На полпути от остановки «Проспект Ленина» к остановке «Архитектурный институт» в салоне троллейбуса маршрута № 5, на передней площадке, раздался душераздирающий вопль: «А-а-а!!! Контролёр — мёртвый! А-а-а!!!»
Кричала средних лет тётка с детскими санками в руках. Продолжая кричать, женщина кинулась на заднюю площадку. Там она села на свои санки и, уткнувшись в первую попавшуюся ногу, заплакала навзрыд.
В салоне началась лёгкая паника.
— Надо врача! Есть в троллейбусе врач? — раздались крики. — Тут кондуктору плохо!
— Пропустите меня к нему! — с задней площадки, энергично работая локтями, к месту происшествия спешил тучный мужчина в белом пуховике. Он, словно заклинание, взволнованно твердил:
— Пропустите, я врач! Пропустите, я врач!
Наконец, его пропустили, он кряхтя согнулся над кондуктором, неподвижно лежащим на полу, достал из-за пазухи молоточек и постучал телу по колену — слабо, посильнее и со всей силы. В коленке что-то хрустнуло. Доктор поднял стеклянные глаза на пассажиров и констатировал:
— Больной мёртв.
Затем, весь в поту, врач поднялся с колен, отряхнул брюки, вытер шею платком и со словами:
— Пропустите, ничем не могу помочь! Пропустите, я врач, но помочь ничем не могу! — начал быстро пробираться обратно на своё место.
Пассажиры заволновались ещё больше. Больше всех нервничал лысоватый мужчина лет пятидесяти в центре салона. Его можно было понять: пятнадцать минут назад он передал тысячу рублей, а билета так и не получил.
Пожалуй, единственным человеком, который сохранил спокойствие посреди всего этого кошмара, была старушка с полной авоськой пустых бутылок. В то время, как все пассажиры в испуге ринулись на заднюю площадку, давя и толкая друг друга, подальше от трупа, бабушка нагнулась над кондуктором, деловито залезла в его сумку и отслюнявила себе тысяч пять сторублёвками, приговаривая:
— Ему уж ни к чему, а я, глядишь, хлебушка... Или за квартиру опять же...
Какая-то дама, страшась перешагнуть через мертвеца, принялась истерически стучать в кабину водителя.
— Водитель! Водитель! Остановите троллейбус! Выпустите меня! — она наконец открыла дверь в кабину и ухватилась за руль.
— Вы что, дура, охренели?! Здесь останавливаться нельзя! — закричал водитель, но, однако, затормозил.
— Та-ак, значит убивать здесь можно, а останавливаться нельзя?! Остановите троллейбус!
— А кто ты такая, чтобы мне указывать тут! Подумаешь, какие мы нежные! Пешком ходи, если не нравится! Мне что теперь, из-за каждого убитого останавливаться? Я тогда за день и ста метров не проеду! Убери руки!
Водитель вытолкнул активную пассажирку из кабины и, наклонившись к микрофону, спокойно объявил:
— Товарищи, троллейбус идёт в морг. Приготовьте убитого к выходу заранее...
Старший следователь Михаил Петрович Орлов, эксперт-криминалист Круглова и сержант Шнурко вышли из милицейского «УАЗика» и подошли к задней двери троллейбуса. Со звуком лопнувшей шины дверь открылась, но по плотной массе слипшихся тел было понятно, что войти в салон будет непросто.
— Граждане! Пройдите дальше в салон, там же совершенно свободно! — попросил Шнурко.
— Не, нам туда незачем. Мы все здесь стояли, когда его там, у передней двери, кокнули! — послышался сдавленный голос со стороны потолка.
Было слышно, как кто-то попытался возразить, но тут же приглушённо ойкнул.
— Да идите сюда, здесь он лежит! — из передней двери выглядывал водитель и приветливо махал рукой.
Опергруппа торопливо направилась к месту происшествия.
Кондуктор одиноко лежал на передней площадке, неловко подвернув рулон с билетами и глядя остекленевшими удивлёнными глазами в пол. Казалось, он просто прилёг отдохнуть в небольшую лужицу крови.
— Вот он! — водитель подошёл к трупу, несколько раз обошёл вокруг, пару раз лениво пнул его ногой.
— Шабаш, отъездился! — сплюнул он с досадой и пошёл в кабину за домкратом.
— Так, граждане пассажиры, — громко объявил Орлов, — произошло убийство! Прошу всех оставаться на своих местах!..
Водитель принёс домкрат, и они вместе с сержантом перевернули труп на спину. На лбу несчастного кондуктора шариковой ручкой было крупно выведено слово «козёл».
«Знакомый почерк», — подумал следователь. — «Похоже, что здесь поработал Заяц. Хотя нет, Заяц ведь форточник. Он трус, он на мокрое не пойдет...»
Кроме надписи на лбу убитого, следователя смутило, что в троллейбусе было человек сто, в то время как троллейбус был рассчитан всего на семьдесят шесть сидячих и стоячих мест.
Михаил закурил и задумался.
К действительности его вернул лёгкий хлопок по плечу.
— А? Что? — встрепенулся Орлов.
— Я говорю, там люди просят заднюю дверь закрыть, — доложил сержант Шнурко, — а то держаться очень трудно.
— Ах, да-да, закройте, конечно, — рассеянно пробормотал Михаил. — Ну и, там, чаю, что ли, распорядитесь...
Орлов выбросил сигарету в форточку и повернулся к убитому. Труп уже был обведён аккуратной меловой чертой. Эксперт Ниночка Круглова уже «колдовала» над убитым, негромко напевая себе под нос. Что-то привлекло внимание следователя. Конечно! Аппетитная Ниночкина задница уже давно не давала ему покоя. «Даже под пальто», — заметил он и усмехнулся. Затем, мотнув головой, словно стряхивая наваждение, спросил:
— Когда наступила смерть?
— Смерть, Мишенька, всегда наступает не вовремя, — Круглова еле заметно улыбнулась одними глазами, — а если тебе действительно интересно — тридцать-сорок пять минут назад.
— Свежачок... А пассажиры нервничают. Заканчивайте здесь. А я к ним пойду, а то гикнется ещё кто-нибудь от нервных потрясений, и ладно бы убийца, а если свидетель важный?
Орлов повернулся к пассажирам. Передняя половина салона была свободна, зато сзади люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, некоторые сидели по пять-шесть человек на одном сидении. И только у средней двери сидела, обнявшись, влюблённая парочка. Ни на кого не обращая внимания, они жадно целовались взасос. По подбородкам у молодых людей бежали слюни...
Глядя на них, Орлов неприязненно подумал: «Вот из-за таких равнодушных и гибнут люди...»
В полутора метрах от убитого сидела молодая женщина с годовалым ребёнком на коленях. «Маловероятно, чтобы мамаша с ребёнком были убийцами, — подумал следователь, — Хотя... всякое бывает».
— Так, граждане пассажиры, — громко произнёс он вслух. — Следствию нужна ваша помощь. Кто из вас убил кондуктора? Не спешите, вспомните хорошенько!..
Повисла тяжёлая пауза. Слышно было, как в салоне работает печка.
— Шнурко, попросите водителя, чтобы печку выключил, — распорядился Орлов, — а то ведь через пару часов пахнуть начнёт!
— Хорошо, что сейчас зима, — отозвалась Круглова.
— Как через пару часов?! — заволновался какой-то очкарик. — Я не могу так долго тут сидеть, мне надо идти!
— Всем надо идти! — возразил ему из кто-то из пассажиров.
— Я на концерт опаздываю!
— Все на концерт опаздывают!
— Я директор филармонии!
— А я этот... как его... Спиваков! — сказал какой-то краснорожий бугай, сидевший один на двойном сидении, и громко заржал.
— Между прочим, — перекрывая ржание, строго произнёс Орлов, — между прочим, мы вообще имеем право задержать вас в этом троллейбусе сроком до тридцати суток!
По салону прокатился возмущённый ропот. Ребёнок на руках у женщины зашёлся плачем, она принялась его успокаивать, приговаривая:
— Ну тише, Васенька, тише! Ну посмотри, никто не плачет, один ты плачешь! Вон видишь, дядя лежит тихонько. Ему больно было, а он не заплакал, и ты не плачь!..
— Вот до чего нас довела эта демократия, — раздался голос старушки с авоськой пустых бутылок. — Раньше такого не было. Раньше как было? Никаких тебе кондукторов. Совесть была лучшим контролёром!..
— Успокойтесь, гражданочка, успокойтесь, — сказал Орлов, — мы обязательно запишем вашу версию. Сержант занесите в протокол: «Банду Ельцина под суд!» Да, «под суд», записал? Успокойтесь, гражданочка!
Но старушка не унималась.
— Надо выходить на улицу, иначе ничего не изменится, и будем ездить с убитыми кондукторами, товарищи! Вставайте под знамя борьбы! Вставайте, товарищи!
Краснорожий парень снова заржал.
— Эх ты, боров! — накинулась на него старуха. — Чем смеяться, лучше уступил бы место старому человеку!
— Не могу, — парень дурашливо развел руками, — следователь просил всех оставаться на своих местах!
— Тихо! — крикнул следователь. — Я сказал, что мы можем вас задержать! Но мы можем вас и отпустить, если вы своими правдивыми показаниями поможете следствию.
— Вот вы, гражданин, — обратился следователь к подтянутому мужчине с лыжами в руках, — вы не заметили ничего странного в поведении кондуктора?
— Заметил, заметил, как же! — с готовностью закивал лыжник. — В его поведении не было никакой логики!
— Что вы имеете в виду?
— Он был какой-то... рассеянный, что ли... На вопросы отвечал невпопад. Я ему говорю: «Вы сколько в месяц получаете?» А он мне: «А вы проезд оплатили?..»
— Ну вот, видите, — это уже кое-что! — обрадовался Орлов. — Поактивнее, товарищи, поактивнее! А теперь — внимание, следующий вопрос: кто последним видел кондуктора живым?
— Я видела, — от задних дверей протиснулась женщина с санками. — Я видела! Я ему только деньги отдала, он мне билет протягивает, я смотрю на него — а он уже мёртвый!..
И она снова зарыдала.
Орлов внимательно посмотрел на женщину.
«А она ничего, — подумал он. — На вид лет 30-35. Волосы светлые, прямые. Глаза карие. Особых примет не имеет. Вот бы...»
— И знаете что, товарищ милиционер, — женщина вдруг перестала плакать и вплотную придвинулась к Орлову. — Мне кажется, что убийца — вот он!
Она ткнула пальцем в сторону директора филармонии. Весь троллейбус ахнул. Вокруг очкарика мгновенно образовалось свободное пространство.
— Это почему вы так решили? — поинтересовался Орлов.
— А он не оплатил проезд. Я давно за ним наблюдаю!
— Ну и что же что не оплатил?
— Как что? Тоже мне следователь! Раз он не оплатил проезд, значит он знал, что скоро его можно будет вообще не оплачивать!..
— Ага-а, так-так-так! — Орлов повернулся к очкарику. — Гражданин из филармонии, пройдите сюда, пожалуйста!
Люди расступились, и перепуганный гражданин подошёл к следователю.
— Скажите-ка мне, где вы находились, когда пассажиры обнаружили, что кондуктор мёртв?
— Видите ли, я выходил... — пробормотал директор.
— На ходу?!
— Нет-нет, вы не поняли... Э-э... Просто мне уже надо было выходить, а народу было много, вот я и пробирался к выходу.
— Так, интересно у вас выходит... И как быстро вы это делали? И в какую дверь вы собирались выйти?
— В заднюю... — директор филармонии густо покраснел и начал нервно протирать очки. — А что?.. На что вы намекаете?
— Я ни на что не намекаю, — с нажимом проговорил Орлов. — Я тебя, падла, насквозь вижу! Интересная картинка получается: на передней площадке убит кондуктор, в салоне паника, а вы энергично продвигаетесь к выходу!..
У очкарика задрожали губы. Казалось, он вот-вот заплачет.
— Я никого не убивал! — крикнул он истерически. — Его убивал не я, а... а кто-то другой!
— И кто же? — язвительно спросил Орлов. — Кто же убил, если не вы? Поделитесь с нами, нам всем так интересно! Может, это я убил кондуктора, а?
Пассажиры подобострастно захихикали.
— Сержант Шнурко, отведите подозреваемого в машину! Все остальные свободны пока.
Люди облегчённо вздохнули.
— Граждане пассажиры, — снова обратился к ним следователь, — все вы, как свидетели, будете приглашены повесткой к нам для беседы. А пока идите по домам и без паники.
— Ниночка, заканчивайте с трупом. Не забудьте потом снять отпечатки пальцев со всех поручней.
Круглова шутливо козырнула и принялась за работу.
— Значит так, сержант, — повернулся Михаил Петрович к возвратившемуся Шнурко, — я буду говорить, а вы записывайте. «Осмотр места преступления. Троллейбус старый, 1982 года выпуска, на пятом сиденье справа продольный разрез, края рваные, заштопано коричневыми нитками... Окна в салоне покрыты толстым слоем инея, на инее обнаружены отпечатки рук в виде ног... Успеваете, сержант? Продолжим...
Полковник Стригун закрыл сейф и посмотрел на собравшихся. Затем сел, открыл рот и сказал:
— Доложи-ка мне, Михаил Петрович, что у нас есть на этот момент.
— Труп, товарищ полковник! — коротко отрапортовал Орлов.
— Так-с… Труп, труп, труп… — задумчиво произнёс полковник нараспев. — Труп, труп, труп… Чей труп?
— Кондуктора, товарищ полковник!
— Где?
— В троллейбусе, товарищ полковник!
— Почему я должен вытягивать из тебя каждое слово?
— Я так воспитан, товарищ полковник. Детство у меня было тяжёлое, поговорить было не с кем, приходилось молчать. Мама моя работала...
— Замолчи, Орлов! Круглова, у вас что-нибудь есть?
— Если вы имеете в виду убийство контролёра, то я думаю, что у нас ничего нет, товарищ полковник.
— Что значит «я думаю»?! Вы эксперт и должны оперировать фактами!
— Разрешите мне, товарищ полковник, — неожиданно поднялся со своего места сержант Шнурко.
Полковник вздрогнул от неожиданности, но взял себя в руки:
— Разрешаю. Говори, Шнурко.
— Помимо убитого в троллейбусе № 5 ехало ещё девяносто семь человек, включая водителя. У меня всё.
Полковник от удовольствия даже крякнул.
— Вот это я понимаю — чётко и ясно. Молодец, Шнурко. Учитесь, Круглова!
Кстати, доложите-ка мне результаты осмотра места преступления.
— Всего на месте преступления было снято девятьсот тридцать пять отпечатков пальцев, — затараторила эксперт. — Идентифицировано на настоящий момент восемьсот семьдесят шесть, по оставшимся пятидесяти работаем. Идентифицированные отпечатки чётко делятся на три группы — детские, женские и мужские. Мужские делятся на две группы — те, что есть в нашей картотеке и те, что нету. Те, что есть, делятся на три группы — одна судимость, две судимости и, соответственно, три судимости. Те, у кого три судимости, почти все в местах лишения свободы, но есть и такие, что встали на путь исправления...
— Я думаю, с них и надо начать... Что ещё?
— Ещё на месте преступления обнаружена детская рукавичка...
— Неужели преступник работал в детских рукавичках?.. Ладно, разберёмся. Дальше.
— ... Двести граммов шелухи от семян подсолнуха, окурки...
— Окурки?!
— Да, в углу на задней площадке. Пять штук, прикус у всех одинаковый...
— Выжидал, гад... Выжидал, а нервишки-то у него шалят, шалят нервишки-то у нашего голубчика... По осмотру троллейбуса всё?
— Нет, не всё, товарищ полковник. Троллейбус этот числится в угоне с марта девяносто пятого. Его перегнали аж из Калининграда.
— А как же он в наше троллейбусное управление попал?
— Да как обычно. Они говорят, что купили его с рук по дешёвке, причём давненько. У кого — уже не помнят…
— М-да, ну такое бывает сплошь и рядом… Мне вон тоже недавно пригнали «Ауди» из Германии, а чистая или в розыске — поди разбери… Так что это нам ничем не поможет… Вот что, Ниночка, вы экспертизу трупа провели?
— Провели, товарищ полковник.
— Доложите результаты.
— Анализы крови, товарищ полковник, нормальные. Кровь у трупа хорошая. В моче обнаружен сахар по четыре восемьсот за кило. Вес обнаруженного сахара один миллиграмм, то есть на сумму ноль целых, сорок восемь сотых старой милликопейки…
— Да, скорее всего, его убили не из-за сахара. Дальше.
— Это всё.
— Как это всё?! А кал?! А бактериологический анализ? А соскоб? Нет, голубушка, такая работа никуда не годится!.. А на рентген вы его возили?!.. А на флюорографию?
— А может, ну его в баню, товарищ полковник? — с тоской в голосе произнёс Орлов.
— Что значит «в баню»?! — опешил Стригун. — Человека убили, а вы его — в баню!
— А может, его и не убивал никто? — предположил следователь.
— Как это — не убивал? — ещё сильнее удивился полковник.
— Ну, может, он поел на завтрак каких-нибудь грибочков, отравился и сам умер.
— А нож?..
— А что нож? Нож кто-нибудь мог воткнуть уже в мёртвое тело. Так, шутки ради. А мы тут раздуваем дело из обычной шалости!..
— Да, и кроме того, — подхватила Круглова, — никакого ножа, товарищ полковник, мы не обнаружили. У убитого просто колотая рана в районе груди…
— Или так могло всё быть, — продолжал рассуждать Орлов, — троллейбус дёрнулся, все повалились, и кондуктор случайно наткнулся на чей-то ножик... Может такое быть? Конечно!..
— Да что вы мне голову морочите! — рассердился полковник. — Позвольте напомнить вам, товарищи милиционеры, что мы всё-таки служим Фемиде! Да, мы все ненавидим кондукторов. Но тем не менее мы будем искать убийцу! И мы найдем его! Найдем, пожмём руку и посадим в тюрьму.
