Уездный город досыпал до вторых петухов, когда на Зеленой улице раздался истошный крик:
— Караул, помогите!
В ответ прозвучало несколько выстрелов и зашлись лаем дворовые собаки. Где-то хлопнула калитка, однако на улицу никто не вышел.
Когда бригада уголовного розыска прибыла на место, ворота дома-пятистенника были широко распахнуты, двери конюшни взломаны, а на веранде в луже крови лежал труп мужчины лет пятидесяти. Это был хозяин заезжего двора Егор Савичев, у которого останавливались приезжавшие на рынок крестьяне.
В комнатах все было разбросано, стулья и табуреты опрокинуты, из комода выброшено белье. Один из сотрудников заглянул в гардероб — вещи были на месте.
— А где его жена? — поинтересовался кто-то.
Перерыли все, но ни в подполье, ни на сеновале, ни даже в колодце, в котором долго ковырялись длинным багром, тела Екатерины Савичевой не нашли.
— Опросить соседей! — приказал заместитель начальника уголовного розыска Георгий Шатров, высокий молодцеватый мужчина с темными задумчивыми глазами на чуть вытянутом лице.
По одну сторону заезжего двора жил шорник Курилин, тихий скромный человек, по другую — аптекарь Левинсон. Шорник сказал, что накануне он был в гостях, крепко выпил и спал.
— А супруга моя глуха, как тетерев, — пояснил он, показывая жестом на растерянно улыбавшуюся жену.
— Вчера вы видели Савичеву?
— В чужой двор не заглядываем, — неопределенно ответил Курилин.
— Когда в последний раз у них были заезжие?
— Какие сейчас заезжие? — махнул рукой шорник, — Крестьяне сеют…
Ничего толком не добились и от супругов Левинсонов.
— У Израиля Георгиевича был с вечера сердечный приступ, — пояснила жена аптекаря, суетливо усаживая гостей. — Я с ним всю ночь промучалась… Только к утру и заснули оба.
— Савичеву в эти дни видели?
— Позавчера она заходила к нам, уже не помню зачем. Ах да, просила аспирину. А вчера ее что-то не видно было. — И добавила виновато: — Живем обособленно, друг другом мало интересуемся.
Через час труп Савичева увезли в морг. Взяв понятых, Шатров составил опись вещей.
— Никого в дом не пускать, чуть что — ставьте меня в известность, — приказал он двум сотрудникам и отбыл в милицию.
Там его уже ждали.
— Ну, что, Георгий, случилось? — спросил начальник уездной милиции Иван Федорович Боровков.
— Непонятное дело, — начал докладывать Шатров. — Вещи как будто все на месте, деньги, лежавшие в комоде, целы.
— А сколько их там?
— Немного, видимо, выручка с заезжих.
— Может, взяли больше, да хотели показать, что не за тем приходили?
— Возможно. А вот с конюшни трех лошадей свели.
— Так, так. Не цыгане ли хозяйничали?
— Откуда им, — возразил находившийся здесь же начальник угрозыска Парфен Трегубов. — Несколько лет ни одного табора в уезде…
— А золото могло быть у Егора Савичева? — снова поинтересовался начальник милиции.
— Могло, конечно, — ответил Шатров. — Я так думаю: тут дело рук людей Волкодава. Почерк их.
— Так его банду давно разгромили, — возразил Боровков, — а самого на десять лет осудили. В Красноярске отбывает срок.
— Разгромить-то разгромили, а кое-кто мог остаться. Простой уголовник на убийство редко идет. А тут такая пальба была.
— Постой, постой! — остановил Шатрова начальник милиции. — А сколькими пулями убит Егор Савичев?
— Одной, в голову.
— А выстрелов сколько было?
— По утверждению свидетелей — не меньше пяти.
— Закавыка, — почесал затылок Боровков. — И жинка Савичева исчезла. Может, в деревню к кому уехала?
— Выясним, — сказал Парфен Трегубов.
— Да, хлопот нам прибавилось, — вздохнул Боровков. — Ну, что ж, голов вешать не будем, надо действовать.
Шел второй год нэпа. Докатилась его волна до небольшого уездного городка на Урале. Зашевелились частники. Появились владельцы мельниц, крупорушек, кузниц, литейных мастерских, заезжих дворов. Вместе с нэпом ожил уголовный элемент. Участились ограбления. Милиция была завалена жалобами и заявлениями. К ним прибавилось дело об убийстве хозяина заезжего двора Егора Савичева и исчезновение его жены Екатерины. Розыск преступников был поручен Георгию Шатрову.
Выбор на него пал не случайно. Из тридцати лет жизни восемь он провел на войне. В семнадцатом году поручик Шатров добровольно перешел на сторону красных. Отважно сражался против Деникина и Колчака, добивал в Крыму Врангеля, подавлял антоновский мятеж на Тамбовщине. В последний год гражданской войны Георгий Шатров уже командовал полком.
Вернувшись в родной город, Георгий отца с матерью в живых уже не застал, и решил уехать на Урал, где жила его старшая сестра.
Взявшись за дело Савичева, Шатров сразу откинул версию о том, что грабителями могли быть городские уголовники. В самом деле, зачем им лошади? Скорее они воспользуются вещами или драгоценностями. В лошадях остро нуждались крестьяне. Но те, кто останавливался у Савичева постоянно, вряд ли пойдут на убийство. Это хотя и бедный, но степенный народ, дороживший своей хлеборобской репутацией, Посланные Шатровым помощники несколько дней ездили по окружающим селам, но ничего подозрительного не выявили. Выходит, действовал все-таки кто-то из недобитых бандитов. В уезде снова поползли слухи о каких-то вооруженных людях, которых видели то на дальних дорогах, то в лесных урочищах, то на заимках. Но направленные в разные концы оперативные отряды, в которые входили сотрудники уездной милиции, работники партийных и советских органов, возвращались ни с чем. Было похоже, что кто-то стремится слухами вызвать панику среди крестьян. Не всем коммуны по нутру пришлись.
В своей мысли Шатров еще больше укрепился, когда получил по почте записку, в которой каракулями было написано: «Ищите Катерину Савичеву в Кучумовке». Георгий показал ее Трегубову.
— Может, отвести тебя хотят от настоящих следов? — сказал тот.
— Возможно, но я все равно съезжу. Кстати, проверю, как там наш пост поживает.
— Езжай, Георгий, я не возражаю. Только возьми с собой ребят.
Кучумовка прилегала к Сибирскому тракту. Ее единственная улица растянулась на семь верст, спускаясь огородами к большому озеру. Крестьяне только что отсеялись, в домах шла гульба. То и дело попадались пьяные мужики и бабы, заливисто играли гармошки. Шатров с тремя милиционерами подъехал к сельскому совету. Председатель был на месте.
— Ну, даете вы жизни, — засмеялся Георгий, показывая на окно, за которым горланили песни.
Председатель, усатый широкоплечий дядя, равнодушно сказал:
— Дня через два бросят. Зачем приехали?
— Пост проверить. Как он, действует?
— А что ему сделается.
— О бандитах не слышно?
— Вроде бы нет.
Шатров придвинулся к председателю.
— Скажите, вам имя Екатерины Савичевой ни о чем не говорит?
— Савичевой? — переспросил тот. — Нет, ни о чем… У нас в селе такой фамилии не встречается.
— А из посторонних?
— А вот этого я, товарищ, сразу не могу сказать. С этой гулянкой все перемешалось. Если надо, я выясню.
— Только о нашем приезде никому. Где у вас можно перекусить?
— Пойдемте ко мне.
— Ну нет, так не годится.
— Зайдите в потребиловку.
Через четверть часа приезжие входили в столовую потребительского общества, которая размещалась в небольшом бревенчатом доме. Здесь было шумно и накурено. Между столами сновали усталые подавальщицы.
Шатров сел в стороне от своих товарищей. Заказал борщ, жаркое и стопку водки. Водку пока отставил в сторону и принялся за борщ. Ел медленно, обдумывая план своих действий. Нужно было походить по селу, присмотреться к народу, побеседовать с сельскими активистами. Если Савичева в Кучумовке, это станет известно. Село хоть и большое, но здесь все на виду. Вокруг пасеки и заимки: и там надо побывать.
— Можно с вами?
Шатров поднял голову. Перед ним стоял широкоплечий парень лет двадцати семи с выпуклой грудью и крепкой загорелой шеей. Одет в суконную гимнастерку и галифе, сапоги ярко начищены.
— Пожалуйста, — буркнул Георгий и снова углубился в свои мысли.
— Как борщ? — спросил незнакомец.
— Так себе.
— С этим лучше идет? — кивнул он на стопку с водкой. И тут же окликнул одну из подавальщиц. — Ираида, мне борща, второе и водки.
— Сейчас, — испуганно взглянув на посетителя, быстро отозвалась та.
— Не будете возражать, если я закурю? — спросил у Шатрова незнакомец.
— Пожалуйста…
Он вынул кожаный портсигар, закурил папиросу. «Городской, — отметил про себя Шатров, уже заинтересовавшись незнакомцем. — Интересно, кто он?»
— Гуляет деревня, — продолжал тот, оглядываясь, — зажил народ. Отпустили ремень, вот и вздохнули люди. А интересно — нэп надолго?
— Не знаю: я политикой не интересуюсь.
— Вот как? — удивился незнакомец. — А по виду вы интеллигентный человек.
— Так что же? — усмехнулся Шатров. — Вы ведь не будете меня убеждать, что сами из крестьян?
— О, извините за бестактность…
Незнакомцу принесли обед. Он не торопясь налил рюмку, поднял ее и негромко сказал:
— Выпьем за знакомство.
В голосе его Шатрову послышалась ирония, и он резко ответил:
— За случайное — нет.
— Почему вы думаете — случайное? — лицо его стало серьезным. — Наша встреча состоялась отнюдь не по воле случая.
— Шутить изволите? — в тон ему проговорил Шатров.
— Могу сказать больше. Есть надежда, что и в дальнейшем пути наши, возможно, еще не раз скрестятся.
— Даже так?
— А вам бы этого не хотелось, товарищ Шатров?
— Откуда вам известно мое имя? — на мгновение Георгий растерялся.
— Мне грех не знать. У вас такая репутация…
Незнакомец рассмеялся. Но серые, слегка прищуренные глаза его смотрели с нагловатой настороженностью.
— Кто вы? — резко спросил Шатров.
— Я? — незнакомец неопределенно пожал плечами. — Может быть, даже тот, кого вы, к примеру, будете тоже в скором времени разыскивать.
— Странная рекомендация…
— Нет, не подумайте, что я идиот, товарищ Шатров. Мне просто очень хочется вам помочь.
На лице Георгия отразилось неподдельное изумление.
— Помочь? В чем?
— Давайте сначала выпьем, а потом уж продолжим разговор.
— Ну что ж, давайте, — согласился Шатров, украдкой бросая взгляд в сторону сидевших неподалеку милиционеров. По их виду он понял, что те давно заинтересовались происходящим за его столом.
Они выпили, закусили. Отставив в сторону тарелку, незнакомец, понизив голос, проговорил:
— Значит, продолжим беседу?
— Так в чем же вы хотели помочь мне?
— Вы ищете того, кто убил Егора Савичева и похитил его жену Екатерину?
— Допустим.
— Так вот. Зря вы придаете этому делу такое значение. Тут просто житейский конфликт, Егор женился на женщине, которая принадлежала не ему. Попросили вернуть, он отказался. Естественно, понес за это наказание. Вообще, товарищ Шатров, поменьше лезьте в личные дела.
— Вы думаете, можно убивать людей безнаказанно?
— Можно, — будничным тоном и с некоторой брезгливостью в голосе проговорил незнакомец и, вздохнув, добавил: — Если они заслуживают того. Для пользы общества.
— Так это вы прихлопнули старика Савичева?
— Нет, но не буду отрицать, что это сделали мои друзья.
— А Екатерина жива?
— Жива и радуется тому, что избавилась от такого ханыги, как Савичев.
— Н-да, — задумался Шатров, глядя на своего странного собеседника.
— Кстати, — оживился тот, — доброжелатель, который сообщил вам, где искать Екатерину Савичеву… умер.
— Убит?
— Совершенно верно, милейший.
Шатров медленно поднялся.
— Мне придется арестовать вас.
— Вы не сделаете этого, — спокойно проговорил незнакомец и тоже встал. — У вас не хватит на это смелости. Смотрите, я кладу на стол свой пистолет, и ухожу. Вы ж не посмеете выстрелить мне в спину.
И он не спеша направился к выходу. Шатров растерянно смотрел на лежавший перед ним пистолет. Выскочили из-за стола милиционеры, но Георгий жестом остановил их.
У порога незнакомец обернулся и торжествующе произнес:
— О’ревуар, милейший!
Когда они выбежали на улицу, его уже нигде не было.
На вопросы милиционеров, что произошло и почему он отпустил этого подозрительного типа, Шатров не ответил. Георгий и сам не мог понять, почему…
Парфен Трегубов во время гражданской войны служил в разведке. Под Перекопом был тяжело ранен и около года валялся в госпиталях. Вернулся на родной Урал с костылем. И тут повстречал друга детства Ивана Боровкова. Прямо на улице обнялись и расцеловались.
— Ну и чем же ты думаешь заняться? — спросил Боровков Парфена, когда их воспоминания иссякли.
— Пойду, как прежде, на мельницу работать.
— Слушай, Парфен, — прервал его друг, — жми в милицию. У меня людей не хватает.
— Да как же вот с этим быть? — похлопал Трегубов по раненой ноге.
— Мне твоя нога сейчас ни к чему, мне твой опыт, твоя голова нужны, Парфен. Айда в уездный комитет.
Так Парфен Трегубов оказался в милиции. Работа была ему здесь по душе. Он продолжал жить той беспокойной тревожной жизнью, к какой привык на войне. Тут тоже был фронт, незримый, но с ожесточенными сражениями, жертвами, удалью. А смелости и находчивости Парфену было не занимать. Однако Боровков всячески сдерживал своего друга, посылал его на опасные операции только в самом крайнем случае.
