Чапа — собачка маленькая и кривоногая. При ходьбе она косолапит и широко расставляет лапки, наверное, из-за своего пухлого животика. Сколько я ее помню, он у нее всегда такой — круглый, как мячик.
Дед Ваня принес щенка совсем маленьким, еще с закрытыми глазками. Его бросили в леске за поселком. Дед Ваня шел мимо по тропинке и услышал, что в крапиве кто-то скулит. Это была крошечная собачка. Он пожалел ее и забрал с собой.
Дома дедушка позвал меня и, улыбаясь, сказал:
— Отгадай, кого я тебе принес? — За пазухой у него кто-то зашевелился.
— Щенок! — Догадался я и запрыгал рядом. — Покажи!
Дедушка засунул руку под фуфайку и вытащил беспомощную собачку. Голова-тыквочка свисала с его широкой ладони. Я осторожно подхватил малютку под передние лапки и опустил на землю. Поскуливая, она поползла к крыльцу. Я позвал:
— Иди ко мне.
Собачка услышала, обернулась и на дрожащих лапах поплелась на голос.
— Смотри, как чапает смешно, — сказала баба Тася, подходя к нам в месте с мамой.
— Она еще не умеет хорошо ходить, — объяснил я.
— Ничего, научится, — сказала мама, — а как ты ее назовешь?
Я подумал и сказал:
— Чапа. Вон она как уже чапает.
— Ну, пускай будет Чапа, — согласилась мама и присела рядом.
Она была еще такой маленькой, что даже не умела кушать. Баба Тася поставила перед ней блюдце с молоком, но Чапа, жалобно поскуливая, ползала вокруг и не находила блюдце. Бабушка приподняла ее и сунула мордочкой в молоко. Весь носик у Чапы стал белым, она зафыркала, стряхивая молоко с усов, и залезла в блюдце передними лапками. Блюдце тут же перевернулось — молоко разлилось.
Пришлось маме лезть на чердак и искать в старых вещах детскую бутылочку с соской. Потом она налила в нее молока и взяла Чапу на руки.
— Кушай, кушай, — приговаривала мама ласково.
Почувствовав во рту соску, Чапа тут же перестала скулить и громко зачмокала. Наверное, она подумала в этот момент, что нашла свою маму, а соска — это сосок в ее теплом боку.
Собачка была очень голодная и съела все до капли. Затем она развернулась на маминых коленях, нашла теплым носиком ее ладонь и лизнула.
— Ну вот, — засмеялась мама, — признала за свою.
Чапа покружилась, отыскивая удобное место и, неуклюже подвернув лапки, улеглась калачиком. Через минуту она уже крепко спала.
Баба Тася дала мне старый дедовский пиджак, и я разложил его в маленькой будке около гаража. В большой будке у ворот жила молодая овчарка Альфа. Ростом Альфа вымахала как взрослая, но на самом деле была еще щенком. Ей только исполнился год, и больше всего она любила играть со мной и лизаться. Она была очень добрая собака. Дедушка ворчал на Альфу:
— Хоть бы на кого-нибудь гавкнула для приличия. За что только кормим?
Но сейчас Альфы в будке не было. На все лето бабушка с дедушкой отвезли ее на лесную пасеку — охранять ульи с пчелами.
Мама осторожно уложила Чапу на пиджак, и собачка даже не проснулась.
После этого все ушли по своим делам, а я остался около будки. Чтобы собачка, когда проснется, не подумала, что ее снова все бросили.
Через две недели после того, как у нас появилась Чапа, дед Ваня собрался ехать на пасеку. Начиналась пора роения.
В пчелиных семьях, где правит старая мудрая пчела-матка, в эти дни рождалась еще одна матка. Вдвоем они никак не могли ужиться, и молодая матка уговаривала часть пчел лететь с ней — искать себе новый дом.
Они покидали улей и усаживались где-нибудь на ветке, совещаясь куда лучше отправиться. Этот момент нельзя упустить. Пока они не улетели, нужно аккуратно смести пчелиный комок вместе с маткой в корзинку. После этого останется только пересадить молодую семью в новый приготовленный для них дом — улей.
Я уговорил маму отпустить на пасеку нас с Чапой. У собачки к тому времени открылись глаза, и она уже смело бегала по двору. Правда, лапки ее еще были слабыми и Чапа то и дело заваливалась то на один бок, то на другой.
Собирались рано утром. На улице было туманно и холодно. Я бережно перенес сонную Чапу вместе с пиджаком на заднее сиденье дедушкиного «уазика».
Пока мы укладывали в машину разные вещи собачка вяло следила за нами, но как только выехали, Чапа тут же положила голову на передние лапки и уснула.
Альфа встречала нас задолго до пасеки. Она высоко выпрыгивала над густой травой и, вытянув шею, весело поглядывала на дедушкину машину.
Дедушка сказал, что Альфа своими длинными торчком ушами слышит очень хорошо, поэтому она так далеко выбегает встречать нас.
Тут машину тряхнуло, и Чапа проснулась. Насторожив мордочку, она быстро забегала по сиденью. Ей очень хотелось узнать, кто же там лает.
Вскоре машина остановилась, и я выскочил на траву. Альфа с разбега запрыгнула мне на плечи и лизнула мокрым языком в лицо. Я еле удержался на ногах.
— Ну, Альфа, отстань, — я с трудом сбросил широкие лапы овчарки с плеч, — смотри, кого мы тебе привезли.
Я взял повизгивающую от нетерпения Чапу и поставил на землю. Альфа спрятала длинный язык в пасти и удивленно склонила голову набок: она еще никогда не видела таких маленьких собачек.
— Тяф, — поздоровалась Чапа и быстро-быстро замахала тоненьким хвостиком.
Альфа поразмышляла немного, потом подошла к Чапе и неторопливо легла пред ней, наверное, чтобы получше рассмотреть собачку.
— Тяф, — повторила Чапа и вдруг лизнула овчарку в мокрый нос. Альфа подпрыгнула и нерешительно замерла, приподняв одну лапу. Похоже, она решала как себя вести. За нее это решила Чапа. Она задрала хвостик и, крутя им, как пропеллером, стала подпрыгивать на Альфу — знакомиться.
— Тяф, тяф, — сказала она, что на ее собачьем языке, верно, означало: «Что стоишь? Показывай, где живешь».
— Гаф, — почему-то тоже пискляво ответила овчарка и смущенно посторонилась, пропуская Чапу к своей будке. Наверное, она сказала: «Ну что ж, пошли, я живу вон в том домике у большой березы».
Крохотная Чапа тут же перестала прыгать и, весело косолапя, побежала вперед, а огромная Альфа, вежливо принюхиваясь, засеменила следом.
Так они подружились.
Пчелы ложатся спать рано. Только начинает смеркаться, а они уже летят к улью и расползаются по своим ячейкам-кроватям. Целый день пчелы носят пыльцу с цветов и сильно устают к вечеру. Им нужно хорошо отдохнуть.
Но некоторые пчелы ложатся спать позже других. Это пчелы-охранники. Они подолгу сидят на маленькой дощечке у входа в улей — крылечке — следят, чтобы вовнутрь не забралась чужая пчела. Пчелы-охранники всегда готовы ужалить любого, кто подойдет слишком близко.
За пасекой есть небольшой огородик, там растут редиска, картошка и лук.
Вечером баба Тася послала меня нарвать зеленого лука для супа. Чапа караулила у дверей и, когда я вышел, увязалась за мной.
Мы обычно запрещали собачке подходить близко к пчелам. И всегда это нелегко было сделать.
Я остановился и притопнул ногой.
— Не ходи за мной!
Чапа решила, что с ней играют, и, весело рыча, прыгнула на передние лапки. Ну как ей объяснить, что пчелы могут жалить очень больно?
Я отвернулся и пошел дальше. Чапа побежала рядом, не выпуская из зубов моей штанины.
Я не выдержал:
— Чапа, иди отсюда по-хорошему.
Из дровяного сарайчика с топориком в руках выглянул дед Ваня.
— Пусть сходит, раз ей так охота, — сказал он, — пчелка укусит — сама убежит.
Мне самому надоело с ней ругаться.
— Ладно, иди, — сказал я и, стараясь не размахивать руками — пчелы этого не любят, осторожно пошел между ульями. Чапа поскакала следом.
У огорода я обернулся. Дед Ваня задержался на порожке, наблюдая за собачкой, а Чапа кралась к улью. Она высоко поднимала лапки в густой траве и тянулась носиком, принюхиваясь.
— Чапа, ко мне! — Крикнул я.
Щенок повернулся, помахал хвостиком и тут же сделал еще несколько неуверенных шажков. Пчелы-охранники сердито зажужжали. Если собачка сделает резкое движение, пчелы бросятся на нее.
И тут Чапа гавкнула. Я увидел, как взвились с дощечки пчелы. Куда же они? Вдруг Чапа пронзительно взвизгнула, замотала головой и, запинаясь, бросилась назад.
Я сразу понял, куда делись пчелы. Дед Ваня прыснул. Чапа пулей пролетела мимо него и с разбега нырнула в будку, где отдыхала Альфа. Тут же в будке послышалась короткая возня, и оттуда сломя голову выскочила овчарка. Она круто развернулась возле дедушки, который вытирал слезы ладошкой, и с бестолковым видом уставилась на будку.
Из домика с поварешкой в руке выбежала баба Тася.
— Что случилось?
— Чапа с пчелами познакомилась, — сказал дедушка.
— Птху-ты, — баба Тася смущенно заулыбалась, — а я то думала… Она увидела меня. — Ты лука нарвал? Суп готов.
Все это время я стоял на месте, не зная, что делать.
Дедушка погладил сбитую с толку Альфу и ушел в сарайчик рубить дрова. Я быстро нарвал тонких зеленых перышек и отнес бабе Тасе.
Чапа жалостливо поскуливала в будке. Овчарка стояла рядом и неуверенно заглядывала внутрь. Я отодвинул ее и заполз в будку.
Чапа лежала в дальнем углу и терла лапками носик.
— Чапа, иди ко мне, — позвал я.
Собачка заскулила сильней и потянулась навстречу. На носу у нее вздулись три бугорка, оставшиеся после укусов.
Я зажал голову сопротивлявшейся собачки между ног и короткими движениями выдернул из всех ранок пчелиные жала. Если этого не сделать, ранки загноятся.
Чапа притихла у меня на руках, ей было очень больно. Уж я то знал, как кусаются пчелы. В то лето меня уже два раза жалили — в руку и щеку. В щеку было особенно неприятно.
В будку несмело забралась Альфа. Она уселась рядом со мной и настороженно поглядывала на притихшую собачку. Похоже, она никак не могла понять, что же случилось с Чапой.
Вскоре одна лапка сползла с мордочки собачки, и Чапа не поправила ее — она уснула.
Баба Тася крикнула меня обедать. Я тихонько переложил собачку на подстилку и на коленках выбрался на улицу.
Альфа выскочила из будки еще раньше и, когда я подошел, уже приплясывала нетерпеливо у дверей, выпрашивая косточку из супа.
Чапа проспала недолго. Я только успел поесть и сходить в соседний лесок за сушняком для печки. Собачка выскочила мне навстречу, радостно виляя хвостом. Я не удержался и рассмеялся — уж больно она была смешна с распухшим носом — картошкой. Она, как обычно, хотела ухватить зубами за штанину, но, ткнувшись в меня носом, вдруг пискляво гавкнула и отскочила. И села в стороне с недоумением на мордочке.
— Ну, хоть штаны рвать не будет, — улыбнулся дед Ваня.
— Пока нос заживает, — уточнила баба Тася.
Я наклонился и по трепал собачку по затылку. И она даже не попыталась меня укусить.
Будка у Альфы высокая и просторная. Это даже не будка, а небольшой стожок сена, накиданный на деревянный каркас. Дед Ваня делал ее для двух собак, а сейчас там жила одна Альфа. Мне нравилось иногда забираться туда и подолгу сидеть, поглаживая довольную овчарку. Здесь всегда было прохладно, к тому же в норку-проход не залетали ни комары, ни мухи, ни пчелы.
Чапе тоже приглянулась будка. Она нацарапала из ее стенки в дальнем углу немного сена для подстилки и стала жить вместе с Альфой.
Пчелиные укусы на ее носике зажили быстро, и собачка как ни в чем не бывало опять начала игриво покусывать нас. Задрав тоненький хвостик-стручок, она целыми днями бегала то за мной, то за Альфой, то за дедушкой с бабушкой. Заливчато рыча, она хватала острыми зубками за ботинки, штанины, а овчарку просто за густую шерсть и скоро порядком всем надоела. Дед Ваня и баба Тася решили отвезти ее обратно в поселок. Пчелы много роились, дел было невпроворот, а Чапа только мешала.
