Лица, допросы которых напечатаны в этой книге, впервые появляются перед читателем с своими показаниями, но имена их хорошо известны: это — устои и оплоты царского режима. Они группировались в департаменте полиции и около, и не случайно оказалось, что львиная доля содержания настоящего тома падает как раз на допросы виднейших деятелей департамента полиции. На первом плане — скупой и осторожный в ответах сенатор М. И. Трусевич, специалист и дока по политическому сыску, завершивший создание знаменитой системы (теории и практики) политического розыска в России, дожившей до 1917 года. Рядом с Трусевичем, если не в теории, то в практике, можно поставить только знаменитого С. П. Белецкого, укрепившего и практически развившего систему Трусевича. Помельче их, но в своем роде замечательны: С. Е. Виссарионов, с великим рвением и тщанием работавший в сокровенном отделе департамента полиции, отведенном специально политическому розыску, — «особом отделе», и выдающиеся практики розыскного дела жандармские чины с громкой в свое время известностью — бывший начальником Петербургского охранного отделения генерал А. В. Герасимов, руководитель Азефа; менее удачливый, чем Герасимов, но не менее ретивый и опытный, полковник Комиссаров, закончивший свою карьеру принятием поручения отравить старца Распутина и успевший отравить только его кошек; затем плоть от плоти всех этих деятелей, жандарм до мозга костей, хладнокровный провокатор, фан- фаронистый «историк» генерал А. И. Спиридович; наконец, юрист по образованию, но тоже жандарм по вкусам и настроениям, начавший свою карьеру с расстрела толпы в Минске в октябре 1905 года и снявший не мало плодов с обольстительного древа провокации, выросшего в департаменте полиции, управляющий (на правах товарища министра) всей полицией, генерал Курлов, автор вышедших за границей записок, совершенно бесстыдных по своей беспардонной лживости. Эта группа генералов и полковников от провокации и политического розыска увенчивается министром внутренних дел Н. А. Маклаковым, рыцарем самодержавного монархизма и паладином Николая II, и председателем совета министров И. Л. Горемыкиным, прекраснейшим образцом пресмыкающейся высшей бюрократии. Главная тема допросов департаментских провокаторов — политическая провокация, ее размеры и ее уставы и законы — нашла освещение в их ответах. На разных ступенях откровенности оставались все эти господа: одни, подобно Белецкому и Виссарионову, отвечали с полной искренностью; другие нехотя и сквозь зубы. И только Трусевич остался при полном сознании своего права поступать так, как поступал он.
Кроме поименованных лиц, читатель встретит в этом томе пресловутого дворцового коменданта, распространителя не-минеральной воды «Кувака» и охранителя священной особы, свитского генерала Воейкова, мелкого жулика, устраивавшего номинально в дворцовую охрану ради спасения от военной службы распространителей своей воды, и затем двух дам распутинского круга — сердечного друга императрицы А. А. Вырубовой (ее записки, едва ли не превосходят по лживости воспоминания Курлова, — о них будет особая речь) и загубленной старцем Григорием, впавшей на последок дней своих в безумие и идиотизм О. А. Лохтиной.
Содержание: Служебная деятельность Герасимова в прошлом. Секретные сотрудники Герасимова по боевым организациям в 1906–1907 г.г. Дело с.-д. фракции 2-й государственной думы. Сношения Герасимова по делу с.-д. фракции государственной думы со Столыпиным. Шорникова — секретный сотрудник охранного отделения. Секретный сотрудник Бродский. Система действий охранного отделения и циркуляра министра внутренних дел. Инструкция для полиции о секретном сотрудничестве, изданная в 1907 г. Курлов и его приспешники: Веригин, Поповский, Манасевич-Мануйлов. Вражда Курлова к Столыпину. Появление при дворе Распутина. Обстоятельства убийства Карпова Петровым. Забота Столыпина о секретном сотрудничестве в деятельности боевой организации. Азеф-Филипповский на службе у Рачковского. Сношения Герасимова с Азефом. Отношение Герасимова к своей службе в охранном отделении по оставлении этой должности. Сношения Герасимова с Петровым. Осведомленность о приеме на службу Петрова со стороны Трусевича, Макарова и Столыпина. О контр-охране Бурцева. Заграничная поездка инспектора передачи, Красильникова и Виссарионова. Убийство Карпова. Дело лейтенанта Никитенко о приготовлении покушения на царя.
Председатель. — Вы генерал-майор Герасимов?
Герасимов. — Я генерал-лейтенант в отставке.
Председатель. — Вы допрашиваетесь здесь не следователем. Вам надлежит дать объяснения по некоторым моментам вашей прежней деятельности, интересующим Комиссию. Но прежде всего, в виду того, что вы сами хотели дать объяснения, может быть вы захотите рассказать из вашей прошлой деятельности все то, что имеет отношение к интересующим нас вопросам. Главным образом, нас интересует вопрос о провокации.
Герасимов. – О провокации вы изволите сказать? Вы меня обвиняете в провокации?
Председатель. – Я ни в чем вас не обвиняю, но будьте добры дать объяснения. Вам, по роду вашей деятельности, известно это явление?
Герасимов. — Вы меня спрашиваете, что такое провокация. Я всегда стоял против провокации, я ее никогда не допускал.
Председатель. — Может быть, ваше внимание напрасно сосредоточивается в такой мере на этом слове.
Герасимов. — Как я понимаю, провокация — это искусственное создание преступления. Этого никогда не было в моей десятилетней службе.
Председатель (обращаясь к секретарю). — Пожалуйста занесите в протокол, что надлежит ускорить получение послужного списка генерала Герасимова. Сколько вам лет?
Герасимов. — 56 лет.
Председатель. — Вы были сперва офицером?
Герасимов. — Полковым офицером.
Председатель. — Когда вы перешли на службу по жандармскому дивизиону?
Герасимов. — В 1889 году.
Председатель. — Где вы служили ранее?
Герасимов. — Я служил год в Самаре, потом до 1905 года я служил в Харькове. В 1905 году, в феврале месяце, я был переведен в Петербург начальником охранного отделения; в каковой должности оставался до первых чисел апреля месяца 1909 года, а после этого я был генералом для поручений при министре внутренних дел — до 1913 года. В 1913 году я ушел.
Председатель. — В каком месяце?
Герасимов. — Фактически я ушел в августе месяце 1913 года, но приказ состоялся в январе 1914 года.
Председатель. — Где вы жили с января 1914 года?
Герасимов. — В Петрограде.
Председатель. — Ничем не занимались?
Герасимов. – Я занимался биржей.
Председатель. — Т.-е. играли на бирже?
Герасимов. — Играл на бирже.
Председатель. — Вы уже не имели никакого отношения к властям?
Герасимов. — Никакого отношения.
Иванов. — Какая была причина оставления вами должности начальника охранного отделения?
Герасимов. — Я сам просил, я больше оставаться не мог.
Председатель. — Теперь, если о провокации вы ничего не можете сказать, то скажите относительно секретного сотрудничества?
Герасимов. — У меня лично была агентура.
Председатель. — То-есть секретные сотрудники, которые получали плату от охранного отделения и давали за это сведения о тех группах и организациях, к которым они принадлежали?
Герасимов. — Должен сказать, что в то время главное внимание было обращено на боевые организации.
Председатель. — В какое время?
Герасимов. — В 1906 и 1907 годах. — Затем, под видом анархических организаций существовали в то время грабительские организации, которые ничего общего с анархическими не имели. Это не более не менее, как развалившиеся революционные организации, которые грабили и убивали. Я нахожу, что это были просто ограбления, которые не достигали своей цели. Хотя они и действовали под флагом анархизма, но идейными совершенно не были; это были отпрыски развалившейся революции.
Иванов. — Мне бы хотелось выяснить, генерал, в чем выражалось сотрудничество ваших агентов? В одном ли только сообщении об известных действиях или же они сами участвовали в действиях сообщества и в какой именно степени?
Герасимов. — Они сами не добивались этого, но случалось иногда, что им давались какие-нибудь поручения по организации, и ясно: чтобы не провалить себя, они исполняли эти поручения.
Иванов. — Какие это были поручения?
Герасимов. — Конечно, по организации. Не боевые.
Иванов. — Значит, они участвовали в сообществе?
Герасимов. — Для того, чтобы осветить какое-нибудь сообщество, необходимо, чтобы сотрудник был там своим человеком, иначе вы ничего не осветите.
Иванов. — Значит, вы поручали сотрудникам участвовать в сообществе?
Герасимов. — Не поручал, но они сами входили.
Председатель. — Потому, что иначе — вы говорите — им было трудно освещать?
Герасимов. — Даже невозможно. Для того, чтобы знать, что делается в организации, необходимо осветить ее, а чтобы осветить — необходимо иметь человека, близкого к организации или он должен быть в самой организации.
Председатель. — Обыкновенно бывает, что он член этой организации?
Герасимов. — Бывает, если они пользуются доверием членов.
Иванов. — А были случаи, за время вашей долголетней службы, что сотрудники не только участвовали в сообществе, но и организовали его?
Герасимов. — Боже сохрани, я сам всегда с этим боролся.
Иванов. — Значит, это делалось помимо вашего желания?
Герасимов. — И я бы этого агента арестовал. Это невозможно, это не могло быть даже в то время, особенно в Петербурге, когда мы были подавлены революцией. Ведь нас тогда чуть-чуть не задавили.
Председатель. — Можно ли сказать, что петербургское охранное отделение было подавлено революцией?
Герасимов. — Одно время, я должен сказать, чуть-чуть не было подавлено.
Председатель. — Что вам известно о деле с.-д. фракции 2-й государственной думы?
Герасимов. — Агентурой, которая участвовала в раскрытии дела 2-й государственной думы я не ведал.
Председатель. — Почему вы не ведали?
Герасимов. — Я не один ведал. У меня чиновники были, я не мог один с этим справиться.
Председатель. — Какой же чиновник ведал раскрытием дела 2-й государственной думы.
Герасимов. — Полковник Еленский. Он может дать подробные показания. Я забыл… Не могу так подробно рассказать, потому что я этого сотрудника не знаю, т.-е. видел один только раз.
Председатель. — Вы про кого говорите?
Герасимов. — Про Шорникову.
Председатель. — Разве начальник охранного отделения не интересовался раскрытием выдающегося дела?
Герасимов. — Мне докладывал полковник Еленский, а я докладывал его директору департамента полиции, товарищу министра вн. дел, министру вн. дел и, кроме того, градоначальнику. Косвенно был подчинен также дворцовому коменданту.
Председатель. — Значит, начальства у вас было очень много?
Герасимов. — Очень много. Даже можно было бы отбавить. Каждый требовал, вызывал и интересовался.
Председатель. — Что же вам докладывал полковник Еленский? Постарайтесь вспомнить об этом деле, т.-е. о деле с.-д. фракции 2-й государственной думы.
Герасимов. — Может быть Еленский даст вам по тому вопросу более подробные объяснения. Я помню, будто члены гос. думы предполагали… какая-то делегация от войск… может быть я ошибаюсь, это было слишком давно. Ведь это целое дело, оно, кажется, разбиралось судом. Вы там найдете все сведения.
Председатель. — Как зовут полковника Еленского?
Герасимов. — Владимир Иезекиилович. Он последнее время был начальником могилевского жандармского управления. Когда я был в думе, т.-е. содержался там, его туда привели. Он сейчас здесь. Может быть, его выпустили.
Председатель. — Вам приходилось говорить, по поводу предстоящего ареста членов гос. думы со Столыпиным?
Герасимов. — Как же.
Председатель. — Постарайтесь вспомнить, в чем состояла эта беседа, чего хотел Столыпин, и что вы ему отвечали?
Герасимов. — Столыпин сказал, что если это верно, то нужно быть очень осторожными. Одним словом, Столыпин сказал, чтобы их арестовать с поличным. Такое было сделано распоряжение.
Председатель. — Так это и осуществилось?
Герасимов. — Я не помню. Наказ кажется не был найден подлинный. Вообще никто из членов думы не был арестован. Только выяснили, что этот наказ, как мне припоминается, скрыт или уничтожен, в деле есть эти подробности.
Председатель. — Вы не показывали этого наказа Столыпину до ареста членов гос. думы?
Герасимов. — Копия этого наказа у меня была.
Председатель. — Раньше, чем она была передана членам гос. думы?
Герасимов. — Вам эти подробности может сказать полковник Еленский.
Председатель. — Еленский показал вам этот наказ до передачи его членам гос. думы, т.-е. фракции?
Герасимов. — До передачи, конечно. Мы были знакомы с содержанием этого наказа.
Председатель. — Итак, вы этот наказ показывали Столыпину еще до ареста членов гос. думы?
Герасимов. — Безусловно.
Председатель. — Безусловно?
Герасимов. — Если не показывал, то говорил ему.
Председатель. — Почему вы говорите: безусловно показывал?
Герасимов. — Потому что всем, что касалось гос. думы, Столыпин интересовался. Он интересовался деятельностью думы, всем, что касалось деятельности членов ее, и такое событие не могло пройти без того, чтобы не сделать доклад ему.
Председатель. — Я бы хотел выслушать ваш рассказ о том, как вы были вызваны к Столыпину, как он объяснил причины этого вызова, что вы ему сказали и что он от вас потребовал?
Герасимов. — Это был очередной доклад, несомненно.
Председатель. — Но дело было не очередное, а исключительное?
Герасимов. — Я ему докладывал обо всем этом деле, докладывал также и о наказе. Показывал ли я ему наказ или не показывал, я теперь не помню, но с содержанием его Столыпин был ознакомлен, и тогда же он сделал распоряжение, что когда наказ будет внесен, то в тот же момент ликвидировать.
