Николай Гумилев

«Старый мэтр был знаменит и, точно, никто не превзошел его в дивном искусстве музыки. Владетельные герцоги, как чести, добивались знакомства с ним, поэты посвящали ему свои поэмы, и женщины, забывая его возраст, забрасывали его улыбками и цветами. Но все же за его спиной слышались перешептывания, и они умели отравить сладкое и пьяное вино славы. Говорили, что его талант не от Бога и что в безрассудной дерзости он кощунственно порывает со священными заветами прежних мастеров…»

«На старинных виньетках часто изображали Африку в виде молодой девушки, прекрасной, несмотря на грубую простоту ее форм, и всегда, всегда окруженной дикими зверями. Над ее головой раскачиваются обезьяны, за ее спиной слоны помахивают хоботами, лев лижет ее ноги, рядом на согретом солнцем утесе нежится пантера. Художники не справлялись ни с ростом колонизации, ни с проведением железных дорог, ни с оросительными или осушительными земляными работами. И они были правы: это нам здесь, в Европе,...

Впервые — в «Альманахе Муз» (Петроград, изд-во «Феллана», 1916, стр 55–60). Альманах этот был выпущен Е. Г. Лисенковым при ближайшем участии Н. В. Недоброво (на это имеются указания в неопубликованных письмах Недоброво к Б. В. Анрепу). В нем в числе других приняли участие Борис Анреп, Анна Ахматова, Валерий Брюсов, Аделаида Герцык, Вячеслав Иванов, Георгий Иванов, Михаил Кузмин, Александр Кондратьев, Осип Мандельштам, Владимир Пяст, Борис Садовской, Марина Цветаева и Тихон Чурилин. В альманахе...

В сборник, изданный в 1912 году, Гумилёв, кроме своих стихов, включил переводы стихов Теофила Готье.

«Одновременно с благородной страстью, которая запылала в сердце Данте Алигиери к дочери знаменитого Фолько Понтимари, называемой ее подругами нежной Беатриче, Флоренция видела другую любовь, радости и печали которой проходили не среди холодных небесных пространств, а здесь, на цветущей итальянской земле…»

...Если мы проследим пройденный Гумилёвым творческий путь, мы не найдем на всем его протяжении почти никаких отклонений от раз поставленной цели. Стремление к ней, сначала инстинктивное, с годами делается все более сознательным и волевым. Цель эта – поднять поэзию до уровня религиозного культа, вернуть ей, братающейся в наши дни с беллетристикой и маленьким фельетоном, ту силу, которою Орфей очаровывал даже зверей и камни. В этом пафос поэзии Гумилёва, в этом смысл ее для самого поэта....