С детства я замечал за своей сестрой нечто неадекватное. Конечно, я долго не понимал, что к чему. Даже в классе шестом, да что — в третьем, когда писюк уверенно стоял, уже тогда, наблюдая за ней; она была младше меня на два года с хвостом — начал замечать кое-что странное. То каким-то странным образом пальцы оближет; то огурец; а то и запустит руки под юбку, будто потеряла там что-то. Я, конечно, делал вид, что ничего не замечаю, а Юльку, как я понял гораздо позже, это весьма заводило. Наша семья не то чтобы была нудистской, но видя совсем голенькую сестричку, я никак не воспринимал ее в роли сексуального объекта. Видел у нее с детства все. Ообенно мне нравилось смотреть, когда она сидит в тазике с горячей мыльной водой, а маленькие губки ее письки слегка приоткрыты, будто приглашая меня войти. У меня тогда, конечно, еще не было подобных ассоциаций, хотя пис предательски стоял, что вызывало неподдельный интерес прислуги (мылись мы по-шведски, вместе).
Более того. Мы с женой не считали, что от ребенка — дочери нужно что-либо утаивать. Пускай с самого детства понимает, что такое отношения женщины и мужчины.
Когда-то мы спали втроем. Изредка дочь, проснувшись, интересовалась, чем же мы занимаемся. Но мы продолжали потихоньку совокупляться дальше — как правило, традиционно, а иногда так, что и язык не повернется пролепетать нечто — на манер ирландских сказок.
…Судьба разлучила нас с сестрой. Моя же семейная жизнь пошла прахом. Не виделись ни много ни мало — ровно двадцать лет. Она к этому времени успела обзавестись двумя дочерьми, и у меня была дочь. Вот бы их познакомить, думали мы. Но все как-то не складывалось: Анастасия то пропадала на своих дурацких симпозиумах и конференциях — раза три ли даже четыре я честно пытался ее вызвонить, но все без толку; Таня, ее малолетняя дочь, была попросту скинута на плечи бабушки и дедушки, то бишь родителей Анастасии. Эта ситуация в какой-то момент настолько разозлила меня, что нам пришлось поругаться с Настей по-крупному. Но все это в прошлом. Теперь она меня даже поцеловала при встрече — как-то необычно — это был не какой-то простой дежурный «чмок», а нечто слегка странное. Это оценила и Юлька. «А почему, папа, — спросила она, улучив момент, — Анастасия тебя как-то странно целует (в нашей семье, и семье родственников не было принято употреблять всякие идиотские термины вроде «дядь» и «теть») Я скромно промолчал, хотя тоже несколько удивился
— В душ! — рявкнула наконец Анастасия. — В душ! Идем все вместе!
Надо заметить, что дочь моя, пятилетняя Юля, хоть и была таки воспитана в довольно свободных традициях — была маленько шокирована, увидев, как тетя, просто расслабляясь, между делом, так сказать, сделала себе самомассаж некоторого интимного места. Мне-то было это все глубоко по барабану. Уже пресытился зрелищами. Но я впервые был наг перед дочерью. А член почему-то (с чего бы это, а?) взял да и слегка приподнялся. Настя хмыкнула, вильнула хвостиком волос и, развернувшись к нам шикарным задом, стала громыхать серыми шайками, имеющими невообразимо художественную фактуру. О, что это был за зад! Задничка (немалая), в которую сразу же захотелось врезться и, вспомнив гадкую попсовую телезвезду, сказать на ее похабный телезвездяной манер: чмоки-чмоки, полный порядок; вынудила меня положить руку на эрегированный пенис и слегка привести его в порядок.
— Что ты делаешь, папа? — поинтересовалась дочка.
Я гонял шкурку в кулаке.
Затем сестра вошла в предбанник. Мы с дочерью последовали за ней.
— А что это такое у тебя, — вновь и вновь спрашивала Юля.
— Эта штука называется пенис, — объяснил я.
Настя грохотала шайками; повернулась ко мне задом. О, как сметана белая. Хотел бы я ей вогнать, не взирая на то, что она мне родная сестра. Я довольно-таки фривольно отношусь к вопросам секса между родственниками, не вижу в этом ничего предосудительного. Настя, кстати, тоже. Но вот Юляха… Не маловато ли в шесть лет стать свидетельницей изврата между братом и сестрой, понаблюдать, так сказать, как папаня с тетушкой жучатся? Не многовато ли сие для детской психики?
А, махнул я рукой. Подошел к этой шикарной заднице и вставил. Юлька будто только и ожидала того.
Детская психика, говорите? И всякое такое?
Настя как-то притворно охала, пока я ее ебал. Мысль о маленьких голых девочках (ох и педофил я, педофил!..) дополнительно возбудила меня и я, представив, как малолетка нежно дрочит мой пенис, а затем, ничтоже сумняшесь, облизывает его, слегка подрачивает и позволяет, вздрогнув, обспермить ее девчоночьи губки, положили конец моим размышлениям. Я спустил в вагину сестры. Затем вынул член.
— А ну-ка, папка, объясни, — потребовала дочурка. — Что ты сейчас сделал Насте?
— Я… я ее..
— Он меня поебал, Танечка. Только в школе никому об этом не говори. Вообще никому, молчок!
— А это приятно — ебаться?
Мы синхронно ухмыльнулись.
— Вот когда подрастешь, — Анастасия схватила девочку за носик, — тогда поймешь.
Танька недовольно встряхнулась. А до чего же она красива! — подумал я. Тельце совсем маленького женского существа не было убого-тощим, как это принято показывать в порно для любителей малышек. Были уже какие-то и ляжечки, и попка, и сисечки. Совсем маленькая девчуля — а уже есть на что помастурбировать.
Пенис начал вновь приподниматься, а теперь, когда схлынула первая волна похоти, мне стало даже как-то слегка и неудобно перед родной дочерью. Инцест, понимаете. Но мне захотелось другого. Анастасии — я прочитал ее похабные мыслишки — тоже.
— Пап, ну объясни.
— Смотри, племяшка. — Анастасия дотронулась до члена. — Видишь? — она поглаживала вспухающий половой орган, демонстрируя детсадовке сардельку, наливающуюся кровью. — Дядям нравится, когда им делают так… — Настина рука стала медленно двигать туда-сюда кожу на моем пенисе. Танюшка с любопытством наблюдала. — Только никому не говори, ладно? Пусть это останется между нами. Такие вещи между братом и сестрой, отцом и дочерью (тут Настена томно закатила глазки, предвкушая какую-то еще не вполне понятную семейную похабень) вроде бы неприемлемы…
