«…Мало кто знает, что полное его имя звучит как Питер Харрисон Девенпорт, восемнадцатый маркиз Солтлейн. Первое имя — Питер — он получил в честь отца матери, второе — Харрисон — в честь своего[1]. Девенпорты ведут свою родословную еще от Плантагенетов: семья входила в двадцатку богатейших семей Британии до тех пор, пока во главе не встал Питер. Получив блестящее образование поначалу в Кембридже: школе для мальчиков, колледже, университете — факультет экономики, а позже окончив Кембриджскую бизнес-школу, факультет бизнеса и менеджмента, в свою очередь, относящуюся к Школе технологий, основной программой обучения которой является MBA, он основал собственную компанию Davenport Privacy Protection, разросшуюся до международной корпорации с головным офисом в Нью-Йорке, где на сегодняшний день проживает один из самых завидных холостяков теперь уже не только Британии, и рост в 138 см ему никак не мешает менять подружек, заменяя одну красотку на другую. Увеличив состояние семьи почти вдвое, он привел Девенпортов на десятое место в рейтинге богатейших семей, чем здорово оттоптал мозоли старейшим представителям британской аристократии. В свои тридцать два он богат, успешен и, судя по цветущему виду, здоров. А что еще нужно для счастья?»
Питер отбросил журнал с собственной фотографией на обложке.
— Действительно, что?..
Ехать не хочется, но надо.
И дернул же черт старика Солсберри назначить ему встречу именно там! «Ты британец, мальчик, и, значит, твое место в Британии. Приезжай: погуляешь, развеешься, поохотишься, ну и о делах поговорим».
А о делах поговорить надо, потому что если все школы, частные клубы и прочие организации, в опекунский совет которых входит, а порой и возглавляет сэр Ланселот Солсберри, закажут оборудование у DPP — это многомиллионные контракты. Но британская аристократия — дама капризная, закрытая, пускающая к себе под юбку крайне неохотно и уж точно не абы кого. А значит, надо «включать маркиза» и ехать в Сассекс, в поместье Солсберри, где состоится двухнедельный прием со всеми вытекающими.
Твою мать! Откуда у людей время две недели ни хера не делать?! Хотя… раз время нашел я — найдут и другие. Кто-то приедет пристраивать детей — аристократические браки, мать их! Кто-то, как я, делать дела, то есть деньги. А кто-то просто вкусно поесть… Черт! Вот не хотел об этом думать!!!
Злость подкинула его со стула и заставила ходить по кабинету.
Они приедут — к гадалке не ходи. Она с матерью — та внучатая племянница или что-то типа того старику Солсберри, а значит, он их точно пригласит… Ничего. В конце концов, что я — юнец прыщавый? Или матрос, девять месяцев не видевший женщин? И потом она могла подурнеть. Сколько красивых девочек вырастает в обычных баб… И Дженни. Да, я поеду с Дженни. И все получится.
Отложив журнал с фотографией Питера Девенпорта, Кристина направилась к двери.
— Мам, а ты знала, что Питер окончил не только университет, но и бизнес-школу?
— Что?
Кристина зашла в спальню матери — там творился форменный бардак. Мать, моложавая тридцативосьмилетняя женщина, одновременно паковала несколько чемоданов.
Кристина вынужденно повторила:
— Питер Девенпорт.
— Питер Девенпорт. Так. И что с ним?
— Окончил не только универ, но еще и бизнес-школу, ты знала? Я ни разу об этом не слышала и в «Википедии» этого нет.
— Крисси, детка, а давай ты займешься делом! Машина придет меньше чем через час — пришей к моей белой блузке пуговицу, пожалуйста.
Кивнув, Кристина села на кровать и потянулась к блузке.
— Мам, а давай все же запишем меня на подготовительные курсы. Не сейчас, по возвращении, ладно? Они не очень дорогие, я в интернете смотрела.
Алана выдохнула, присела рядом и приобняла дочь.
— Крисси, родная, я же не против, но… И я посмотрела… Они все же не бесплатные. Давай пока съездим к дяде Лансу, поговорим с ним…
— Мама, я не хочу говорить с ним! Я не хочу жить по его правилам и законам! Я хочу учиться!
— Так и я хочу! Но надо подождать! Ты же все знаешь, Крисси! Я делаю что могу — мы не просим подаяния, сами оплачиваем счета, ты окончила хорошую школу, но… пока на этом все. На нас висит кредит. Я работаю и получаю не самую маленькую зарплату, но на твое дальнейшее обучение нам не хватит, если только…
Алана замялась.
— Если только что, мам?
— Если только дядя Ланс не даст нам в долг под «те деньги».
Кристина радостно вскочила:
— Ты попросишь его, мам?! Попросишь?!
— Крисси, родная, но мы и так уже дважды брали в долг под «те деньги».
— Но мама, я не собираюсь замуж! Я хочу сама! Все сама!
Алана смотрела с улыбкой на дочь и не верила, что это ее «маленькая Крисси».
— Сама. Я тоже хотела сама. А потом встретила твоего отца, и все: беременность, роды — и прощай, самостоятельность.
— Нет, мама. Нет. Я не собираюсь замуж.
— Не зарекайся, родная. Встретишь его, того самого, и все.
Алана посмотрела на часы и поспешила к раскрытым чемоданам. Грустная улыбка тронула лицо Кристины. Мать не услышала горького шепота дочери:
— Ну да. Только тому самому могут не нравиться низкорослые плоскогрудые восемнадцатилетние девочки.
— И поэтому ты здесь.
— Я не здесь. Я уже вышел и пятнадцать минут как еду в сторону отеля. Просто я в пробке. А если выяснится, что это не так, то Дженни откусит мне голову.
Собеседник Питера, тридцатидвухлетний бугай в дорогом костюме и с копной темно-рыжих волос, выдающих в нем ирландца, расхохотался. Патрик О’Брайен, вице-президент холдинга Davenport Privacy Protection и глава британского отделения, был давним и единственным другом Питера. Вот уже второй час они пили и трепались, в смысле, вели переговоры.
— Серьезно? Отель? Все тот же закидон? Вот объясни мне, в чем разница между нью-йоркской квартирой и лондонским домом, если в одной твоя Дженни практически живет, а в другом ни разу не была?
Питер поморщился. Он нежно любил своих тараканов и не терпел, когда к ним лезли. Но это Патрик, а значит…
— Нью-йоркскую квартиру купил я. Там бывала не только Дженни. А лондонский дом мне завещал отец. Там умерла мама…
Патрик примирительно поднял обе руки:
— Все. Прости. Понял. С Солсберри помощь нужна или не примешь?
— От кого? От ирландского рыбака?
Нарочито презрительная гримаса Питера вновь рассмешила Патрика:
— Рыбаки мы, да.
— Ну вот и солите рыбу. Или что вы там с ней делаете? А мы, британские аристократы, сами разберемся.
Праздничный бал, пусть и на двадцать три человека, но все же бал, начинался в 20:00. Кристина с Аланой спустились в 20:07 — ни рано, ни поздно — самое оно. Обе не любили эти мероприятия, но Алане, нищей по меркам аристократии вдове графа, выбирать не приходилось: Крисси должна была вращаться в высшем свете, чтобы сделать партию, достойную ее титула и воспитания. Плюс опекун Кристины, дядя ее покойного отца сэр Ланселот Солсберри, настаивал на частом общении с подопечной. «Общение» — это слово Алана предпочитала слову «контроль».
В двадцать первом веке британская аристократия выживала, полностью оправдывая поговорку «Деньги любят тишину». Она, конечно же, была, но ее как бы не было. В дорогущих школах и пансионах учились дети нуворишей и выходцев из среднего класса, мечтающих влезть в высшее общество, аристократия же, быстро смекнувшая, что в толпе проще затеряться, перестала воротить нос и разрешила своим детям водиться с теми, у кого кровь была не совсем голубого цвета. Периодически тут и там раздавались призывы раскулачить миллиардеров, но двадцатка богатейших семей Британии — все сплошь аристократы — старалась быть как можно незаметнее и либеральнее. Ярчайшим примером им служила Ее Величество Королева, благословившая любимого внука, будущего короля Уильяма, на демократичный брак с простолюдинкой Кейт Мидлтон. Короне повезло — Кейт была умна и умела играть по правилам: родив троих наследников, она посвятила всю себя служению престолу и той самой аристократии, что теперь была вынуждена склоняться в реверансе перед Ее высочеством герцогиней Кембриджской.
Но на таких закрытых мероприятиях, как прием в поместье в честь открытия сезона охоты, аристократия показывала себя во всей красе: «бентли» и «роллс-ройсы», бриллианты и наряды от-кутюр, лучшие лошади, загонщики и собаки, не говоря уж о поварах, блюдах и пр. Это была та самая пресловутая ярмарка тщеславия, на которой мерились богатством во всех его проявлениях, включая «наша любовница лучше» и т. п.
