Владимир Буров

И даль свободного романа, я сквозь Магический Кристалл, еще не ясно различал. Получается, что этот Камень позволяет идти правильно, свободно. Не надо постоянно сверяться по карте и по компасу с направлением движения. И предмет этот Пушкин нашел. И дал в руки Владимиру в повести «Метель». Именно потому и метель, что ничего не видно, и, следовательно, нельзя двигаться ни по компасу, ни по секстанту, ни по карте. Нет пути. И этот драгоценный Камень повел Владимира, как Вифлеемская Звезда.

Аннотация в виде фраз. Человек – это Связной и может только зажать в зубах перебитый провод связи с Богом. Истина в Переводе. Начав писать, человек смог заметить разность между Онегиным и Мной. Покажите мне этого Человека! – Человека, умеющего читать. Герой не может быть похож на самого себя, ибо иначе будет Невидим. Краткость краткого курса в отсутствии в нем человека. Любовь – это фирменность. Человек – это только частный случай своего существования. Похожесть – не критерий истины.

Жизнь – это перевод. Параллельные прямые потому и пересекутся, что мир кривой. Человек согласен с рабством на Земле только по одной причине: он уверен, что никогда не сможет ее покинуть. Соцреализм отличается от искусства тем, что не переводит форму, а только содержание. Апостолы шли в народ не только для того чтобы рассказать, как надо верить, а чтобы самим поверить. Не с верой, следовательно, идут апостолы по городам и весям, а за верой. Неправда всё-таки тяжела, хотя и не шапка Мономаха.

В книге четыре больших эссе. События далекого прошлого, например битва у горы Синай, сообщаются здесь с самыми последними событиями настоящего. Рассматриваются литературные произведения и события, появляющиеся в средствах массовой информации. Но жанр этих эссе всё-таки не рассказ, а критика. Битва у горы Синай, где Бог передал Моисею Две Скрижали Завета, здесь недалеко отстоит от разбирательств – чем является песня Ленского у Чайковского и Пушкина: трагедией или комедией.

Продолжения мира больше не будет, ибо Прошлому стало скучно, и Оно выдвинуло ненавязчивое для начала предложение, повернуть назад, к чему люди добровольно не приспособлены настолько, чтобы, да, вернуться можно, но не навсегда же! Поэтому Предки, зовущие нас назад в the Wild, предложили не только постепенное возвращение, кажется, на Сириус, или на Альфу Центавра, где они теперь живут, но что очень заманчиво для местных: постепенную к прошлому адаптацию. А также золото, сколько у них с собой было.

Вода подошла к беседке, и Маркиза сказала: – Куда поплывем, к ресторану, или через реку на остров? – На реке теперь такая глубина, что встать точно не на что будет, поэтому чапаем в кабак, авось что-нибудь высокое попадется на дне. Оказалось, она увидела дорожку, идущую в обратном направлении, но уже отсюда казалось, что она точно загнется в обратную сторону. – Там мель? – спросил Герм, что-то не просветившись до конца от страха воды на далеком расстоянии от берега. Книга содержит нецензурную...

Я вышел на палубу – палубы нет. Но в глазах, к счастью не помутилось. Я спросил первого штурмана: – Почему такая маленькая качка? – Дак, рельсы, мил херц. – Что значит рельсы? – И добавил, мирно рявкнув: – Право руля, лечь в развороте. – Мил херц, мы еще не на конечной станции, где есть разворот, даже в обратную сторону. – Всё, что мы можем сделать – это ускорить ход, – ответил машинист. – Давай, давай, баскетболист, не морозь шкуру белому медведю! – Боюсь давление превысить. – Превышай. Книга...

– Нет, – хотя если подумать, то достать и эту Книгу с полки можно, – люди ничего не могут есть без этой, однако, приправы. – Ты слишком умна для меня. – Нет, нет, это может только иногда показаться, ибо если я умна, как Истина, то и ты где-то рядом, а так. – А так? – Мы всегда вместе, – и только остается записать в меня, кто у нас сегодня: – Ты мой поросёночек. – Сёный или коричневый? И уже никогда не выходил на дорогу один, а всегда только в обществе моих – однако – Героев. Книга содержит...

Ты забыл, что хотел назначить мне встречу здесь? – А именно, мэм? – Придешь туда, где купил первую книгу Пабло Пикассо. – С красавицами, в том числе, подлинник которых Ник Сер подарил Фиду Элю за право базирования там крылатых ракет на первые двадцать лет, предотвращающих возможность мира: – В принципе, – да. – И ты пришла? – Да. – Тугаменты! – И книга с рисунками Пикассо была в ее руке. Совершенно небольшая по меркам местных диверсий. – Я должен проверить на тебе кое-что. Тебе лучше не знать.

Классику художественного диалога открыл для людей Пушкин сразу в двух коротких произведениях:– Когда Макферсон издал стихотворения Оссиана и Воображаемый разговор с Александром 1, раньше, если считать, что это было раньше, это же сделал Шекспир, до него Гомер и другие, но! Из-за старости, даже древности языка, прошлые тексты с трудом принимаются за Подлинник. Эти люди – Гомер, Шекспир, Пушкин – и есть реальные апостолы Евангелия. Ибо оно и языческие времена сделало христианскими. Книга содержит...

Алан Тьюринг сказал:– Только машина может противостоять машине, так как слишком сложно её устройство, начатое ещё до…– Сотворения мира.– И машину эту дал Человеку Бог на горе Синай, обозначив как Две Скрижали Завета.– Моисей не успел – Иисус Христос пришел специально, чтобы научить Человека…– Как ей пользоваться.– Появилась именно МАШИНА, как помощь Человеку для противостояния именно Машине. И эта новая машина обладала неимоверным качеством: ЕЁ мог увидеть только Человек Верующий. Книга содержит...

Ферма удивился именно тому, чему в начальной школе учат ни за что не верить, что: – Землю держат Три Кита, – так думали, когда ходили деревянные рубли и кожаные полтинники. И вот Пьер Ферма и увидел это чудо, что нельзя разделить никакую степень выше второй, ибо Кит глотает Иону – раньше! – не успевает никакая степень разделиться – квадрат делится раньше, ибо не они, эти степени, уходят в бесконечность, а квадрат – не так прост, как кажется в первом классе, а состоит именно из: – Земли и Кита....

Читатель – и только он – позволяет существовать Счастью героев! Конкретно: – Счастью Пенелопы и Одиссея, и: – Счастью Марьи Гавриловны и Владимира у Пушкина в Метели Повестей Ивана Петровича Белкина. – Всё, что, собственно, требуется для понимания Теории Относительности – это: – Признать и себя, человека, Homo Sapiensa-а, участником этих мировых соревнований. – Жить дольше – это прогресс Веры. В том= смысле, что раньше не удастся. – Коррупция – земная смола древней Вавилонской Башни. Книга...

Книга состоит из более, чем 20 литературных эссе, которые уже были в книгах, опубликованных в разные годы, но найти их там и при желании затруднительно. Эссе: Алфавит, Dress Codex, Я – Дубровский, Два Веронца, Эффект Евангелия, Горе от ума, Что с кроликом, Драма-Турхгия, Герой Романа, Господин из Сан-Франциско, Интродукция буквализма, Как переставить гору, Как соединяются события, Капитанская Дочка, Код Войнича, А были ли корова, Часовой механизм распятия, невинность, явление 500, Муму.

Правда Льва Толстого: – Как Это Было и правда Шекспира, как правда Пушкина, – как: – Ума холодных наблюдений и сердца горестных замет, но – что очень важно – видимая не просто так, а поставляемая, как по заказу большой просьбы, только некоторым, – как написал Бродский: – С облаков, через сито Кого Его дождя. – Видимая Глубина Падения про А. Солженицына, какую из этих правд он отстаивает, и это объясняет также третье эссе о Горе от Ума Грибоедова, что: – Авось его здесь никогда и не было? Книга...

Литературные Эссе, которые были уже опубликованы в составе книг за год вместе со всеми остальными. Здесь они как самостоятельные эссе. – На Графских Развалинах, Один, Мой Единственный, Охотник за противоречиями, Письма о теореме Ферма, Подлинник, Последний из Могикан, Как сбегать от предрассудков, Прото, Рассказать Гоголю, Республика Шкид, Савонарола, Сэлинджер, Слеза несбывшихся надежд, Посторонняя Жизнь, – ответ на вопрос М. Булгакова: – Надо ли им быть, чтобы писать романы. Книга содержит...

Про Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Шекспира. Стихи-Я Пушкина; Руки-ноги на стол: – Я Дубровский, – о разнице слов душа палима или согрета; Двое на Пути в Эммаус – по Пушкину; Звездная Ночь Лермонтова; За графу не пустили Пятую, – о праве человека на слова: – И не введи нас в искушение, – доказанное Пушкиным; Ромео и Джульетта; Русское Солнце; Божественная Комедия, – о Горе от Ума Грибоедова; Человек – это художественное произведение, – о возвышении Человека на первое место – Благодаря Богу.

Оказалось, самое худшее, пакет лежал на столе – как здесь говорили: – В кабине пилотов, которую я – кстати – не всегда мог даже найти, если пытался сделать это с налету, а не с чувством, толком и расстановкой, в течение нескольких не лет, конечно, но дней и недель – уже бывало. И. – Оказалось, не самое худшее: – Опять возглавил армию в походе на Прохоровку, чтобы напомнить Гудериану, где, собственно: – Он учился? – И если свой – погоняй – не стой. – Всё: – Нич-чего не понял! Позвал ординарца.