Prudentia
Всем людям нужно благоразумие, но особенно
облеченным почестями и властью, чтобы,
увлекаясь бременем власти, как бы каким
стремлением беспорядочных вод,
не свергнуться в пропасть
Святой Иоанн Златоуст
Дым был густой и жирный, как наваристая похлебка. Он расползался по полю тяжелыми антрацитовыми волнами, сквозь которые Гримберт видел лишь силуэт вражеского рыцаря – неспешно и размеренно ковыляющую махину, беззвучно вминающую в землю камни и сносящую небольшие деревца. Из-за этой медлительности рыцарь выглядел обманчиво-неуклюжим, точно большая механическая кукла, но Гримберт знал, что эта игрушка может быть смертельно опасной.
И все же он улыбался.
Вражеский рыцарь совершил ошибку, отстрелив на подходе дымовые шашки. Он полагал, что дым укроет его, но на самом деле лишь ослепил сам себя, не подозревая, до чего чувствительны сенсоры его противника. Возможно, кто-то другой простил бы ему эту ошибку. Но только не Гримберт.
«Золотой Тур», как и его хозяин, тоже ощущал приближение противника. Его вычислительные центры и сенсоры работали в штатном режиме, анализируя бесчисленное множество факторов и преобразуя их в лаконичные строки данных на визоре пилота. Как и полагается боевой машине, устроенной несравненно более сложно, чем человек, «Тур» делал это быстро и бесстрастно, с холодной машинной четкостью, но Гримберту казалось, что он ощущает в гуле разогревающегося реактора зловещую ноту, похожую на скрип выползающего из ножен лезвия.
«Золотой Тур» ждал этого боя, ждал так же нетерпеливо, как и его хозяин, сбрасывая с себя сонное оцепенение и разогреваясь для настоящей работы. Для той работы, для которой был создан.
Вражеский рыцарь несколько раз сменил курс, все еще находясь внутри густой дымовой завесы, чем вызвал на лице Гримберта презрительную ухмылку. Нелепый маневр, не дающий никакого тактического преимущества, лишь расходующий время и машинный ресурс. Все имперские рыцари ужасно старомодны. Пытаются действовать по устаревшим еще при жизни их дедов тактическим схемам, не обращая внимания на их неэффективность. Излишняя самоуверенность или просто неспособность к тщательному планированию?
Гримберт не собирался этого выяснять. Не сегодня.
Щелчок радиостанции вырвал его из сосредоточения, нарушив сладостный транс, который он всегда ощущал перед боем, сотканный из предвкушения и небольшой порции пентобарбитала.
- Мессир… - шелест помех мог скрыть тембр, но не озабоченность в голосе, - Разрешите заметить, он уже в сорока туазах от вас и через десять секунд…
- В сорока туазах? – Гримберт ощутил короткий укол злости, - Черт тебя подери, Гунтерих, почему мой кутильер изъясняется как деревенский козопас? Если тебе не терпится испортить мне настроение перед боем, мог бы, по крайней мере, воспользоваться имперской системой мер!
- Извините, мессир. Я хотел сказать… Двести шестьдесят футов, мессир.
Гримберт мысленно усмехнулся. Быстро. У Гунтериха всегда была ясная голова – важное качество для главного маркграфского оруженосца. Когда он станет рыцарем, это несомненно принесет ему пользу.
- Так-то лучше.
- Я лишь хотел сказать, что он подходит к рубежу, на котором его орудия могут представлять опасность для «Тура». Возможно, вам стоит…
- Прибереги свои советы для слепых! – огрызнулся Гримберт, - Или я велю хорошенько тебя выпороть за то, что мешаешь своему сеньору вести бой!
Радиостанция покорно замолчала, выдав напоследок еще один всплеск помех.
Оценивая показания дальномеров и баллистических вычислителей, Гримберт даже ощутил короткий приступ сожаления. Мальчишка, конечно, нетерпелив, как и полагается мальчишкам, наблюдающим за рыцарским поединком, но, в сущности, он был прав. Как ни глуп был приближающийся в клочьях густого дыма вражеский рыцарь, он представлял собой опасность, которую не стоило недооценивать.
Недооценка противника погубила больше тщательно просчитанных планов, чем самые непредсказуемые факторы. Гримберт знал это, поэтому старался устранить ее в зачатке. Может, поэтому погрешности в его планах составляли допустимую и крайне незначительную величину.
«Пожалуй, надо начинать, - шепнул он мысленно «Золотому Туру», - Невежливо будет заставлять этого самоуверенного кретина ждать излишне долго, иначе он, чего доброго, заскучает. А я не хочу возиться с ним до обеда».
«Золотой Тур» на холостом ходу работал практически беззвучно, Гримберт ощущал лишь легкий гул силовой установке в его огромном стальном теле да невесомую вибрацию амортизационной сети, удерживающей пилота в бронекапсуле. Но сейчас в этом гуле Гримберт угадывал то, что чувствовала боевая машина. Упоение грядущим боем. Жар схватки.
«Свет!» - мысленно приказал он. Секундой позже закрепленные на плечах «Золотого Тура» прожектора обрушили на поле боя поток инфракрасного излучения, пронизывавшего густой дым, словно стилеты – набитую пухом подушку. Теперь Гримберт видел противника не смазанным силуэтом, а огромным пятном желто-красного спектра, от пылающего багрянца до стылого янтаря.
