Альфарий — примарх Легиона Альфа
Инго Пек — Первый капитан
(Ма) Тиас Герцог — капитан Второй роты
Шид Ранко — капитан Лернейских терминаторов
Омегон — Лорд, разведотряд «Ифрит»
Ян Ван Аунгер — магистр флота
Тенг Наматжира — лорд-командир Имперской Армии
Гено пять-два Хилиад
Шри Ведт — уксор примус Гено пять-два
Хонен My — уксор
Рахсана Саид — уксор
Гуртадо Бронци — гетман
Кайдо Пий — гетман
Димитер Шибан — гетман
Пето Сонека — гетман
Франко Бун — геновод
Занзибарский Хорт
Нитин Дев — генерал-майор
Колмек — бажолур
Черные Люциферы
Динас Чайн — бажолур-капитан
Эйман — компаньон
Беллок — компаньон
Шестой Поток Полумесяца Синда
Вильд — лорд
Аутремары
Хедив Исмаил Шерард
Легио Ксеркс
Амон Жевет — принцепс
Шипы Реньо
Ган Карш — генерал
Кабал
Джон Грамматикус
Гахет
Слау Дха
Г'Латрро
Господь дает тебе лицо, а ты делаешь с ним то, что хочешь.
Отрежь гидре голову, две другие появятся на ее месте.
Ни один дурак не выберет войну вместо мира.
В мире сыновья хоронят отцов, но на войне отцы роют могилы сыновьям.
Война — всего лишь средство гигиены для очищения Галактики.
Мое имя Гуртадо Бронци.
Там я сказал это. Я сказал это, и тех слов не вернуть. Тайна раскрыта.
Остальное? Ну если пожелаете. Меня зовут Гуртадо Бронци, я гетман (сеньор-капитан к слову) бригады Гено пять-два Хилиад Имперской Армии гордости Терры. Я рожден в Эдессе и горжусь своей свободой убежденный катерианин, являюсь братом двум своим сестрам и брату. Мои уши слышат лишь приказы уважаемого лорда-командира Наматжиры, мои руки выполняют волю Императора с помощью моего лазгана, мой рот… Ну, я знаю достаточно много и знаю, когда стоит держать на замке свой рот.
Потому что он научил нас быть скрытными. Нет, его имени я называть не буду. Я же говорю, он научил нас быть скрытными. Это его путь, и мы любим его за это. Величайший подарок, который он нам преподнес, это разрешение разделить с ним его секрет.
Почему? Потому что мы были там. Я имею в виду Тель-Утан и порт Мон-Ло, а теперь и Дрожащие Холмы. Если бы это произошло не с нами, произошло бы с другими.
О чем вы шепчетесь? Я слышу ваш шепот. Вы не хотите, чтобы я что-то услышал? Какие секреты вы скрываете?
Боль? Это все? Это все, что вы способны предложить мне? Да, боль раскрывает тайны. Некоторые секреты и некоторые рты. Что вы уготовили для меня? А, теперь я вижу. Что ж, это ваш долг. Я не приветствую это. Что это будет? Глаза? Гениталии? Сухожилия, пальцы? Первое, что вам нужно знать…
Ннннннггхх!
Милосердный…
Да ты спец, маленький человек. Настоящий спец. Ты ведь делал это раньше? Стойте, я…
О Терра! Ааа! Вот дерьмо! Ннннгх!
Маленький ублюдок, дай мне закончить, пожалуйста! Дай мне закончить предложение!
Пожалуйста? Да?
Ну тогда ладно. Это не сработает. Просто не сработает.
Я ничего вам не скажу. Не важно, что вы со мной сделаете, абсолютно не важно. Жги меня, но мой рот будет закрыт.
Потому что это все чего он просил от нас. Одна-единственная вещь. Я могу рассказать тебе, кто я, кем я был, но я не могу — не буду — предавать его доверие.
Ннннннннннгх!
Дерьмо! Ты ублюдок!
Ммммммхх…
Что? Что? Давай, спроси меня еще раз. Жги меня, если ты должен делать это. Мое имя Гуртадо Бронци. Это все, что ты от меня узнаешь.
Нуртиец пробормотал что-то перед смертью. Он указал на своих противников заскорузлыми от грязи пальцами, проклиная их семьи и их жалкие судьбы. Солдаты научились игнорировать оскорбления, но было в проклятиях нуртийцев что-то, заставившее Сонеку побледнеть.
Нуртиец лежал навзничь на горном склоне. Песок окрасился в красный цвет там, где его прошил импульс. Розовая роба стала жесткой в тех местах, где кровь высохла от жарких лучей полуденного солнца. Его серебристая броня с выгравированным тростником сверкала подобно зеркалу. Его ноги лежали на песке не вполне естественно, намекая на сломанные кости.
Сонека устало прошел к умирающему. Глубокая тьма соприкасалась с красным горизонтом. Заходящее солнце осветило зазубренные кромки скал и бока валунов ярко-оранжевым сиянием.
Сонека отвел в сторону свой сверкающий щит, чтобы нуртиец смог увидеть его глаза. Он опустился на колено.
— Заканчивайте с проклятиями, ладно?
Солдаты столпились вокруг него, наблюдая. Тем не менее оружие они держали наготове. Ветер пустыни овевал их, заставляя шевелиться одежду. Лон, один из пашей Сонеки, уже сломал фалькату нуртийца и зашвырнул ее подальше.
— Все кончено, — сказал он своему врагу. — Ты будешь говорить со мной?
Взглянув на него, нуртиец что-то прошептал. В уголках его губ вздулись кровавые пузыри.
— Сколько? — спросил Сонека. — Сколько вас еще засело в этой дыре?
— Ты… — начал нуртиец.
— Да?
— Ты… ты часто имел свою мамочку?
За спиной Сонеки Лон поднял свой карабин.
— Расслабься, это не худшее, что я слышал, — успокоил его Сонека.
— Но ваша мать — прекрасная женщина, — произнес Лон.
— А, ты тоже захотел с ней?..
Кто-то засмеялся. Лон покачал головой и опустил карабин.
— Последний шанс, — сказал Пето Сонека умирающему. — Сколько?
— Сколько вас еще? — спросил нуртиец сухим шепотом. Он говорил с заметным акцентом, но ясно было, что он вполне овладел языком Империума. — Сколько еще? Вы спустились со звезд, но не делаете ничего.
— Ничего?
— Ничего, если не считать подтверждения, что Вселенная полна зла.
— Так вот что ты о нас думаешь!
Нуртиец посмотрел на него стекленеющим взглядом. Из его рта потекла кровь.
— Он мертв, — заключил Лон.
— Верно подмечено, — произнес Сонека, поднимаясь с коленей.
Он обернулся, посмотрел на людей, собравшихся на склоне. Чуть впереди два горящих нуртийских транспорта извергали в небо сажу и дым. Вдалеке слышались выстрелы из лазганов.
— Потанцуем, — сказал Сонека.
К западу от гор, насколько хватало взгляда, виднелось лишь нагромождение камней. Ландшафт представлял собой извилистую горную цепь, вечернее солнце золотило вершины, между которыми лежали глубокие тени, похожие на бассейны, полные чернил. Сердце Сонеки окутала тьма: Тель-Утан становился ловчей ямой, роковым местом. Восемь месяцев, проведенных здесь, им явно не везло.
Гено пять-два Хилиад была одной из старейших бригад Имперской Армии. Элитные войска из тысячи рот, имевшие свои военные традиции и обычаи, уходящие корнями к эпохе Объединительных войн. Гено пять-два относится к Старой Сотне, полкам, сформированным в Эру Раздора, которые Император, в своем величии, сохранил после Объединения. Большинство остальных полков были расформированы или уничтожены, в зависимости от степени сопротивления новому порядку.
Пето Сонека был рожден в Феодосии и в юности служил в локальной армии, но попросил о переводе в Гено пять-два, прельстившись ее репутацией. Он прослужил в бригаде двадцать три года, добившись звания гетмана, и еще не встречал врага, которого не мог бы сокрушить.
Гено пять-два через многое прошла, и Сонека часто вспоминал Фоечиона, с которым полгода вместе сражался против зеленокожих на ледяных пустошах, и Зантия, с которым он выбирался из многих ловушек, устроенных противником.
Но на Нурте, а в особенности Тель-Утане, их ждало такое сопротивление, какого они не встречали никогда. Достаточно было сказать, что лорд-командир Наматжира был взбешен настолько, что мало кто рисковал находиться рядом с ним.
Сонека прикрылся своим сияющим щитом. Он был строен для своих сорока двух стандартных лет. У него были угловатая голова с тяжелыми щеками и резкими чертами лица, полноватые губы и особо привлекающие женщин белые зубы. Кожа его отливала бронзой в свете нуртийского солнца, как, впрочем, и у остальных. Он подал знак рукой, и его солдаты рассыпались но склону. Его кентавр негромко жужжал двигателями, чтобы рвануть с места, но Сонека приглушил его. Пока предстояло идти пешком.
