Мечтать о невозможном,
Бороться с врагом непобежденным,
Выдерживать невыносимые страдания
И действовать там, где пасуют храбрецы.
«Черт побери, — подумал старик, — счета из отеля так и остались бы неоплаченными». Он только сейчас заметил под кипой газет конверт кремового цвета с еженедельной компьютерной распечаткой.
Он торопливо выписал чек на Швейцарскую банковскую компанию. Сумма прописью. Сумма цифрами. Получатель: отель «Палас». Место нахождения: Биарриц. Дата: 14 мая 1994 г. Подпись. В тот момент, когда он вписывал свое имя, зазвонил телефон. В гостиной горел только светильник с тремя зелеными абажурами. Телефонный аппарат стоял рядом. Старик отодвинул лежавший перед телефоном пистолет в сторону, снял трубку и ответил:
— Фабер.
Прозвучал мужской голос:
— Роберт, это я — Вальтер.
— Добрый вечер, Вальтер, — сказал старик и медленно распрямился в кресле. Он сидел за письменным столом в стиле ампир с инкрустациями и позолоченной фурнитурой. — Ты все еще в конторе?
— Что ты, сегодня же суббота!
— Ах да, конечно.
— Перепутал, что ли?
— Альцгеймер подступает.
«Я действительно не в себе, — подумал старик. — Сначала забыл счет, потом перепутал день недели. Надо взять себя в руки. Срочно».
— Пока ты еще помнишь, как эта штука называется, можешь считать себя здоровым, — сказал Маркс.
«Вальтер Маркс стал моим адвокатом в двадцать семь лет, — подумал Фабер. — Вальтер очень любил Натали. И она его тоже. После ее смерти он неделю жил у меня. Он не спускал с меня глаз. Боялся, что я лишу себя жизни. Тогда я думал об этом. Сегодня ночью я это сделаю. Давно уже надо было это сделать».
— Что случилось?
«Как будто это меня интересует. Как будто меня вообще что-либо еще интересует».
— Сейчас звонил твой издатель. Ведь только мы — твоя экономка Анна и я — всегда знаем, куда ты прячешься, чтобы иметь возможность спокойно писать.
— Чтобы иметь возможность спокойно писать. — Бледные губы старика скривились. — Иметь возможность писать. Спокойно. Сейчас я получу покой. Навсегда.
Он сидел и смотрел усталыми запавшими глазами в большое окно. Уже шесть недель он жил в номере отеля «Палас» на втором этаже. Лишь несколько сотен метров отделяло внушительное красно-белое здание отеля от Атлантического океана. Начался прилив, сначала мягким рокотом и легкими волнами, затем на берег стали накатывать волны метровой высоты с белыми пенистыми коронами на гребнях. Они обрушивались на берег с оглушительным грохотом, пробивавшимся сквозь закрытые окна. Луч прожектора с маяка на мысе Святого Мартина распространял ровный свет, скользя над бушующим морем и тремя скалами, которые даже при полном приливе возвышались над водой.
«Прибой всегда околдовывал Натали», — вспоминал Фабер, оглушенный грохотом волн. У него были проблемы с кровообращением. Врач назначил средство. Средство не помогло. Врач назначил другое лекарство, потом третье, четвертое. Ни одно не помогло. Помрачение сознания и головокружения случались все чаще, и тогда его мысли бродили бесцельно, беспорядочно, бродили, бродили…
«Натали, — думал он. — Дважды мы были в Биаррице, в этом номере отеля «Палас». Как часто мы сидели перед этим окном и наблюдали начало прилива, как часто здесь я читал Натали то, что написал…»
Написал!
— Роберт!
— Да? — Он как будто пробудился от сна. После смерти Натали с ним это происходило постоянно.
«Ни одной звезды, — думал он. — Перед приливом я видел так много звезд».
— Я уж испугался, что связь прервалась. Ты вдруг куда-то исчез…
«Скоро я исчезну навсегда», — думал он.
— Послушай, старина, что с тобой? Ты не заболел?
— Я чувствую себя великолепно.
— Что-то непохоже.
— Ты можешь быть совершенно спокоен, Вальтер.
В свете маяка вспыхивали пенистые короны.
«Я пойду туда, к бухте… у мыса Святого Мартина».
— Твой издатель просит тебя срочно позвонить одному доктору.
«Звезды снова появятся, — думал он. — Может быть, я еще увижу их. Внизу, на берегу».
— Роберт!
— Гм?
— Ты вообще слушаешь меня?
— Разумеется.
— Ты выпил?
— Ни капли.
— Я беспокоюсь за тебя.
— Ерунда.
— Ты — в Биаррице, я — в Мюнхене.
«Осторожно, — подумал Фабер. — У него не должно возникнуть подозрений. Кто знает, что он тогда предпримет, мой добрый друг Вальтер. Позвонит сюда, директору отеля. Заставит того нервничать».
Он громко сказал:
— Прекрати, наконец! Какой еще врач?
— Его зовут Мартин Белл. Он получил номер телефона твоего издателя в справочной службе. Твой издатель сказал, что этот врач должен с тобой поговорить. Срочно. Поэтому я и звоню тебе. А ты должен позвонить этому Беллу.
«Какого черта! Ничего я не буду делать!» — решил он.
— Белл сказал, речь идет о жизни и смерти человека. Только ты можешь помочь — может быть.
— Почему я?
— Потому что ты единственный, кто имеет к этому человеку отношение! Так сказал Белл.
«Я ни к кому не имею больше отношения, — думал Фабер. — Может быть, только к Вальтеру, но и то — насколько оно сильно?»
Старик почувствовал нарастающее раздражение. Позвонил бы Вальтер всего на час позднее! А теперь надо разыгрывать спектакль.
— Давай номер телефона! — сказал он.
— Код. Вена — ноль, ноль, четыре, три, один и потом… — Адвокат назвал шестизначный номер. — Ты записал?
— Конечно, — сказал Фабер.
«А как же? Я же должен повторить номер, если Вальтер меня спросит».
— Белл работает в Вене, в Детском госпитале Святой Марии.
Надо же — Вена. Из всех городов именно этот, который… Кончено! — сказал он себе. — Прекрати! Ты же не будешь звонить.
— Повтори мне номер, для надежности!
«Ну конечно, — подумал Фабер, — я ведь так и знал».
Он повторил. Он должен был говорить громко, так как грохот прибоя был подобен теперь гулу эскадрильи тяжелых бомбардировщиков. В воздухе летали клочья разорванных белых пенистых корон. Фабер чувствовал, как содрогается огромное здание отеля, дрожит стол, стул, на котором он сидит.
— Ты выслушаешь, что хочет этот Белл, обещаешь?
— Обещаю.
— Я буду ждать твоего звонка. Пока! До скорого!
«Не будет никакого «скорого», — думал Фабер, опуская трубку.
Он потрогал пистолет. Вальтер РР, калибр 7,65.
Такое обещание не имеет силы. Для меня никакое обещание больше не может иметь силы. Я не могу больше никому помочь. И мне никто не может помочь. Теперь я хочу умереть. Теперь я умру. Наконец.
Вдруг он задрожал всем телом, выступил пот, и он почувствовал биение крови в висках.
Задыхаясь и еле держась на ногах, он прошел через примыкающую к гостиной спальню в ванную комнату. Эти приступы приходили всегда неожиданно. В ванной комнате на столике лежал несессер из темно-синей кожи. Он расстегнул «молнию». В несессере хранились медикаменты, которые он должен был принимать постоянно. При легкой сердечной недостаточности он уже многие годы принимал утром и вечером по одной таблетке изоптина-80 и теоталусина. Однако при подобных приступах быстрее всего помогал нитроглицерин в драже.
Сейчас нужно принять два драже! Он посмотрел в трюмо над раковиной. Тяжелые веки нависали над зелеными глазами. Изборожденный морщинами лоб. Сильно поредевшие белые волосы. В боковом зеркале Фабер увидел лысину на затылке. Он сбросил халат, так как все еще продолжал потеть. Теперь нужно подождать, пока подействует лекарство. Все еще задыхаясь, он присел на край ванны.
«Просто анекдот, — подумал он. — Вдруг лекарство не поможет, и я получу инфаркт, не успев застрелиться».
Через три минуты ему стало лучше. Еще четыре минуты и он снова мог уверенно стоять на ногах, перестал обливаться потом. Чередуя горячую и холодную воду, принял контрастный душ. Затем завернулся в махровое полотенце и босиком прошел обратно в гостиную. Нужно было еще немного подождать. Он включил все осветительные приборы: люстру, торшеры, позолоченные бра в виде свечей. Затем сел на кушетку в стиле мадам Рекамье и посмотрел в сторону белой входной двери.
