Иван Шмелев

8-й (дополнительный) том Собрания сочинений И. С. Шмелева составили ранние произведения писателя. Помимо великолепных рассказов и очерков, читатель познакомится также со сказками, принадлежащими перу Ивана Сергеевича, – «Степное чудо», «Всемога», «Инородное тело» и др. http://ruslit.traumlibrary.net

Из Архива-Музея Ивана Сергеевича Шмелёва, хранимого Ю. А. Кутыриной.

Эпопея «Солнце мертвых» — безусловно, одна из самых трагических книг за всю историю человечества. История одичания людей в братоубийственной Гражданской войне написана не просто свидетелем событий, а выдающимся русским писателем, может быть, одним из самых крупных писателей ХХ века. Масштабы творческого наследия Ивана Сергеевича Шмелева мы еще не осознали в полной мере. Впервые собранные воедино и приложенные к настоящему изданию «Солнца мертвых», письма автора к наркому Луначарскому и к...

Предлагаем вниманию читателей письма И. Шмелева из Крыма, адресованные наркому просвещения РСФСР А.В.Луначарскому. Письма, пронизанные мольбой о помощи и отчаянием отражают необыкновенно горький период в жизни писателя. Тяготы материального существования усугубились личной трагедией, связанной с гибелью единственного сына, расстрелянного без суда красными. Тяжело пережив эти события, Шмелев в 1922 году по приглашению И. А. Бунина уехал в Берлин, потом в Париж, где и умер в 1950 году. Письма...

Рассказ создает впечатление мельком подсмотренной картинки жизни.

Роман «Няня из Москвы», написанный в излюбленной Шмелевым форме сказа (в которой писатель достиг непревзойденного мастерства), – это повествование бесхитростной русской женщины, попавшей в бурный водоворот событий истории XX в. и оказавшейся на чужбине. В страданиях, теряя подчас здоровье и богатство, герои романа обретают душу, приходят к Истине. Иллюстрации Т.В. Прибыловской.

В повести «Росстани» именины главного героя сливаются с его поминками, но сама смерть воспринимается благостно, как некое звено в цепи вечно обновляющейся жизни. И умиротворением веет от последних дней главного героя, богатого купца, которого автор рисует с истинной симпатией.

Замысел повести «Человек из ресторана» (1911), по словам автора, — выявить слугу человеческого, который по своей специфической деятельности как бы в фокусе представляет всю массу слуг на разных путях жизни. Действующие лица повести образуют единую социальную пирамиду. И чем ближе к вершине этой пирамиды, тем низменнее причины лакейства, которое совершается уже «из высших соображений».

В книгу замечательного русского писателя вошли наиболее известные повести «Богомолье» и «Неупиваемая Чаша», а также рассказы и очерки для детей. Для старшего школьного возраста.

В сборник вошли рассказы, написанные для детей и о детях. Все они проникнуты высокими христианскими мотивами любви и сострадания к ближним. Для среднего школьного возраста.

Иван Сергеевич Шмелев – величайший русский писатель XX века. В его произведениях открывается уникальный мир русских людей, жизнь которых согрета простой и сильной верой в Бога. В сборник вошли произведения, объединенные темой православного паломничества. В «Богомолье» описывается поездка героев книги на богомолье в Троице-Сергиеву лавру – древнерусский монастырь, основанный Сергием Радонежским. «Старый Валаам» посвящен паломничеству автора и его молодой жены в уникальную православную обитель –...

Иван Сергеевич Шмелев (1873–1950) – выдающийся русский писатель, великий мастер образа и слова, сохранивший в своих произведениях память об особенном русском укладе жизни и быта. Это и есть для «самого распрерусского» писателя живая и первородная ткань русской жизни. «Последний и единственный из русских писателей, – по слову А. И. Куприна, – у которого можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка».

«С грустью гляжу я на снеговую гору в саду: она размякла, течет, продавили ее салазки. Март на дворе, кончилась зима. Вчера в первый раз подавали к чаю «жавороночков» из булочной. Такие они красивые, румяные, не наглядишься. Румяная головка с глазками из черничинок выглядывает из заплетенной косы как будто; но это не коса, а так сложены крылышки. Жавороночки прилетели – весна пришла. И радостно мне, и грустно. Всегда грустно, когда уходит хорошее. Много было зимой хорошего…»

«В поминальном очерке «У старца Варнавы» рассказано, как сорок лет тому я, юный, двадцатилетний студент, «шатнувшийся от Церкви», избрал для свадебной поездки – случайно или неслучайно – древнюю обитель, Валаамский монастырь. Эта поездка не прошла бесследно: я вынес много впечатлений, ощущений – и вышла книжка. Эта первая моя книжка, принесшая мне и радость, и тревоги, давно разошлась по русским городам и весям. Есть ли она за рубежом – не знаю; вряд ли. Перед войной мне предлагали переиздать ее...

«Осенние дни. Тихо и грустно. Еще стоят кое-где в просторе бурых пустых полей, как забытые маленькие шеренги крестцов нового хлеба. Золотятся по вечерам в косом солнце. Тихи и мягки проселочные дороги. Курятся золотой пылью за неслышной телегой. Тихи и осенние рощи в позолоте, мягки и теплы, строги и холодны за ними, на дальнем взгорье, сумрачные боры. И так покойно смотрит за ним вдаль, чистая-чистая, как глаза ребенка. Как вырезанные из золотой бумаги, четко стоят-идут большаком вольно...

«Сушкин получил отпуск. В батарее и в штабе ему надавали поручений: батарейный просил привезти колбасы и пуншевой карамели, другие – кто что, а командир дивизиона, пожилой человек, отвел в сторону и сказал, хмуря брови: – Зайдите, подпоручик, в синодальную лавку и купите такое вот… – показал он с вершок, – Евангелие. Я затерял, а мне прислали форматом больше. Самое маленькое купите. Поручение было это приятно, хотя Сушкин с гимназии не раскрывал Евангелия: приятно было узнать, что его...

«Давно не было вестей от сына, и Андрон со старухой не знали, что и подумать. – Пропал и пропал без вестев! Ходил Андрон в волость, но там ничего не знали. Писарь сказал, что казенные списки все покажут, а пока можно думать и так и эдак. – Говорил писарь, будет, чего не ожидаешь, – сказал Андрон старухе…»

«Утром белел на лужах сквозной ледок, а теперь, за полдень, бегут ручьи, нежатся на солнышке собаки и полощутся бойко воробьи. Ветер – «вскрышной», тугой, сыровато-теплый. Потянет, рванет порой: бойкий весенний ветер. Прислушаешься – шумит-смеется! И небо – в ветре: густое-голубое за золотистыми прутьями тополей. Тепло и – свежесть. И в свежести этой – струйки: от тающего снега, от потеплевшей земли и крыш, от бьющихся в ветре прутьев, которые посочнели и сияют от ветра, от ветра, пронесшегося...