Серия "Современная японская новелла"

Мальчик-инвалид очень хочет увидеть представление заезжих иллюзионистов. Он еще не знает, что сбудется его сокровенное желание.

По-японски шарик – «тама». Это слово многозначно: шар, жемчужина, что-либо редкое. Искусство, очищая нас, создает из грязи драгоценность. Увы, непрочную, как хрупки и мы сами, «дети праха». Но «рассыпаться, как тама» – значит погибнуть, не пожалев своей жизни во имя долга и чести. Это выражение прошло через многие века японской поэзии и прилагается только к доблестным воинам.

Для чего же им понадобилось перед смертью разжигать костер? Может быть, бросая в костер одну вещь за другой, они хотели хоть немного продлить свою жизнь?

Герой рассказа неторопливо водит нас по уединенной горной местности, где он отдыхает зимой, знакомит с двумя местными жительницами – матерью и дочерью, хозяйками небольшой конюшни для любителей верховой езды.

Жены неблагодарных мужей стоят в центре двух рассказов, сюжетно похожих друг на друга до зеркальности, – «Могила Ван Гога» Ёсико Сибаки и «Чужие» Фумио Нива. С обеими мужчины не считались, обеих бросили. Обе овдовели, и теперь им предстоит вершить над покойными мужьями нравственный суд. Даже и символическое выражение для этого суда – так уж получилось – выбрано одно и то же: ритуал захоронения праха. Простят или не простят?

Героиня Ёко Такахаси сродни хэйанским придворным дамам, не только своей житейской необремененностью, но также и чуткостью к тонким и тончайшим движениям души, пониманием «очарования вещей», ощущением грустной прелести любви и человеческого общения, особо драгоценных из-за своей мимолетности.

«Должно быть, все морские воды на земле соединяются между собой, а моря все равно разные. Дерево, растущее на одном берегу, обильно покрыто листвой, но на другом побережье оно может и не зазеленеть. А иной раз дерево, кажущееся засохшим, полным-полно вязкого, блестящего древесного сока. Оно живое. Но пересади его на другую почву, дерево и впрямь зачахнет…»

Это грустная новелла о старости, смерти и памяти, но также и о том, что сад создается трудом всей жизни.

Если бы новеллы выбирались в качестве эпиграфов, то эпиграфом к исследованию об отрицательных последствиях урбанизации мог бы послужить рассказ Ко Харуто «Родник». Вряд ли что-нибудь может быть дальше от газетной актуальности или академической статистики, чем такие принципиально субъективные психологические этюды. И тем не менее, они дают пугающую в своей убедительности картину городской цивилизации в японском варианте, где люди погибают просто потому, что нет родника, из которого они могли бы...

Не раз высказывалось мнение, что экономические достижения японцев во многом объясняются некими особенностями психологического склада жителей Японии – прирожденным коллективизмом, готовностью растворить свои личные интересы в интересах семьи, компании, нации. Многие японские психологи и социологи утверждают, что национальный характер японцев якобы существенно смягчает возникающие между личностью и обществом конфликты к вящей пользе как общества, так и личности. Но что же думает об этом сама...

В «№ 36» Нома Хироси показал человека городского дна, попавшего в тюрьму за дезертирство.

В «Госпоже Кага Сёнагон» речь идет о великой японской писательнице Мурасаки Сикибу (974? – 1014?) и ее произведениях: «Повесть о Гэндзи», «Дневник» и «Изборник стихов». Настоящее имя ее неизвестно. Она происходила из захудалой ветви могущественного рода Фудзивара. Мурасаки Сикибу – ее дворцовое прозвище; сикибу – титул, дававшийся придворным дамам невысокого ранга, Мурасаки – имя главной героини прославившего ее романа. Имя Кага Сенагон встречается в истории японской литературы при...