Хранитель Времени был тощ, лыс и высокомерен. На его лице навсегда застыло выражение, какое бывает у внезапно разбуженного человека.
Сейчас он с явным неодобрением глядел на мужчину лет тридцати, расположившегося в кресле напротив стола. Мощные контактные линзы из синеватого стекла придавали глазам незнакомца необычную голубизну и блеск.
Это раздражало Хранителя, он не любил ничего необычного.
Посетитель обернулся на звук открывшейся двери. При этом два блика отражение света настольной лампы — вспыхнули на поверхности линз.
Хранитель, не поворачивая головы, процедил:
— Принесите мне заявление… э…
— Курочкина, — подсказал посетитель, — Курочкина Леонтия Кондратьевича.
— Курочкина, — кивнул Хранитель, — вот именно Курочкина. Я это и имел в виду.
— Сию минуту! — Секретарша осторожно прикрыла за собой дверь.
Курочкин вынул из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку.
— Разрешите?
Хранитель молча указал на пепельницу.
— А вы?
— Не курю.
— Никогда не курили? — спросил Курочкин просто так, чтобы заполнить паузу.
— Нет, дурацкая привычка!
— Гм… — Гость поперхнулся дымом.
Хранитель демонстративно уткнулся носом в какие-то бумаги.
«Сухарь! — подумал Курочкин. — Заплесневевшая окаменелость. Мог бы быть повежливее с посетителями».
Несколько минут он с преувеличенной сосредоточенностью пускал кольца.
— Пожалуйста! — Секретарша положила на стол Хранителя синюю папку с надписью: «Л. К. Курочкин». — Больше ничего не нужно?
— Нет, — ответил Хранитель, не поднимая головы. — Там, в приемной, еще кто-нибудь есть?
— Старушка, которая приходила на прошлой неделе. Ее заявление у вас.
— Экскурсия в двадцатый век?
— Да.
Хранитель поморщился, как будто у него внезапно заболел зуб.
— Скажите, что сейчас ничего не можем сделать. Пусть наведается через месяц.
— Она говорит… — неуверенно начала секретарша.
— Я знаю все, что она говорит, — раздраженно перебил Хранитель. Объясните ей, что свидания с умершими родственниками Управление предоставляет только при наличии свободных мощностей. Кроме того, я занят. Вот тут, — он хлопнул ладонью по папке, — вот тут дела поважнее. Можете идти.
Секретарша с любопытством взглянула на Курочкина и вышла.
Хранитель открыл папку.
— Итак, — сказал он, полистав несколько страниц, — вы просите разрешения отправиться в… э… в первый век?
— Совершенно верно!
— Но почему именно в первый?
— Здесь же написано.
Хранитель снова нахмурился:
— Написано — это одно, а по инструкции полагается личная беседа. Сейчас, — он многозначительно взглянул на Курочкина… — вот сейчас мы и проверим, правильно ли вы все написали.
Курочкин почувствовал, что допустил ошибку. Нельзя с самого начала восстанавливать против себя Хранителя. Нужно постараться увлечь его своей идеей.
— Видите ли, — сказал он, стараясь придать своему голосу как можно больше задушевности, — я занимаюсь историей древнего христианства.
— Чего?
— Христианства. Одной из разновидностей религии, некогда очень распространенной на Земле. Вы, конечно, помните: инквизиция, Джордано Бруно, Галилей.
— А-а-а, — протянул Хранитель, — как же, как же! Так, значит, все они жили в первом веке?
— Не совсем так, — ответил ошарашенный Курочкин. — Просто в первом веке были заложены основы этого учения.
— Джордано Бруно?
— Нет, христианства.
Некоторое время Хранитель сидел, постукивая пальцами о край стола.
Чувствовалось, что он колеблется.
— Так с кем именно вы хотите там повидаться? — прервал он, наконец, молчание.
Курочкин вздрогнул. Только теперь, когда дело подошло к самому главному, ему стала ясна вся дерзость задуманного предприятия.
— Собственно говоря, ни с кем определенно.
— Как?! — выпучил глаза Хранитель. — Так какого черта?..
— Вы меня не совсем правильно поняли! — Курочкин вскочил и подошел вплотную к столу. — Дело в том, что я поставил себе целью получить неопровержимые доказательства… ну, словом, собрать убедительный материал, опровергающий существование Иисуса Христа.
— Чье существование?
— Иисуса Христа. Это вымышленная личность, которую считают основоположником христианского учения.
— Позвольте, — Хранитель нахмурил брови, отчего его лоб покрылся множеством мелких морщин. Как же так? Если тот, о ком вы говорите, никогда не существовал, то какие же можно собрать доказательства?
— А почему бы и нет?
— А потому и нет, что не существовал. Вот мы с вами сидим здесь в кабинете. Это факт, который можно доказать. А если б нас не было, то и доказывать нечего.
— Однако же… — попытался возразить Курочкин.
— Однако же вот вы ко мне пришли, — продолжал Хранитель. — Мы с вами беседуем согласно инструкции, тратим драгоценное время. Это тоже факт. А если бы вас не было, вы бы не пришли. Мог ли я в этом случае сказать, что вы не существуете? Я вас не знал бы, а может, в это время вы бы в другом кабинете сидели, а?
— Позвольте, позвольте! — вскричал Курочкин. — Так же рассуждать нельзя, это софистика какая-то! Давайте подойдем к вопросу иначе.
— Как же иначе? — усмехнулся Хранитель. — Иначе и рассуждать нельзя.
— А вот как. — Курочкин снова достал сигарету и на этот раз закурил, не спрашивая разрешения. — Вот я к вам пришел и застал вас в кабинете. Так?
— Так, — кивнул Хранитель.
— Но могло бы быть и не так. Я бы вас не застал на месте.
— Если б пришли в неприемное время, — согласился Хранитель. — У нас тут на этот счет строгий порядок.
— Так вот, если вы существуете, то секретарша мне бы сказала, что вы просто вышли.
— Так…
— А если бы вас не было вообще, то она и знать бы о вас ничего не могла.
— Вот вы и запутались, — ехидно сказал Хранитель. — Если б меня вообще не было, то и секретарши никакой не существовало бы. Зачем же секретарша, раз нет Хранителя?
Курочкин отер платком потный лоб.
— Неважно, — устало сказал он, — был бы другой Хранитель.
— Ага! — Маленькие глазки Хранителя осветились торжеством. — Сами признали! Как же вы теперь будете доказывать, что Хранителя Времени не существует?
— Поймите, — умоляюще сказал Курочкин, — поймите, что здесь совсем другой случай. Речь идет не о должности, а о конкретном лице. Есть евангелические предания, есть более или менее точные указания времени, к которым относятся события, описанные в этих преданиях.
— Ну, и чего вам еще нужно?
— Проверить их достоверность. Поговорить с людьми, которые жили в это время. Важно попасть именно в те годы. Ведь даже Иосиф Флавий…
— Сколько дней? — перебил Хранитель.
— Простите, я не совсем понял…
— Сколько дней просите?
Курочкин облегченно вздохнул.
— Я думаю, дней десять, — произнес он просительным тоном. — Нужно побывать во многих местах, и, хотя размеры Палестины…
— Пять дней.
Хранитель открыл папку, что-то написал размашистым почерком и нагнулся к настольному микрофону:
— Проведите к главному хронометристу на инструктаж!
— Спасибо! — радостно сказал Курочкин. — Большое спасибо!
— Только там без всяких таких штук, — назидательно произнес Хранитель, протягивая Курочкину папку. — Позволяете себе там черт знает что, а с нас тут потом спрашивают. И вообще воздерживайтесь.
— От чего именно?
— Сами должны понимать. Вот недавно один типчик в девятнадцатом веке произвел на свет своего прадедушку, знаете, какой скандал был?
Курочкин прижал руки к груди, что, по-видимому, должно было изобразить его готовность строжайшим образом выполнять все правила, и пошел к двери.
— Что ж вы сразу не сказали, что вас направил товарищ Флавий? — крикнул ему вдогонку Хранитель.
В отличие от Хранителя Времени создатель наградил главного хронометриста таким количеством волос, что часть из них, не уместившаяся там, где ей положено, прозябала на ушах и даже на кончике носа. Это был милейший человек, излучавший доброжелательность и веселье.
— Очень рад, очень рад! — сказал он, протягивая Курочкину руку. — Будем знакомы. Виссарион Никодимович Плевако.
Курочкин тоже представился.
— Решили попутешествовать? — спросил Виссарион Никодимович, жестом приглашая Курочкина занять место на диване.
Курочкин сел и протянул Плевако синюю папку.
— Пустое! — сказал тот, небрежно бросив папку на стол. — Формальности обождут! Куда же вы хотите отправиться?
— В первый век.
— Первый век! — Плевако мечтательно закрыл глаза. — Ах, первый век! Расцвет римской культуры, куртизанки, бои гладиаторов! Однако же у вас губа не дура!
— Боюсь, что вы меня не совсем правильно поняли, — осторожно заметил Курочкин. — Я не собираюсь посещать Рим, моя цель — исторические исследования в Иудее.
— Что?! — подскочил на стуле Плевако. — Вы отправляетесь в первый век и не хотите побывать в Риме? Странно!.. Хотя, — прибавил он, пожевав в раздумье губами, — может, вы и правы. Не стоит дразнить себя. Ведь на те несколько жалких сестерций, которые вам здесь дадут, не разгуляешься. Впрочем, — он понизил голос до шепота, — постарайтесь прихватить с собой несколько бутылок пшеничной. Огромный спрос во все эпохи. Только… — Плевако приложил палец к губам. — Надеюсь, вы понимаете?
— Понимаю, — сказал Курочкин. — Однако мне хотелось бы знать, могу ли я рассчитывать на некоторую сумму для приобретения кое-каких материалов, представляющих огромную историческую ценность.
— Например?
— Ну хотя бы древних рукописей.
— Ни в коем случае! Ни в коем случае! Это как раз то, от чего я должен вас предостеречь во время инструктажа.
Лицо Курочкина выражало такое разочарование, что Плевако счел себя обязанным ободряюще улыбнуться.
— Вы, наверное, первый раз отправляетесь в такое путешествие?
Курочкин кивнул.
— Понятно, — сказал Плевако. — И о петле гистерезиса ничего не слыхали?
— Нет, не слышал.
— Гм… Тогда, пожалуй, с этого и нужно начать. — Плевако взял со стола блокнот и, отыскав чистую страницу, изобразил на ней две жирные точки. — Вот это, — сказал он, ткнув карандашом в одну из точек, — состояние мира в данный момент. Усваиваете?
— Усваиваю, — соврал Курочкин. Ему не хотелось с места в карьер огорчать такого симпатичного инструктора.
— Отлично! Вторая точка характеризует положение дел в той эпохе, которую вы собираетесь навестить. Согласны?
Курочкин наклоном головы подтвердил свое согласие и с этим положением.
— Тогда можно считать, — карандаш Плевако начертил прямую, соединяющую обе точки, — можно считать, что вероятность всех событий между данными интервалами времени лежит на этой прямой. Образно выражаясь, это тот путь, по которому вы отправитесь туда и вернетесь обратно. Теперь смотрите: предположим, там вы купили какую-то рукопись, пусть самую никчемную, и доставили ее сюда. Не правда ли?
— Да, — сказал заинтересованный Курочкин, — и что же?
— А то, что эту рукопись археологи могли разыскать, скажем, лет сто назад. — Плевако поставил крестик на прямой. — О ней были написаны научные труды, она хранится в каком-то музее и так далее. И вдруг, хлоп! Вы вернулись назад и притащили ее с собой. Что это значит?
