Это был сон.
Я до сих пор помню его – даже сейчас, спустя все прошедшие годы, он стоит передо мной как наяву.
Беспроглядная черная пустота без краю и конца, из которой нет выхода. И все, что разгоняет мрак – это красный светлячок, лениво плавающий перед моими глазами.
Я так и не понял, кто меня на самом деле спрашивал – он, или нечто другое.
Чего ты хочешь?
Голос, в котором соединились мужские, женские и детские нотки, звучал везде и нигде сразу.
Я всегда был скептиком до мозга костей, не верующим в магию и сверхъестественные силы – до этого момента.
– Шанс исправить допущенные ошибки.
Теперь же, если сложить пальцы прямоугольником и заглянуть в самый конец этой истории, представить ситуацию, в которой бы у меня спросили совет – всего один, я бы ответил весьма просто: будьте осторожнее со своими желаниями.
Они имеют гадкое свойство сбываться не так, как мы того хотим. Это закон, теорема, аксиома – называйте как хотите.
И мы всегда получаем ту реальность, которую заслуживаем.
***
Когда я проснулся, голова нещадно гудела, а язык отвердел от сухости во рту – словно после долгой пьянки, хотя я точно помнил, что вчера не употребил ни капли. Тело бил озноб, и я с головой зарылся под тяжелое теплое покрывало. Вылезать наружу совершенно не хотелось. Но надо.
На работу я вставал в шесть часов, просыпался обычно за пять-десять минут до звонка будильника. Рука вылезла наружу, в попытке найти телефон. Пальцы нащупали лишь воздух – холодный и густой.
Я потянулся и откинул одеяло. А когда с трудом разлепил сонные глаза, только и сумел ошарашенно выдавить:
– Че?
Пред взором встала небольшая комната. Стены выложены из неровного серого камня. Единственное небольшое окошко почти у самого потолка бросало узкий луч блеклого света на противоположную стену, в которую вделана грубая, но крепко сбитая дощатая дверь с засовом и железным кольцом. Напротив, в углублении выложен почерневшими от сажи камнями очаг, и на выступе сверху него стоят канделябры с подтеками желтого свечного воска. Рядом с кроватью стояли окованный железом сундук, простые стол и стул, на нем в стопке лежала аккуратно уложенная одежда.
– Все-таки напился, – был вынесен вердикт вслух.
И куда меня занесло? На форум реконструкторов? Или в съемочный павильон местных киношников?
Протянув руку к лицу, я нащупал мягкую щетину на щеках. Мне стало страшно – бороды у меня отродясь не росло, вообще. Нос более мясистый, чем обычно. А волосы длинные и густые, в то время, как у меня обычно короткая аккуратная стрижка.
Одеяло полетело на пол. Я зябко поежился и сложил руки на груди. Как же холодно, мать! Единственной одеждой на мне были какие-то средневекового типа белые панталоны до колен. Но тело… Нет, это не мое тело! Где я вообще? Что со мной?!
Я начал осматриваться в поисках зеркала, стекла, хоть чего-нибудь отражающего, но ничего. Кроме разве что…
Подхватив опутанные поясным ремнем ножны с мечом внутри, что лежали прислоненные к стене у моего лежбища, я на треть вытащил клинок и прищурился, вглядываясь в промасленную сталь...
И едва сумел подавить вопль первобытного ужаса. Да вы что, прикалываетесь?!
Я ошалело разглядывал свое искаженное отражение. Разум отказывался воспринимать картинку перед глазами. Нет, нет, этого не может быть. Это не мои черные вьющиеся волосы, не мой нос, не мои серые глаза. Это не я. Это...
Я перечитал все вышедшие книги серии Песни Льда и Огня, пересмотрел не раз весь сериал от HBO. Можно сказать, даже являюсь фанатом Песни. Конечно, где-то в глубине души я мечтал оказаться в любимой вселенной – размышлял, как бы я поступил на месте того или иного персонажа, продумывал хитрые планы, но, чтобы всерьез? Нет, избавьте меня от этой сомнительной почести.
Да как такое возможно? Я еще раз осмотрел свое новое лицо (Джона Сноу? Кита Харрингтона? Почему у него глаза серые?).
Виски прострелило, и я невольно охнул от резко нахлынувшей боли.
– Что за… – верхнюю губу защекотало. Я потер ее и размазал кровь, потекшую из носа. Пришлось прижать к нему уголок белой простыни, который быстро потемнел и вымок.
Паникующее сознание хваталось за любую соломинку. Я тщательно осмотрел все углы и потаенные места на наличие скрытых камер – может, это развлекательное шоу, а я каким-то чудовищно нелепым образом оказался в нем? Может, меня похитили ночью, пока я спал, а на тело и лицо наложили какой-то особый грим? С силой потянув сначала за волосы, а потом за щетину, я с сожалением отметил, что нет. Все держалось, как родное. Линз на глазах тоже не было.
Может, это сон? Или крыша поехала? Я залепил себе пощечину, ущипнул за впалый и непривычно мускулистый живот. Такой у меня был только в армии, и с тех пор я порядком отъелся.
– Проверка, – было весьма непривычно слышать не свой голос, который жалобно проскрипел, словно немазаные шестерни.
Если отбросить на минутку предположения, что я тронулся рассудком, то можно задаться вопросом: а где я вообще?
Так, спокойствие. Только спокойствие. Ступая на цыпочках по жгуче-холодному полу, я прошел к двери и опустил засов. На всякий случай. Поставив табуретку под окошко, я выглянул наружу.
Сквозь пыльное, все в пузырьках стекло можно было рассмотреть немногое. Затянутое тучами серое небо, да зубцы высоких стен. Приглядевшись повнимательнее, вдали я заметил полощущийся на ветру белый штандарт с очертаниями оскалившейся волчьей головы.
Флаг Старков? Это Винтерфелл?
Только сейчас, немного придя в себя, я понял, что весь уже покрылся гусиной кожей, а на самом деле в помещении не то, что бы Африка...
Я осмотрел погасший очаг, полный золы. Рядом валялись кочерга, вязанка поленьев и сухая трава.
– Ну и чем там пользовались в старинке? – задумчиво спросил я у самого себя.
После недолгих поисков нашлось кресало – причудливо изогнутая железяка, и кремень.
Кресало исправно высекало искры при ударах, трут занялся, но тут же и сгорел без остатка, не захватил даже щепки. Когда я набрал поленьев потоньше, сгреб кочергой к ним золу, обложил щепочками, дело пошло исправнее. Вспыхнувший огонь был жизни подобен.
За дверью послышались женские голоса, и я встрепенулся, прислушиваясь. Они разговаривали о... Белье? Стирке? Через несколько секунд все утихло.
Когда потеплело, я вылез из постели и разложил свой нехитрый гардероб на столе – белая льняная рубаха с завязками на груди, шерстяные дублет, чулки, и носки. Стеганый поддоспешник и простой кожаный жакет, холщовые штаны. Все было исполнено весьма аскетично – ни узоров, ни вышивки.
Когда я оделся, то ещё долго ходил кругами, проникаясь новыми ощущениями. Все уже было давно разношено, и сидело как полагается, не доставляя каких-то особых неудобств. Хоть и было довольно непривычно – примерно так же, как, наверное, было бы непривычно средневековому человеку в современной одежде.
Ладно. Вечно сидеть здесь и размышлять о моей нелегкой судьбинушке не получится. Пора выяснять ответы на два извечных русских вопроса – кто виноват, и что делать.
Убрав засов, я взялся за холодное и неровное кольцо на двери. Да ладно, Павел… Джон. Что может случиться? Вероятнее всего, по ту сторону скрывается целая армия фотографов, которые не помедлят тут же заснять твою реакцию на происходящее.
