Как-то бабушка Касперля вышла из дома с тазиком для белья, чтобы развесить в саду полотенца и рубашки.
Был прекрасный день золотой осени. Цвели астры, у забора приветственно склоняли головы подсолнухи, на грядке с компостом дозревали тыквы: пять больших, девять среднего размера и семь маленьких. Бабушка их выращивала секретным способом, который поведала её тетушка. Маленькие тыквочки должны были пахнуть абрикосами, большие — шоколадом, средние, по цвету похожие на сбитые сливки, — малиной.
Касперль с Сеппелем ни о чём не подозревали. Тем приятнее будет сюрприз, надеялась бабушка.
«Ещё пару дней солнечной погоды, — думала она, — и плоды дозреют».
Бабушка опустила на землю тазик, намереваясь развесить белье, как вдруг услышала из кустов предупредительное: «Тс-с-с!» Поглядев туда, она увидела между кустами золотых шаров и орешника лицо человека, хорошо ей знакомого. Дважды на неё нападал этот босяк в чёрной шляпе с длинным пером, а однажды даже её похитил.
«Теперь у него ничего не выйдет!» — твёрдо решила она.
И, собрав всё своё мужество, спросила строгим голосом (чуть-чуть дрогнувшим, но это было заметно лишь ей):
— Вы опять в моём саду, господин Хотценплотц?
— Как видите.
Разбойник собрался выйти из укрытия. Бабушка схватила тазик с бельём.
— Не двигайтесь! А то надену вам таз на голову. Руки вверх!
Хотценплотц не подозревал, что в последнее время бабушка зачитывалась детективами.
Предупредительно подняв руки, он попытался заверить, что пришёл с добрыми намерениями. Но бабушка отрезала:
— Не хочу слушать ваших оправданий! Могу я узнать, как вам вновь удалось очутиться на воле? Окружная тюрьма — не детский сад!
— Вы правы!
— Тем не менее вы здесь?
— Меня отпустили досрочно за примерное поведение.
— Рассказывайте сказки, господин Хотценплотц…
Разбойник положил руку на сердце.
— Провались я на этом месте, если солгал! Можете убедиться, посмотрев справку. — Он вынул из кармана листок бумаги. — Если не верите мне, прочтите…
Бабушка отступила назад. В голову ей пришла удачная мысль. Лишь бы разбойник не догадался…
— Не могу прочитать, — сказала она, — мне нужно пенсне.
— Но оно у вас на носу, — засмеялся Хотценплотц.
— Это? — Бабушка мгновенно нашлась. — Это пенсне для дали. В нём я не могу читать. Для чтения требуется другое.
Она порылась в левом кармане фартука, потом в правом, удивляясь про себя, как ловко у неё всё получается, и, не обнаружив там ничего, изобразила удивление:
— Вечная путаница с этими пенсне. Постоянно их где-нибудь забываю. Думаю, другое пенсне я оставила возле плиты в летней кухне, где стирала. Не будете ли вы так любезны, господин Хотценплотц, принести его?
— Разумеется, бабушка.
Хотценплотц, сложив бумагу, спрятал её в карман и пошёл к летней кухне. Бабушка последовала за ним.
В летней кухне было два крохотных окошка и одна дверь. Хотценплотц не знал того, что было хорошо известно бабушке. Только он вошёл в кухню, бабушка захлопнула дверь на задвижку и для верности закрыла замок на два оборота. Спрятав ключ в карман, бабушка облегчённо вздохнула.
— Остальное доделает полиция.
До этого момента у неё не было времени испугаться, и только теперь, обманув Хотценплотца, она задрожала от страха. Всё поплыло перед глазами: сад, цветы, летняя кухня. Ноги подкосились. Успев крикнуть из последних сил: «На помощь! На помощь!», бабушка упала в обморок.
В последнее время Касперль с Сеппелем часто навещали госпожу Дрожебек. Они пообещали вернуть Васти прежний облик и занимались только этим. Каждый раз госпожа Дрожебек угощала друзей чаем с бутербродами.
Вот и сегодня они, как обычно, угощались за столом. Ясновидящая, сидя у окна в кресле-качалке, печально покуривала чёрную толстую сигару. Васти лежала у её ног, мирно посапывая.
Собаку мало трогало то, что в юные годы госпожа Дрожебек нечаянно превратила её из длинношёрстной таксы в крокодила. Тем безутешнее была сама хозяйка.
Друзья уже знали наизусть печальную историю, но терпеливо слушали вновь и вновь, как произошло превращение, как госпожа Дрожебек испробовала все способы расколдовать Васти.
— Я была так расстроена, — заключила вдова, — что кинула в огонь колдовскую книгу. Сожгла её! Ведь я — ясновидящая с дипломом, на колдунью не училась. Никогда нельзя браться за вещи, в которых мало смыслишь!
— Эх, — вздохнул Касперль, — чем бросать книгу в огонь, лучше бы её нам подарили!
Госпожа Дрожебек, высморкавшись в полу халата, который она целый день не снимала, переспросила хриплым голосом:
— Вам с Сеппелем?
— Тогда бы мы помогли Васти. Но что вспоминать? Сожжённого не вернёшь! Наберёмся терпения!
У них дома на чердаке хранились мешочки и мешки с лекарственными растениями: высушенные листочки, веточки, цветы, корешки, семена — опробованные средства от разных болезней, которые использовала для лечения бабушка.
«Здесь полно лекарств от лихорадки и болей в животе. Вдруг есть и такое, что может расколдовать Васти», — подумали друзья и решили испробовать курс травяного лечения. Травы не причинят вреда Васти, а они могут случайно напасть на нужное ей средство.
В надежде на удачу экспериментаторы несколько недель испытывали на своей подопечной бабушкины припасы. Чтобы не спутаться, шли строго по алфавиту. Начали с анисового порошка, перешли к корням арники, листьям алтея, потом базилика, валериановой настойке. Предстояло испробовать горечавку, подслащённые мёдом листья клевера, вытяжку из мать-и-мачехи, размолотую кору хинного дерева… К сожалению, испытанные средства не давали нужного эффекта. Единственное, чего они добились, — в последний четверг Васти отказалась есть мясо. Теперь она предпочитала салат из капусты, редиски, помидоров и лука. Особенно пристрастилась к солёным огурцам, проглатывая их, как копчёные колбаски.
— Бедняжка Васти, — сокрушалась госпожа Дрожебек. — В довершение несчастья превратилась в крокодила-вегетарианца. Не знаю, чем всё кончится! Вдруг в какой-то момент она закукарекает, замычит или станет кричать: «Иа-иа!» Кто может предугадать, что произойдёт?
— С тем же успехом, — подбодрил её Касперль, — она может превратиться в таксу.
— Будем надеяться, госпожа Дрожебек! — добавил Сеппель.
Но сегодня у вдовы было плохое настроение. Не ответив друзьям, она расплакалась. Крупные слёзы стекали по лицу.
— Я виновата в несчастье Васти. Одна я!
Друзья пытались успокоить гостеприимную хозяйку. Напрасно! Начав реветь, та не могла остановиться. Касперль с Сеппелем быстро доели бутерброды, ласково потрепали по спине Васти и оставили госпожу Дрожебек с её печалями.
Вблизи от бабушкиного дома Касперль с Сеппелем услышали за спиной велосипедный звонок. Обернувшись, они увидели подъезжающего к ним господина главного вахмистра Алоиза Димпфельмозера. Тот левой рукой управлял велосипедом, а правой попеременно разглаживал усы и нажимал на звонок. Серебряные пуговицы его мундира сверкали на солнце, сапоги и ремни сияли. Впечатление было такое, что господина Димпфельмозера недавно наваксили и отполировали.
Друзья обрадовались встрече. Сегодня за завтраком бабушка прочитала в газете, что господин Димпфельмозер за заслуги перед обществом получил вне очереди звание главного вахмистра, что, конечно, вызвало зависть у коллег.
— Здравствуйте, господин Димпфельмозер!
Друзья помахали полицейскому, один — шапкой с кисточкой, другой — шляпой.
— Примите наши поздравления и наилучшие пожелания!
— Благодарю, благодарю! — вахмистр резко затормозил. — Значит, вы уже знаете?
— Да!
— И как вам это нравится?
— Что? — не понял Сеппель.
Димпфельмозер гордо показал на воротник.
— Третья звёздочка. Госпожа Пфундесмихель, моя экономка, только что пришила.
— Замечательно! — откликнулся Касперль, а Сеппель заверил, что ничего прекраснее он не видел.
— Бабушка, увидев вас, тоже обрадуется!
Вахмистр прислонил велосипед к забору, одёрнул мундир, поправил каску и последовал в дом за друзьями. Дверь была открыта, кухонное окно тоже, но бабушки нигде не было.
— Может, она в саду, — предположил Касперль, — или в летней кухне?
Обнаружив бабушку, друзья струхнули. Старая дама с закрытыми глазами лежала, раскинув руки, в траве.
— Бабушка, бабушка, — склонились над нею Касперль с Сеппелем. — Скажи что-нибудь! Ответь нам!
— Не могу! — тихо прошептала бабушка. — Я в обмороке.
Сеппель побежал за лейкой, а Касперль притащил садовый шланг. Но бабушка предвосхитила водные процедуры. Только Касперль собрался включить воду, как она открыла глаза.
— Касперль, Сеппель, как хорошо, что вы здесь!
И тут она увидела господина Димпфельмозера.
— Простите, пожалуйста, что я вас не заметила… Не каждый день люди падают в обморок.
Наморщив лоб, бабушка потеребила фартук.
— Мне нужно кое-что обсудить с вами, господин вахмистр. Очень важное. Что? Что такое?
Друзья делали ей тайные знаки: Касперль показывал на воротник, Сеппель, подняв три пальца, кивал в сторону полицейского.
— Что с вами? — не поняла бабушка. — Вечные фокусы!
Касперль решил действовать напрямую:
— Ты не хочешь поздравить господина Димпфельмозера с повышением?
— Ах да, конечно!
После добрых пожеланий бабушка вновь призадумалась.
— Что-то я собиралась сообщить! — вспоминала она и никак не могла вспомнить.
Тут кто-то забарабанил внутри летней кухни.
— Откройте! — раздался ужасно неприятный мужской голос. — Откройте! Меня здесь незаконно заперли. Откройте, наконец, дверь, чёрт побери!
Касперль, Сеппель и вахмистр на миг оторопели. Первым пришёл в себя полицейский. Держа наготове саблю, он приступил к делу:
— Хотценплотц, вы окружены! Сопротивление бесполезно! Выходите! Вы меня поняли?
— Понял! Только я не могу выйти — бабушка меня заперла.
— Бабушка?
— Да, да, господин Димпфельмозер. — Бабушка схватилась за голову. — Наконец-то вспомнила!
Она с гордостью оглядела присутствующих.
— Не ожидали от меня такого?
— Потрясающе!
Господин Димпфельмозер убрал саблю, достал карандаш с блокнотом.
— Я должен запротоколировать.
Бабушка намеревалась сообщить, как она, хладнокровно обхитрив разбойника, заперла его, но Хотценплотц не дал ей высказаться.
— Откройте! — потребовал он. — Сыт по горло вашими историями! Меня выпустили досрочно, могу доказать это!
Вахмистр подмигнул друзьям, мол, знаем мы его штучки, не будем простаками!
— Не смешите меня, Хотценплотц. Вас выпустили! Каких глупостей я только не наслушался за свою жизнь!
— Но это правда, господин старший вахмистр. Поверьте мне, наконец!
Димпфельмозер развёл руками.
— Должен вам сообщить следующее, Хотценплотц. Во-первых, меня вне очереди повысили в звании, за заслуги перед обществом. А во-вторых, не имею ни малейшего желания с вами беседовать. Рассказывайте анекдоты кому-нибудь другому, только не мне!
