Густой, косматый туман тянулся к берегу. Море бычилось волнами, наталкивалось на камни и, оставляя рваную пену, откатывалось назад.
На скользких плитах застыли чайки.
Одинокая лодка билась о берег.
Гулкий выстрел переполошил птиц. Они закружились в молочно-белом пространстве.
На палубе «Святой Софьи» готовились к отплытию.
Капитан судна Алексей Корсак прислушался. Далёкий колокол потонувшего в тумане форта звонил часто и тревожно.
— Снова убёг кто-то,— проворчал помощник капитана Сизов, низкорослый, крепкий и кряжистый, как дуб.— Господи, спаси и сохрани.
От высоких стен форта бежали двое. Перепрыгивая через валуны, исчезая в рваном тумане и неожиданно выныривая из него, они мчались к берегу.
Колокольный звон мешался с криком чаек.
Из форта за беглецами была пущена погоня: конный отряд из шести всадников.
Услыхав за спиной топот и крики, беглецы прибавили шаг.
Первый из них, высокий и сухопарый, в лиловом камзоле и белом парике, явно был главным; второй — молоденький и вихрастый, прикрывал его, не смея обогнать.
Отряд приближался. Различив в тумане спины беглецов, головной всадник вскинул руку с пистолетом.
Опережая выстрел, молодой успел толкнуть сухопарого. Тот отскочил, едва не упав и загребая землю руками. Пуля всё же задела его. Он слабо вскрикнул, захромал, но, не останавливаясь, продолжал бежать дальше.
— Отвяжите лодку, барон! А я поиграю с ними!
Вихрастый задержался на мгновенье, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в появившегося из тумана всадника.
Лошадь повалилась на землю, подмяв под себя седока, ещё двое преследователей, наткнувшись на неожиданную преграду, распластались на камнях.
Барон выхватил из-за голенища нож, перерезал верёвку. В тот момент, когда он прыгал в лодку, пуля вонзилась ему в плечо. Он упал на борт.
Второй, прилагая последние усилия, перевалил тело хозяина через борт и, прыгнув в волну, повёл посудину в море.
Три всадника выскочили из тумана на берег. Один из них неторопливо прицелился и выстрелил.
Пуля настигла молоденького беглеца, он скрылся под водой. Всплыло красное пятно…
Переступая ногами у самой кромки воды, кони брыкались и дыбились, а лодка тем временем уходила всё дальше и дальше, быстро теряя чёткие очертания.
И тогда, словно по команде, охранники подняли пистолеты и разрядили их в исчезающую мишень.
Пули продырявили борт у самой головы раненого. Вода просочилась в пробоину и стала медленно заливать дно.
Чайки кричали, как безумные.
Человек в лодке не двигался, он казался мёртвым…
На рейде туман начал рассеиваться.
Паруса полнились ветром.
Корсак развернул парусник по курсу.
Вдруг с верхней реи раздались крики матросов:
— Лодка!.. Лодка-а-а!..
— Слева по борту!.. Сле-е-ва!..
— Взгляните, капитан!.. Может быть, беглый?!
Алёша перегнулся через левый борт и увидел полузатонувшую посудину.
В красной от крови воде колыхалось безжизненное тело в лиловом камзоле. Коротко стриженная голова — парик слетел — билась о доски.
Неожиданно человек открыл глаза и бессмысленно уставился в небо.
— Шлюпку на воду! — приказал Корсак.
Матросы выполнили команду.
В крохотной капитанской каюте на койке лежал полуобнажённый человек. Алёша обмывал его тело водой разбавленной уксусом, перевязывал раны. Неизвестный вскрикнул от боли.
— Я не буду отвечать,— забормотал он.— Нет… Nein…— он путал русские и немецкие слова.— Jch weis nichts… Не зна-а-ю!!! Ничего не знаю… О, mein gott!
Алёша закутал больного в простыню, поднёс к его спёкшимся губам кружку с бальзамом.
— Оставьте меня,— прошептал неизвестный.— Я буду жаловаться королю… Jch werde meinem König Klagen.— Он вдруг осмысленно посмотрел на Алешу.
— Успокойтесь, сударь,— сказал капитан.— Вы в безопасности.
Неизвестный обессиленно повалился на подушки и потерял сознание.
Корсак собрал в бадью мокрое, окровавленное бельё и, выставив его за порог, приказал:
— Постирать и заштопать.
В судовом журнале появилась первая запись.
«Седьмого мая 1757 года на 55° 40' северной широты, 20° 35' восточной долготы на борт поднят тяжелораненый человек. Неизвестный очень плох, бредит, находится при смерти».
Роскошная анфилада дворца Сан-Суси.
Вдоль неё стоят слуги в белоснежных париках, камзолах с галунами… Белоснежные чулки аккуратно натянуты, башмаки блестят.
В глубине анфилады послышались тяжёлые торопливые шаги, громкий, хриплый голос эхом прокатился по дворцу:
— Ва-нну-у!.. Чёрт возьми, с начала войны мечтаю о горячей воде!
Появился король Фридрих: треуголка, пыльный солдатский плащ, ботфорты, перчатки-краги, шпага.
Он шёл, раздеваясь на ходу, расшвыривая по сторонам одежду.
Слуги подхватывали её на лету и на цыпочках семенили следом.
Король хромал и с наслаждением чесался.
— Ногу стёр,— неожиданно по-детски пожаловался он.— Эта пражская битва меня окончательно измотала.
— Но какая победа, ваше величество!
— Австрияки разбиты наголову!
— Эта битва войдёт в учебники!
— Какие учебники?! — взвился Фридрих.— Я потерял две тысячи солдат. А солдаты — на вес золота! Ещё одна такая победа, и Пруссия станет нищей! Мой добрый отец, самый скупой человек в мире, всегда говорил: войну выигрывает тот, у кого остаётся лишний талер.
Чиновник из свиты раскрыл папку, докладывая на ходу:
— Гонец из Франции, ваше величество.
— Ну?!
— Маркиз де Субиз строит фортификации вдоль границы, французы готовятся к войне основательно: сотни походных кухонь, обозы с провиантом.
Фридрих расхохотался.
— Чушь! Перед войском должна идти не сотня поваров, а сотни шпионов. Кстати, где Брокдорф?.. Почему молчит?! Я воюю со всей Европой и не знаю, как поведёт себя восточный сосед!.. Россия непредсказуема!
— Получена шифровка из Петербурга.
— Ну?!
— Брокдорф арестован, ваше величество. Брошен в крепость. Его пытают.
Фридрих остолбенел. Бегущая за ним свита натолкнулась на окаменевшую фигуру короля.
Рядом растворилась дверь, оттуда повалил густой пар. Слуга склонился в пояс:
— Ванна готова, ваше величество…
Парусник «Святая Софья» шёл по курсу.
День был солнечный, лёгкий бриз надувал паруса.
Штурвальный с помощником капитана Сизовым наблюдали за тем, как на палубе Корсак тренировал на шпагах спасённого беглеца. Тот заметно окреп, хотя ещё прихрамывал; правая рука его была подвязана черным платком, но левая работала весьма умело.
— Я ваш должник, капитан,— он сделал выпад.— Вы спасли мне жизнь, не размышляя, друг я или враг.
— Вы были при смерти,— отвечал Корсак, отбивая слабые, но точные удары.— А в смертный час перед Богом все равны.
— Дру-у-г,— раненый сунул шпагу под мышку и отёр пот.— Разрешите представиться: барон Брокдорф, прусский офицер на службе вашей государыни Елизаветы. В крепость попал из-за дуэли, не терплю обид и оскорблений. По материнской линии в моем роду были титулованные английские пираты… Так что видите, какой я опасный человек!
Брокдорф принял стойку, и не успел Алёша приготовиться, как на него обрушилась серия ударов. От неожиданности Алёша отступил к борту. Очередным ловким ударом Брокдорф выбил из рук Корсака шпагу. Она перевернулась в воздухе и, блеснув на солнце, упала за борт.
— О, прошу вас, извините! Досадная случайность! Я не хотел,— глаза Брокдорфа смеялись.
— Принеси шпагу! — приказал Алексей матросу.— Возьми в каюте.— И, обратившись к Брокдорфу, добавил: — Я не ожидал от вас такой прыти!
— Не в этом дело. Я левша. Моя левая…— барон потряс в воздухе здоровой рукой,— не раз спасала меня от гибели. В наследство мне досталось несколько шпажных приёмов… весьма каверзных! Я могу передать вам опыт моих воинственных предков. Надеюсь, он вам пригодится.
В руках Алёши появилась шпага.
— Я не сомневаюсь в этом. К вашим услугам.
Бой продолжался…
В судовом журнале Алешина рука вывела следующую запись: «Неизвестного зовут Брокдорф, он прусский офицер на службе государыни Елизаветы Петровны. Раненый идёт на поправку».
Кабинет Бестужева.
Перед канцлером стоял навытяжку Александр Белов. Он заметно возмужал, скулы его резко обозначились, зоркий и цепкий взгляд следил за Бестужевым.
Канцлер расхаживал по кабинету.
— Где твой дружок, капитан Корсак? Знаешь, Белов?
— В море, ваша светлость.
— Предатель — твой Корсак! Предатель и государев преступник! Сибирь по нему плачет.
— Как можно, ваша светлость? Корсак — честный и благородный.
— Снюхался твой Корсак с прусским шпионом! — на крике перебил Бестужев.— Помог бежать и скрыл на своём корабле!
— Это клевета, ваша светлость! — горячо заговорил Белов.— Я Корсака знаю и ручаюсь за него… Алёшку оговорили.
— Вот и докажи,— подскочил к нему канцлер.— Докажи делом!
— Как, ваша светлость?.. Я готов.
Бестужев пригласил Сашу к столу.
— Буду с тобой откровенен,— сказал канцлер, наливая вина в бокалы.— Есть подозрения, что оный резидент Брокдорф в заговоре с наследником Петром Фёдоровичем и великой княгиней Екатериной. Но, как понимаешь, одних подозрений мало — нужны доказательства… Пей! За здоровье государыни Елизаветы Петровны! — он разом осушил бокал.— Дай ей Бог силы устоять перед недугом! Молодой двор только и ждёт её смерти. Что Пётр, что Екатерина. Ох, хитрая баба! С детства под Фридрихом ходит.
Саша покосился на портреты наследника и великой княгини, висевшие на стене.
— Екатерина крестилась, ваша светлость. Русского Бога приняла.
— Крестилась, не крестилась, всё — немка… Одним миром с королём Фридрихом мазанная. Как сядет на трон дурак Петрушка, так и приберёт Фридрих Россию к рукам.
Бестужев вздохнул и налил себе ещё.
— А при чём тут Корсак? — Саша гнул своё.
— А при том! — вновь взвился канцлер и для прочности мысли выпил вина.— Брокдорф — связной между Фридрихом и молодым двором. Его взяла Тайная канцелярия, но нужных сведений так и не получила, хоть и допрашивали с пристрастием… не дотянули. А я дотяну,— рука канцлера словно сжалась на чьём-то горле.— Для этого Брокдорф должен стоять здесь! — толстым пальцем он ткнул перед собой.— Понял?
— Никак нет, ваша светлость,— Саша поднялся.— Не понял… Непонятно, при чём тут капитан Алексей Корсак!
— Экой же ты непонятливый,— с досадой крякнул Бестужев и пододвинул к нему бокал вина.— Выпей, что ли, прочисть мозги… Ты ведь ради дружка своего, Корсака, мне Брокдорфа из-под земли достанешь,— охмелев, канцлер начал запинаться.— Коли твой Корсак окажется не виноват, он тебе поможет… Вместе и притащите Брокдорфа. У меня он заговорит, я не Тайная канцелярия! — канцлер покосился на портреты на стене,— …и будут у меня Пётр и Катька на крючке… Понял теперь, Белов?
— Теперь понял,— хмуро ответил Саша.
— Так что скачи в Венецию!
— В Ве-не-цию?! — опешил тот.
— Чего орёшь, как ошпаренный,— ухмыльнулся канцлер, довольный произведённым впечатлением.— Корабль Корсака «Святая Софья» послан туда за муранским стеклом для дворца. В сём городе ты с Корсаком встретишься и всё прояснишь.
— Что — прояснишь?
— Надоел ты мне, право,— неожиданно зевнул канцлер.— Хватит ваньку валять, дурачком-то прикидываться… Жену Корсака, помнится, Софьей зовут?
— Софьей,— насторожился Саша.
— Вот и скажи Корсаку, что за женой его Софьей и сынишкой приглядываем, успокой его.
Саша угрюмо молчал, перекатывал желваками.
— Можно идти, ваша светлость? — мрачно спросил он.
— Постой,— канцлер неожиданно ласково обнял его за плечи.— Всё ещё поручик?.. Медленно поспешаешь.
— Не произведён, ваша светлость.
— Привезёшь Брокдорфа, шагнёшь через чин… Хочешь взять кого на подмогу?
— Хочу.
— Вот и хорошо… Яковлев! — окликнул он секретаря.— Выпиши два пропуска! На поручика Преображенского полка Александра Белова и на князя Оленева. Я не ошибся, Белов?
— Угадали, ваша светлость.
— Яковлев,— продолжал Бестужев,— ещё выпиши бумагу капитану Корсаку! Коли потребует государева служба, может передать корабль своему помощнику Сизову… Вроде всё… С Богом, Белов!
Ораниенбаум.
В светлый, погожий день пришёл праздник Святой Троицы. Звонили колокола.
На лугу молодёжь водила хоровод. Головы девушек были украшены венками из берёзовых веток.
Екатерина и Пётр играли со своей многочисленной свитой в горелки. Екатерина выделялась из толпы приближённых откровенно русским, ярким костюмом.
Молодые люди догоняли девушек, обнимались и целовались тайком.
Екатерина бросила в Петра охапку свежих берёзовых веток.
Пётр недовольно поморщился.
— Эка, вырядилась… Мой дед Пётр Великий запретил русское платье.
— Сегодня праздник — духов день.
— Чего ты под русскую ломаешься?
— Майн либер, сейчас не время ссориться. Старуха при смерти, мы должны крепко держаться друг друга.
Фрейлина издали поманила её пальчиком.
Князь Оленев ждал великую княгиню в беседке, увитой шикарными розами.
Она появилась яркая, запыхавшаяся, возбуждённая. Князь отвесил глубокий поклон.
— К услугам вашего высочества.
— Друг мой, не надо титулов… Вспомните нашу маленькую дорожную тайну и зовите меня просто… Фи-ке…— она кокетливо улыбнулась.— Помните милую детскую клятву на постоялом дворе близ города Риги?
Она подошла к нему совсем близко, заглянула в глаза:
— «Клянусь…»
— «Клянусь…» — эхом отозвался князь.
— «Хранить…» А дальше?
— «Хранить любовь и верность… принцессе Фике…»
— Вы сдержали вашу клятву?
— Она в моём сердце.
— Я не ошиблась в вас… Мне необходима помощь.
— Я — ваш раб, ваше высочество.
— Но мы же договорились… Фи‑ке…
— Прошло слишком много времени… Всё так изменилось.
— Вы женаты?..
— Нет.
Екатерина чуть заметно улыбнулась.
— У меня к вам маленькая просьба. Она не затруднит вас… Вы направляетесь в Венецию… Не удивляйтесь — во дворце нет тайн.
Она села на скамью, указывая князю место рядом с собой, лица их сблизились. Изящным жестом Екатерина отстегнула от корсажа брошь, затем достала из бархатной сумочки на поясе маленький футляр и письменные принадлежности. На маленьком листке бумаги она написала несколько слов.
