Серия "Любовь, или Связь поколений"

«…Я никогда не представляю себе его летом, всегда только зимой. Странная вещь – воображение: вижу не только снег, от которого бела и пушиста мостовая, но чувствую его запах, слизываю его со своей горячей ладони, только что больно ударив ее на ледяной дорожке, которые мы называли «ледянками» и на которых всегда звонко падали, особенно лихо разбежавшись. Когда я родилась, парового отопления в нашем доме еще не было, отапливали дровами, и особым наслаждением было ходить с дедом на дровяной склад –...

«…Кто-то говорил, что Ева – большая эгоистка. В тридцать лет сделала аборт, от мужа, между прочим. Громко заявила: – На черта мне дети? Посмотришь на всех на вас – и расхочешь окончательно. Бьешься, рвешься на куски – сопли, пеленки, – а в шестнадцать лет плюнут в морду и хлопнут дверью. Нет уж, увольте. С этим можно согласиться, а можно и поспорить. Но спорить с Евой почему-то не хотелось. Суждения ее всегда были достаточно резки и бескомпромиссны. – А как же одинокая старость? – вопрошал...

«…На широком тротуаре лежал скрюченный бродяга по прозвищу Громобой. В подпитии он любил потешить компанию историей своей инвалидности: совесть не позволяла ему изображать калеку, и, чтобы не обманывать людей, этот правдолюб оттяпал себе ступню мясницким топором. И вот сейчас он неподвижно лежал на стылом асфальте, выставив из-под кавалерийской шинели «честно отрубленную ногу», через которую переступали самые нетерпеливые из прохожих. Овсенька присел на корточки рядом с Громобоем и тронул его...

«…А все жадность проклятая. Ну, может, не жадность – так, прижимистость. Девчонка институт оканчивала учительский, вечер выпускной, платье шить надо, чтоб как положено. И, значит, панбархат она тот просит. И что? И то! Не дала Зинаида Яковлевна тот отрез, вот, может, и хотела дать, а не смогла. Все думала: Ваня из Самарканда привез, память Ванина, а я сейчас вот р-раз – и отдам?! Ну и завидно было чуть-чуть: у молодых оно все ведь впереди – а у нее что? Ничего. Одни воспоминания. Даже мечты...

«…Дворничиха приблизилась к окну и произнесла сколь можно приветливо: – Здраста, Мишка! На что старик ответил, как и во все прошлые года: – Здравствуйте, Гуля Ижбердиевна! С праздником! Гуля снова улыбнулась, ничего больше не сказала и ушла, переваливаясь с ноги на ногу. При ходьбе на праздничной ее, с люрексом, кофте звенели и переливались ордена с медалями, затмевая своим сиянием блеск фальшивой турецкой нити. Это была величайшая, величайшая милость – старик это прекрасно понимал, – ибо...

«…Роза Федоровна челюсть бы проглотила от возмущения, если б выведала, где Лерка подбирает эту глянцевую макулатуру. Мне-то известно: в автовокзале, он находится рядом с нашим домом. Но Розу Федоровну практические мелочи жизни мало занимают, зато журналы она прочитывает от корки до корки. Кажется, считает научными – биологическими, ведь в них так много органики – организма, органов, оргазма… Старуха до сих пор относится к печатному слову как к вырубленному топором, чем Лерка немало забавляется. ...

«…Мать, однако, вечером, когда Вадим сообщил ей о предстоящей поездке, впечатлилась по полной: – Ой, Вадюша, как хорошо, я тебе список напишу, чего купить… – Мать, – покровительственно прервал Вадим. – Ну ты че, в самом деле? Давно ж уже не совковые времена, и у нас все купить можно. Мать, однако, переубедить было нельзя, она все еще помнила те времена, когда за любым дефицитом надо было переться в Москву и «доставать» там через знакомых. – Вот, бывало, Анна Федоровна всегда мне помогала, –...

«…Я никогда не представляю себе его летом, всегда только зимой. Странная вещь – воображение: вижу не только снег, от которого бела и пушиста мостовая, но чувствую его запах, слизываю его со своей горячей ладони, только что больно ударив ее на ледяной дорожке, которые мы называли «ледянками» и на которых всегда звонко падали, особенно лихо разбежавшись. Когда я родилась, парового отопления в нашем доме еще не было, отапливали дровами, и особым наслаждением было ходить с дедом на дровяной склад –...