Анекдоты были известны и старой армии, но это были специфические, «солдатские» анекдоты. Они отражали собой тупость, цинизм и грубость тогдашней невеселой солдатской жизни. Характер этих анекдотов был таков, что видеть их в печатном виде представлялось совершенно невозможным.
В Красной армии тоже создался свой анекдот. Но достаточно просмотреть хотя бы настоящий сборник, чтобы увидеть, что это анекдот — совершенно отличный от прежнего. Мы имеем тут дело с новым, культурным, воспитательным анекдотом.
Об этом говорит хотя бы сжатый перечень тем анекдотов, собранных в этом сборнике: военная учеба, политзанятия, материальный быт части, дисциплина; красноармеец и деревня, неряшливость, трусость, незнание своих обязанностей, несоблюдение военной тайны и т. д. — вот куда направлен огонь красноармейской сатиры. Важно отметить, что подавляющая часть этих анекдотов и фельетонов сложена самими красноармейцами-весельчаками и балагурами, которые имеются в каждой части.
Свое происхождение анекдоты ведут из ротных и полковых стенных газет, и уже оттуда по преимуществу они проникли в печатные органы и в настоящий сборник. На примере этого сборника, собравшего проявления юмористического творчества красноармейской массы, мы можем в частности убедиться в том, насколько вырос красноармеец. Громадное большинство анекдотов устремлено не в сторону неразборчивого и придирчивого критиканства — скажем, объективно неизбежных нехваток, требований дисциплины и т. д. Красноармейский анекдот направляет свое острее прежде всего на критику худших в своих собственных рядах. Симулянт, растяпа, трус, неряха — вот против кого анекдот создает общественное мнение красноармейцев.
Он достигает этого своими путями, делая смешными различных Чиркиных и Растяпиных и убивая их этим смехом.
Поставить анекдот на службу Красной армии, побудить его принять свое участие в военном и политическом воспитании красноармейца — такова задача, разрешить которую отчасти стремится предлагаемый сборник.
Он составился путем отбора анекдотов и фельетонов, помещенных в окружных красноармейских газетах, в журнале «Красноармеец» и в других журналах.
Выпускаемый сборник ставит себе задачей дать материал как для чтения, так и для клубных вечеров. Здесь собран материал главным образом для красноармейского дивертисмента. Литературная форма каждой помещенной в сборнике вещи определяет и ее исполнение.
Частушки — гармонисту или балалаечнику, фельетоны-рассказы — рассказчику, каких немало найдется среди красноармейцев.
Но многие фельетоны потребуют нового оформления: их следует инсценировать.
Хлопот с этим делом немного: два, редко — три действующих лица, никакого грима, халат для доктора, как в сценке «Великанов в околотке», фонарь для красноармейцев, как в анекдоте «Днем с огнем», и хватит. В результате — крошечная красноармейская комедия.
Поручая маленькие анекдоты-диалоги тому же рассказчику, более крупные анекдоты-сценки (как «Парень-кремень») рекомендуется инсценировать. Сжатость текста окупится инициативой красноармейцев-актеров — их мимикой, жестами, а иногда даже и импровизированной репликой.
В белых рубахах, наголо стриженные, сидим на койках в две шеренги, лицом друг к другу: головы подняты, грудь выпячена, живот передавлен ремнем, руки, как палки, лежат вдоль колен. Между нами учитель, рябой и вертлявый, как мышь, ефрейтор Титенко. Часы послеобеденных занятий. Их благородия «ушли к себе».
Урок словесности. Напряглись… Застыли.
— Гончаров… Отставить!.. Ты… как встаешь? Тещу встречаешь? Вставай, как от иглы в зад…
— Встать!
— Садись!
— Встать!
— Са-а-дись!
— Встать! Отвечать, как ротному командиру. Голову выше! Не шевели пальцами!
— Здравствуй!
— Здравие желаем, ваше высокоблагородие!
— Это ответ?!! Индюк!.. Головой болтаешь! Голосу нет!
— Кто твой учитель?
— Мой учитель — командир первого отделения, третьего взвода, третьей роты, господин учитель ефрейтор Титенко, ваше высокоблагородие!
— Опять! опять!.. Плохо отвечаешь!
— Постараюсь, ваше высокоблагородие!
— Садись… Отставить! Садись, как камень! Са-а-дись!
— Третьяков… Отставить! Развинтились… Я вам наверну! Встать! Пятки вместе! Убери брюхо! Подбери зад! Отвечать, как полуротному командиру. Что такое воинская дисциплина?
— Воинская дисциплина есть установленный в войсках порядок, который…
— Дальше! Ну!.. который… Забыл! Забыл! А невесту помнишь? Дай сюда нос… который предписывает точно и беспрекословно исполнять приказания начальников и не оставлять проступков и упущений подчиненных без взыскания… без взыскания.
— Королев! Мещанин… к обедне идешь?.. Пятаки собираешь?.. Как стоишь? Морду кверху! Носки врозь! Руки назад! Отвечать, как государю императору. Куда глаза пялишь?.. На меня гляди… Веселей!..
— Здравствуй, братец!
— Здравия желаем, ваше императорское величество!
— Третьяков!.. Стервец!.. Кто разрешил тебе сесть?
— Приседание. Ру-ки на бедра! На-чин-а-а-й!..
— Раз…
— Два-а…
— Раз-з…
— Два-а… Продолжай-дальше!
— Господин учитель…
— Не разговаривай… Я вас припесочу!
— Королев, какой ты части?
— 15 гренадерского Тифлисского его императорского высочества великого князя Михаила Александровича полка, ваше императорское величество!
— Ты чего лоб морщишь?.. Доволен ли службой?
— Так точно, ваше императорское величество!
— Хлеба хватает?
— Так точно, ваше императорское величество!
— Садись…
— Третьяков, стой! Отвечать, как мне…
— Кто твой духовный… Отставить! Кто такие внутренние враги?
Третьяков тяжело дышит. Лицо бледно и потно. Колени и руки трясутся.
— Что, размочило?.. Ты у меня про маменьку забудь! Я из тебя пироги вытрясу! Са-дись… Спрошу потом. Приготовься!
В этом духе урок продолжается часа два. Горячий туман то и дело застилает глаза, натекают руки, и пальцы жмутся в кулак.
Наконец мы свободны. Часок досуга под недремлющим оком «трынчика».
Зажгли огни. Пришли с занятий старослужащие.
— Ну, вы, серые!..
— Дорогу!..
— Кипяточку!..
— Ну и службы ж вам, братцы!
— Как медному котелку!..
— Ну и шляпы!..
— Ну и «кобылка».
Я отхожу в темный угол к окну и гляжу на огоньки города — вольные, приветливые. Перед глазами проносится иная жизнь — тоже нерадостная, тоже суровая. Далеко, далеко гудит паровоз…
Кричит дневальный:
— Забирай чашки, выходи строиться!
После ужина опять словесность.
— Третьяков, пой «Последний нонешний денечек».
— Господин учитель…
— Пой!
— Не могу…
— Бег на месте… Отставить! Руки на бедра! Гусиным шагом, кругом коек обеими ногами: прыгай и присядай. Ну!..
Слышится жалобный, плачущий голос — «Последний нонеш…»
Смеется учитель, смеется старая казарма. Третьяков поднимает руки к лицу, падает на койку и начинает трястись и рыдает громко на весь взвод.
— Хаай… хаай… хаай…
Из четвертой роты через досчатую стенку густым басом несется: — Шкура!!!
Учитель сконфужен. — Ну, баба!.. Распустил нюни. Иди, оправься! Остальные — построиться!..
Идем к лестнице… — «Подтянуться». Потом маршируем.
— Ногу выше! Шире шаг! Ать… два… три… Шире шаг! Аааа, так… вы так… мать…
— В одну шеренгу, стройся!.. Бегом марш!
И начинается бег: пять, десять, пятнадцать минут, до изнеможения.
— В ногу! в ногу… мать!
Иногда на шум из канцелярии выйдет фельдфебель и оборвет учителя.
— Ну, ты… Идиот!.. Дежурный, роту на песни!
Нас ведут во второй взвод. Нехотя собираются старослужащие.
Нас сжимают со всех сторон. На середину выходит запевала — черноусый, круглолицый украинец Левенчук.
— На месте. Шагом марш!
— «Взвей-тесь, со-ко-лы, орла-ми»…
Потом танцы. Гремит бубен, ревет гармоника.
— Шире круг!
— Угу… уууу… — кричит детина саженного роста и, перегнувшись вправо, мелкой дробью несется по кругу.
— Бррр… — вторит ему другой. В казарме хохот. Настроение поднимается. Молодых пробуют «вызвать», потом выпихивают на середину.
— Иди, не упрямься, — шепчет мне старый земляк-рабочий Ястребов. — Без смеха нельзя — пропадешь!..
После танцев осмотр и поверка во взводе. Потом общая в роте — «фельдфебельская», с чтением приказа и вразумительным толкованием параграфов, особенно по судной части.
— Ну вот, братцы! Видите, до чего доводит шатанье по городу, вольные знакомства, непослушание…
— Ну, понес… — шепчут старые унтера, — к двенадцати кончит.
Потом молитвы — нараспев, с повторением для стройности. И, наконец, — «боже, царя храни».
— До-ре-ми-фа-соль…
— Бо-же, ца-ря храни…
— Идиоты!.. Какого чорта! Разве это пение? Почему молчит левый фланг?.. Запевай снова!..
— До-ре-ми-фа-соль…
После поверки — чтение «наряда» во взводе с объяснением итогов дня: кому и сколько нарядов не в очередь.
— «Лудить чашки!»
— Чистить сортир!
— Подметать взвод!
— «Наматывать» за кипятком и т. п.
И наконец спать с раздеванием молодых «в три счета».
Раз…
Два…
Три! Кто не успел раздеться и лечь — одевайся!
Раз, два, три!.. Раз, два, три!..
Фельдфебель долго и усердно изощряется в доказательствах своей власти, а «кобылка» обливается седьмым потом.
Слышно пенье там и тут,
Залилась гармошка…
На призывный пункт идут
Васька да Тимошка!
Утешал в призыв Федот
Бабушку-старушку:
— В именины через год
Я пришлю-те пушку!
Выла тетка надо мной
(Я с того ослаб ли?):
— Осторожней там, родной,
Ты стреляй из сабли!
Бабка мне сует пирог
И кричит, не слушает:
— Климу там отрежь кусок, —
Пусть и он покушает!
Мне подсолнухов припер
Дедушка с резоном:
— На досуге, там, Егор,
Погрызи с Буденным!
Наказала милка мне,
Приласкавшись взором:
— Ты вернися на коне,
Красным командёром.
Балалаечка моя,
Веселее тренькай…
В армии налажу я
Смычку с деревенькой!
