«Я устала, — думала Виолетта, глядя на окружающие ее лица. — Я хочу домой! Я хочу вернуться. Мне надоело сборище этих надутых индюков. Они же абсолютно тупые. Сверкающие брюликами бездарные тупицы, которым, по сути, больше нечем гордиться, и… задницы с глазками», — вспомнила она свой любимый фильм и не выдержала, рассмеялась.
Но вовремя остановилась. Потому что здесь было принято ругаться, а Виолетта не хотела быть на них похожей. Это раньше она стремилась сюда, мечтала, как поразит их. Поразит этот мир, называющий себя элитой. Поразит — и низвергнет.
Зачем? Тут ничего хорошего нет. Низвергать их — еще тот геморрой. Совсем другие интересы.
Случайный знакомец, Виталик, что-то шептал ей тихо — Виолетта не слышала, погруженная в собственные размышления. Она закрыла глаза на секунду, чтобы вернуться к себе. Раньше Виолетте достаточно было вспомнить Карло Гонсало. Теперь все чаще ей требовалась Аська. Но Аськи рядом не было. Как и Карло Гонсало с его странными стихами.
— «И зрячему дано увидеть…» — прошептала Виолетта одними губами. — Где же твое облако, Ася? И где ты сама? Или я стала слишком зрячей, чтобы что-то увидеть там, высоко на небе?
— Что ты говоришь? — наклонился к ней Виталик.
Она открыла глаза, чтобы ослепнуть от пустоты, царящей вокруг. И — не ослепла. В мире, где теперь жила Виолетта, все были зрячими, все видели только внешнее, отказываясь проникнуть внутрь. Может быть, им было просто страшно увидеть, какие они на самом деле?
— Ничего, — мотнула она головой, смотря мимо него.
«Ты сама сюда стремилась, — напомнила она себе. — Ты ведь хотела доказать миру, что что-то собой представляешь… Все, кто этого хочет, рано или поздно оказываются именно в этом лепрозории…»
Дверь открылась. На пороге, разговаривая со своим спутником, известным «чего-то-там» магнатом, стояла высокая молодая женщина. Тяжелый подбородок и крупный нос делали эту юную даму похожей на лошадь, но глаза были красивыми, а блеск бриллиантов, которыми дама была усыпана, как рождественская елка, так удачно отвлекал внимание, что тяжелый, выдающийся вперед подбородок и этот самый нос-рубильник казались скорее достоинствами, нежели несовершенством.
Она поймала пристальный взгляд Виолетты, вскинула глаза и недоуменно посмотрела в ее сторону. Конечно, она ее узнала. Глаза вспыхнули, но не радостью, а точно так же, как и Виолеттины, ненавистью.
Она что-то быстро сказала спутнику, тот кивнул. Виолетта знала, что последует дальше. Ненависть скрылась за лицемерной улыбкой.
Вновь вошедшая быстрыми шагами пересекла зал и спустя секунду уже стояла перед Виолеттой, сияя лучезарнейшей улыбкой.
— Виолетточка! Как я рада тебя тут видеть? — Ее руки распахнулись, готовые заключить Виолетту в «дружеские объятия».
Виолетта попыталась отодвинуться в сторону — поздно! Ей ничего не оставалось, кроме улыбки, за которую она себя ненавидела, и тихого ответного приветствия:
— Здравствуй, Алена…
Но после этого она повернулась к Алене спиной и пошла прочь.
Только в темноте, оставшись одна, Виолетта позволила себе расслабиться. Ее кулаки непроизвольно сжались, на лбу выступила испарина. «Я до сих пор ее ненавижу», — призналась она себе, как признаются в слабости, ибо это тоже была слабость.
Она постаралась справиться с собой и с нахлынувшими воспоминаниями. Все по-другому, напомнила она себе. Теперь все по-другому. Она же хотела попасть на этот олимп — ее желание исполнилось. И пусть ей здесь тошно, это никого не волнует. Желание-то выполнено, в чем дело, мадам?
А там, за спиной, в далеком прошлом, из которого непокорная память Виолетты иногда возрождала смех, слезы и детскую печаль, все еще стояли тени тех, кто был ей дорог, с кем она охотно осталась бы навсегда, до своей смерти, если бы не…
Ощущение их присутствия было столь сильным, что ей послышались шаги, дыхание за спиной, — Виолетта вздрогнула от этой явственности ощущений, обернулась.
Нет, за ее спиной снова стояла Алена.
— Прости, что я снова рискнула тебя потревожить, — сказала она. — Но меня до сих пор волнует один вопрос…
Нас никто здесь не слышит, и я никому не открою этой тайны…
Виолетта молчала, ожидая продолжения. Она догадывалась, о чем сейчас спросит ее Алена, но еще не решила для себя, стоит ли открывать ей правду.
Алена помолчала, собирая все свое мужество, и спросила тихо, едва слышно:
— Кто его убил? Клаус? Или… ты?
— Мне страшно, — шепотом призналась Ася.
Виолетте тоже было страшно — вид гладкой зеркальной поверхности одновременно и манил, и ужасал ее. Кто-то неведомый прятался там, внутри, ждал своей минуты, чтобы появиться, выпрыгнуть, подобно черту из старой табакерки.
— Да ну тебя, — попыталась рассмеяться она. Смех повис в пустоте, отражаясь гулким эхом.
— Давайте свет зажжем, — предложила Ася, робко оглядываясь назад, точно пытаясь с помощью привычных предметов, окружавших всю ее маленькую жизнь, вернуться в реальность.
Алена, третья девочка, молчала, напряженно вглядываясь в темную поверхность зеркала.
— Нельзя, — авторитетно заявила Виолетта. — Если мы зажжем свет, он уж всенепременно на нас обидится, выскочит из зеркала и надает нам пощечин… А после мы умрем.
Алена не удержалась и вскрикнула. Ей на секунду показалось, что там, в глубине зеркала, появился слабый огонек, и он приближается — как будто, кто-то идет по длинному коридору со свечой в руке, и вовсе это не свеча — смерть…
Сейчас он донесет свою ношу сюда и опрокинет ее на них… Смерть застывшей массой окружит их, и они начнут умирать.
— Не кричи, — шепотом сказала Виолетта. — Не привлекай внимания…
— Вета, пора же! — попросила Ася. — Говори заклинание… Вдруг он и в самом деле явится злой… Ты сама говорила, заклинание его успокоит…
— Сейчас, — пообещала Виолетта, которая никаких заклинании, если честно, и знать не знала никогда. А уж теперь от страха голова совсем отказывалась работать — только одна строчка, прочитанная накануне у Любы в тетрадке, и крутилась. — «И зрячему дано увидеть ночного неба красоту», — решительно выпалила Виолетта и на всякий случаи зажмурилась, ожидая за такое вольное заклинание немедленно получить увесистую пощечину от зеркального жениха.
Теперь в Аськиной комнате был другой мир. За стеной остался тот, привычный, как запах котлет, а в этой…
На одну секунду Виолетте показалось, что кто-то провел по ее щеке ледяным пальцем, и она сжалась в комочек, все еще боясь открыть глаза. «Мама», — проговорил кто-то внутри ее дрожащим от страха голосом.
Он был здесь, чертов зеркальный жених. Даже непонятно, чей он был. Но иногда смерть бывает общей.
«Во дура, — думала Виолетта. — Зачем я предложила им сегодня погадать?» Ей хотелось сейчас только одного: чтобы наваждение кончилось. Уступило, сдалось, погасло… Пусть будет привычный мир, пусть…
Ей даже послышались тихие, вкрадчивые шаги, словно зеркальный подходил к ним ближе и ближе со своей негасимой свечой вечности в одной руке и протягивал другую, с виду вроде пустую, но Виолетта была уверена — там, в этой руке, полные пригоршни смерти.
— Мамочка! — не выдержав напряжения, закричала Алена.
Звонок в дверь прозвучал как звон колоколов. Разгоняя эту напасть, этот морок, прогоняя зеркального, которого, Виолетта это знала, она теперь будет ждать и бояться, бояться и ждать — всю жизнь.
— Уф, — выдохнула Аська, поднимаясь с пола и зажигая свет. — Я чуть не померла… Вот страх-то.
Из коридора доносились голос Аськиной матери и голос Алениной мамаши. Именно так разделяла их Виолетта — мать и мамаша. Аськина мама была красивой, уютной и доброй. А Аленина…
— Где моя красавица?
— Они там, наедине с тайнами и загадками, — с улыбкой ответила Аськина мама. — В девять лет нет ничего главнее…
— Да ну тебя, Свет, — отмахнулась Вера Ивановна. — Ты сама-то выросла?
— Нет, — подумав, рассмеялась Асина мама. — И не хочется… Девушки! Кончайте свой сеанс спиритизма! Алена, твоя мама жаждет тебя увидеть!
Солнце заливало улицы так щедро, что Митя невольно зажмурился, выйдя за ворота школы.
— Ты идешь? — нетерпеливо позвал его Артем.
— Да, иду…
Машина стояла у входа, поджидая двух русских мальчиков, чтобы отвезти их домой.
Артем остановился. Митя, не ожидавший этого подвоха, врезался ему в спину.
— Ты чего?
— Послушай, — начал Артем шепотом, — давай сдернем по тихой…
Митя сначала не понял, о чем говорит его друг.
— Как это… — начат он.
— По тихой… — повторил Артем и засмеялся. — Меня достали эти вояжи мимо настоящей жизни… Так можно проторчать здесь до глубокой старости, ничего толком не увидев…
Митя был с ним согласен. Конечно, это приключение грозило самой суровой расплатой, но так заманчиво…
— Давай, — решительно кивнул он. — Только как мы это сделаем? Проскочить мимо шофера — еще та задачка…
— Не беспокойся, шер ами, я все обдумал до мелочей. — хмыкнул Артем. — Главное — хранить на лицах безмятежность. Такую нагленькую безмятежность…
— Граничащую с безумием, — невольно рассмеялся Митя.
Тихо, стараясь не привлекать внимания, мальчики пошли в глубь аллеи, где остановились возле огромного дерева. Там можно было передохнуть, спрятаться, наблюдая за происходящим издалека.
Пока никто не обратил внимания на их пропажу. Артем, оценив обстановку, приказал:
— Пошли, только очень быстро…
Они пробежали вдоль аллеи и оказались перед железным забором-изгородью.
— Черт! — вырвалось у Мити. — Как же мы отсюда выберемся?
— Я работал над этим, — ответил Артем. — Вот сюда… Одна из перекладин была расшатана. Они вылезли и счастливо рассмеялись.
— Свобода, брат, — проговорил Артем. — Пошли в неведомое…
Они зашагали по улице, старательно скрывая друг от друга собственные страхи, например, как они вернутся? И что будет, если они заблудятся? И — самое страшное — что с ними сделают родители, когда они вернутся?
— Аленушка!
Шаги были совсем близко. Девочки притихли, не зная, что делать. Включить свет? Но ему, неизвестному, который уже готовился прийти сюда, это не понравится… Кто знает, что он сделает с ними за этот проступок?
— Черт! — вырвалось у Виолетты. — Вот не вовремя…
Алена метнула на нее обиженный взгляд — «Нельзя обижать маму», — хотела сказать она, но сейчас Виолеттка была права. Мама пришла не вовремя. Теперь, если что-то с ними случится, именно мама и будет виновата.
— Девочки!
— Ладно, — решила Ася. — Я попрошу у него прощения… Может быть, раздобрится.
Она опустилась на колени перед зеркалом, девочки последовали ее примеру.
— Прости нас, неведомое будущее, — серьезно прошептала Ася. — Придется встретиться в другой раз… Ты же знаешь, какие они, эти взрослые.
Им показалось на минуту, что кто-то вздохнул там, в самой глубине зеркала. Алена даже прошептала в ужасе «мама», на что Виолетта, нервно рассмеявшись, сказала:
— Твоя мама уже и так стучит в дверь…
— Он ушел, — грустно сказала Ася. — Можете включать свой дурацкий свет…
В это время дверь приоткрылась, впуская в темную комнату вороватый свет, щелкнул выключатель. Яркая лампа вспыхнула, заставив девочек зажмуриться.
— Эт-то что такое? — грозно спросила Вера Ивановна. — Алена! Ася! Чем вы тут занимаетесь?
Девочки переглянулись.
— Мы страшилки рассказывали, — нашлась первой Виолетта, хотя к ней Вера Ивановна не обращалась.
Вера Ивановна вообще старательно не замечала эту белокурую девочку с большими глазами. Виолетта существовала в другом пространстве. Если бы Вера могла, она полностью изолировала бы свою Аленку от влияния этой девицы.
— Страшилки, — повторила она зловеще. — Неужели трудно найти более умные развлечения, чем эти ваши страшилки?
Она поверила, поняли девочки. Поверила… Значит, сильной бури не будет.
— Ладно, потом обсудим твой интерес к страшилкам, Алена, — строго сказала Вера. — Вместе с отцом…
— Вера! — раздался голос Светланы. Она сама подошла и рассмеялась. Девчонки сидели притихшие, напуганные и нахохлившиеся. Воробьи…
— Они рассказывали страшилки в полной темноте! — поделилась с ней Вера.
— А как же их еще рассказывать? — удивилась Светлана. — При дневном свете обаяние исчезает…
Вера, ожидавшая поддержки, застыла в недоумении.
— Света! Это же вредно для психики! Как ты не понимаешь? Я уверена, что это снова наша дорогая Виолетта. Признайся, это твоя идея?
Она обратила разгневанный взгляд на Виолетту. Девочка съежилась, моля Бога о темноте, в которой она могла бы исчезнуть, спрятаться.
Взгляд Веры был тяжелым и настолько неодобрительным, что Виолетте было стыдно за все на свете — даже за то, что она родилась в этом городе, живет в этом доме, и вообще — просто живет в этом же мире рядом с Верой и Аленой, оскверняя этот самый мир своим присутствием.