При этом прекрасные карие глаза юноши блестели от нетерпеливого ожидания, по лицу пробегала улыбка. Миновав длинное здание лазарета и небольшую церковь с пристройками, он достиг ряда однообразно построенных домов, обшитых тесом, которые имели вид шинков или извозчичьих дворов. В одном из них на двух звонких инструментах наигрывали вальс, по двору взад и вперед сновали солдаты и девушки, а между ивами еще веселее кружились в лучах вечернего солнца рои комаров.

Под приятным впечатлением всего виденного и хорошей погоды, молодой путник дошел до городских ворот. Офицер, бывший на карауле, которому он должен был заявить о себе, смерил его с ног до головы благосклонным взглядом.

— Этот студент годился бы в гвардию! — заметил он стоявшему возле него капралу.

Действительно, прибывший юноша обращал на себя общее внимание публики не столько студенческим платьем, палкой и котомкой за плечами, сколько своим высоким ростом и широкоплечей фигурой.

Проходившая мимо красивая женщина в ярком и довольно странном наряде, так ласково взглянула на него, что он решился спросить ее:

— Где гостиница «Лондон»?

Она тотчас же предложила ему указать дорогу и доверчиво пошла рядом с ним. Когда они вступили на мост, юноша стал оглядываться по сторонам, услужливая незнакомка сказала:

— Вы видите этот старый замок? Тут живет наш молодой король Иероним, или Жером. А этот большой парк у реки Фульды называется Ауэ, вы часто будете прогуливаться в нем… А вот здесь, направо, мрачное здание — остерегайтесь его! Это крепость. Вы можете легко попасть сюда, а жить в этих ямах — не приведи Бог! Особенно в нижнем этаже…

Юноша с испугом взглянул на свою собеседницу.

— Разве вы занимаетесь пророчеством? — спросил он.

— Нет, — возразила она со смехом, — тогда я, наоборот, предсказала бы вам много счастья… Не правда ли, Кассель производит на вас приятное впечатление?

— Да, очень! Здесь, кажется, люди живут весело, авось и мне будет недурно. Первые приятные встречи на новом месте принимаю я охотно за хорошие предзнаменования, исключая, разумеется, крепость…

В это время они проходили площадь по другую сторону моста, и молодой человек все внимательнее прислушивался к звучному голосу своей словоохотливой спутницы, который даже больше нравился ему, нежели ее наружность. Но тут к ним подошел человек в штатском платье, с большой треугольной шляпой на голове, и последовал за ними на Жидовскую улицу.

Немного погодя, он прикоснулся рукой к плечу женщины и спросил ее вполголоса:

— Куда это вы идете, мамзель Ленхен? Да еще с таким хорошим призом!

Та, к которой были обращены эти слова, бросила смущенный взгляд на молодого человека, но тотчас же овладела собой и сказала громко:

— Пожалуйста, оставьте ваши шутки, господин комиссар, я не знаю, о каких призах вы говорите!

— Недурно! — ответил комиссар, стараясь придать веселый вид своему медно-красному лицу и вынимая из кармана табакерку, причем обнаружилась украшавшая его серебряная бляха.

— Этот господин просил меня указать ему гостиницу «Лондон»… Идите за мной, — добавила она, обращаясь к молодому человеку, — это совсем близко! — и ускорила шаги, чтобы избавиться от комиссара.

— Потише, Ленхен, — сказал тот с усмешкой, останавливая ее за руку, — предоставьте мне оказывать днем услуги прохожим. Ступайте прочь и торчите у ворот дома, где вам дозволено заниматься вашим ремеслом. Господин пройдет мимо и будет знать, где вы живете. Вы всегда забываете, что не должны заговаривать с прохожими… Помните также, что вы обязаны тотчас же ретироваться по приказу любого из нас…

Молодой человек не дослушал конца этого двусмысленного разговора и, поспешно пройдя вперед, обратился к проходившему мимо горожанину с вопросом о гостинице. Но комиссар нагнал его:

— Пойдемте, милостивый государь, — сказал он, — я проведу вас самой близкой дорогой. Я желал бы знать, почему выбрали вы такую отдаленную гостиницу…

— Мне рекомендовали ее в Галле.

— А, так вы из Галле? Гм… Этот город некогда принадлежал Пруссии.

— Сюда же, я хочу сказать, в гостиницу «Лондон», адресован мой кофр.

— Кофр! Значит, вы намерены прожить здесь некоторое время! Вероятно, у вас есть и рекомендательные письма…

Испытующий взгляд, нахальный тон и вся наружность комиссара не понравились путешественнику. Не отвечая на его вопросы, он пошел быстрее по узкой покатой улице, выходившей на небольшую оживленную площадь.

— Это Бринк, — заметил комиссар более учтивым тоном, — а этот красивый угловой дом — гостиница «Лондон».

Молодой человек поблагодарил комиссара, который простился с ним со словами: «До свидания!..», а затем, глядя ему вслед, пробормотал сквозь зубы:

— Прусский шпион! Видна птица по полету! Гостиница «Лондон» — главное гнездо приверженцев старого курфюрста… Не следует упускать этого молодца из виду!..

Путешественника встретил приличный на вид господин со спокойными и вежливыми, без подобострастия манерами.

— Я хозяин гостиницы, Керштинг, — представился он новоприбывшему.

— А вот и мой кофр! — воскликнул молодой человек, прерывая его.

— Значит, вы господин доктор Герман Тейтлебен? Милости просим. Ваш багаж привезен сегодня утром. Идите за мной! Маттей, внеси вещи!

Хозяин повел молодого человека по лестнице и открыл ему дверь в уютную комнату, выходившую окнами на улицу Паули, а затем, когда все вещи были внесены, учтиво простился с ним.

Герман опустился на кожаное кресло и, протянув усталые ноги, предался приятному отдыху после благополучно оконченного путешествия. Шум и смех, которые слышались у старого колодца на площади, еще более способствовали его спокойному настроению, но, когда вслед затем раздались по соседству звуки кларнета и он узнал мелодию знакомой песни Брентано:

Komm’heraus, komm’heraus, о! du, schöne Braut!
Deine guten Tage sind nun alle, alle aus…[1]

Он вскочил на ноги. Усталость была забыта, ходя взад и вперед по комнате, он запел в такт кларнету сильным, чистым баритоном свою любимую песню, лицо его сделалось задумчивым. Взволнованное сердце уже не давало ему наслаждаться покоем, он открыл кофр и, вынув верхнее платье, наскоро переоделся, чтобы в сумерках побродить по улицам города, который привлек его своей своеобразной суетливой жизнью.

Сходя с лестницы, он встретил Керштинга, который казался вездесущим в своей гостинице.

— Вы уходите, господин доктор, — спросил он, — могу ли я сказать вам несколько слов?

Он повел Германа через приемную в отдаленную комнату, подвинул ему стул и сел возле него.

— Вместе с вашими вещами я получил письмо от господина пастора, вашего отца, — торопливо начал хозяин, — он просит меня при случае оказать вам помощь советом и делом. Один из служивших здесь чиновников, переведенный в Галле, познакомил меня заочно с вашим отцом, что, вероятно, и побудило его удостоить меня таким лестным доверием. Поэтому вы не должны удивляться, господин доктор, если подчас я позволю себе вмешиваться в ваши дела. В нашем французско-немецком городе много соблазнов для молодого образованного человека, но будьте осторожны. Французские шпионы шныряют по городу, и вы встретите их там, где всего менее можно ожидать этого. Когда вы будете писать родителям, то знайте заранее, что письма ваши будут вскрыты на почте. Я не знаю, как вы относитесь к Наполеону I и вообще к французам, и что думаете о нашем короле Жероме, но берегитесь чем-либо выразить свое несочувствие. Не доверяйте также немецко-патриотическим речам незнакомых вам людей. Считаю, кроме того, своим долгом предупредить вас, как молодого человека и вдобавок привлекательной наружности, что немало женщин служит в тайной полиции. Вот вы, господин доктор, желаете получить место домашнего учителя или воспитателя в знатном доме. Что сказать вам по поводу этого? Наши знатные дамы легко смотрят на жизнь: любовные интриги заменяют им вязанье, тут предстоят вам опасности иного рода. Все это говорю я в общих чертах. Но, что бы ни случилось с вами, знайте, что вы всегда найдете во мне искренно расположенного к вам человека, готового во всякое время служить вам!