ИЛИ ИСТОРИЯ ОТ РИНЫ
Утверждение Г. Лейбница о том, что действительный мир является лучшим из всех возможных миров, является центральным аргументом трактата «Теодицея» и его попыткой решить проблему зла.
Когда разговор с Полли и Кэт заходит об Эл, что собирается прийти на вечеринку со своим ухажером, девочки картинно прыскают:
— Пф-ф, тогда мы точно пас.
Полли залпом допивает остатки горячего шоколада. В напитке из местного кафе больше сахара, чем какао, но ощущается он все же приятнее, чем пара по экономике.
— Почему? — наигранно удивляюсь.
Кривлю душой. Я знаю, что девочки недолюбливают ее. С их слов, правда, дело не в самой Эл, а в том, что вокруг нее крутится столько парней. Та, мол, еще золотинка.
Но отчего-то я им не верю.
— Таких называют attention seeker, — протягивает Кэт.
Прошлым летом она три месяца провела в Америке. Проработала там по программе «Work and Travel» и вернулась с багажом подобных фразочек. Мы их терпеть не могли.
— Не думаю, что Эл это специально делает, — говорю. — Мне кажется, она вообще замкнута на своих проблемах…
Глаза Полли на долю секунды чернеют.
— Может, сменим пластинку? — предлагает Кэт.
— Ага, — бесстрастно вторит ей сестра. — Мы тогда себе киновечер устроим с «Восхождением».
Я вздыхаю. Интересно, они когда-нибудь перестанут смотреть эту галиматью?
— Или ты что еще подскажешь, Рин?
Кэт опускает взгляд и увлекается своими многочисленными кольцами, принимается их крутить.
Мне вдруг становится не по себе рядом с девочками. Все первые годы учебы я считала их близкими подругами, а теперь… Что-то не то. Мы сидим, как чужие, каждая в своем мирке. Делимся, но не разделяем.
И какой толк в этих кофе, десертах, если вам не интересны жизни друг друга? Ради мнимого чувства общности? Побег от одиночества и только. Есть ли смысл в нем?
Как громом поражает эта мысль.
— Гм… — отвечаю заторможенно на вопрос Кэт. — Пока ничего на ум не приходит. В последние дни ушла с головой в «Мир».
— О-о, тяжелый случай, — усмехается Полли.
Так называлось приложение c подкастами в любительском формате. Вышло буквально с месяц назад, но уже всюду разлетелось.
Обычно «Миры» представляли собой аудио-дневники актеров или ведущих. Иногда попадались записи инстаграм-див с гнусавыми голосами. По правде говоря, интереса особого их дни для меня не представляли. Жаль, не существует фильтра «без репортажей из спортзала/магазина/мейнстримной кофейни».
— Не говори, — хмыкаю. — А, мне, пожалуй, пора.
Наблюдаю за счастливчиками-диспетчерами, что уже освободились с пар и теперь спешат на автобусную остановку. Группа вдохновленно боготворит своего благодетеля-преподавателя и попутно поливает помоями другого, который обычно их задерживает. Классика.
— Только не говори, что ты на пары! — восклицает Полли.
Я встречаюсь с ней взглядом. Она, кажется, не догадывается о причине моего ухода, в отличие от проницательной Кэт. Та бросает на меня фирменный вызывающе-флегматичный взгляд:
— Конечно, иди.
На прощание что-то бормочу, собираю сумку и выхожу из кафетерия. Такой неловкости я давно не испытывала… Разберемся с этим диссонансом позже, Рина?
Сразу после коридора-моста — вечно пустующая поточная аудитория. В ней я и укрываюсь. К величайшей радости, кроме меня в ней никого. Что же, настало время снова окунуться в чей-то «мир»?
Затягивает похлеще любого сериала, скажу вам. Ведь сцены из жизни людей не написаны. Их эмоции, пусть не так ярки, как у персонажей на экране, но они искренние. Это меня и притягивает.
Листаю список новых «миров». Одно из названий меня цепляет: «Андроида». Странно-знакомое слово… Но откуда?
Рейтинга у подкаста пока нет, что к лучшему, как по мне. Так в Рине-критике не формируется предвзятости к материалу.
Включаю. Голос у незнакомца (этот «мир» опубликован анонимно) тихий, какой-то… Поверженный?
* * *
«Холодный серый октябрь. Питер. Кажется, погода этого месяца превратилась для меня в состояние души.
Моя история о преодолении. И сегодняшний день первый, когда я начинаю жить. Прежде я словно все время чего-то ждал, ждал… Это время, наконец, пришло. Я знаю, что моему одиночеству вот-вот настанет конец. Я не могу больше его выносить.
Мне нужен человек, нужна она. Пока не знаю, кто именно, но чувствую ее где-то поблизости. Осталось только найти эту девушку. Без сомнения, я сразу узнаю ту, что прежде видел лишь в своих снах.
Первый раз она привиделась мне с неделю назад. Во сне я сидел и читал в парке, как вдруг ощутил легкое прикосновение чьей-то нежной руки к плечу. Я вздрогнул и посмотрел наверх…
Девушка была высокая, тонкая, словно высеченная из белого мрамора. Темные волосы завесой опутали острые девичьи плечи. Незнакомка смотрела на меня красивыми агатовыми глазами и улыбалась.
— Что читаете? — спросила она и бросила взгляд на мою книгу.
Тут буквы на странице стали выплясывать круги, а название на обложке предательски свернулось калачиком. Я оторопел:
— Не знаю. Забыл, когда…
…едва не добавил «увидел вас».
— Вы забавный, — ее улыбка стала еще мягче и нежнее.
Она сделала два шага и обогнула скамейку, затем осторожно присела на нее. Та причудливо вытянулась, и девушка оказалась метрах в трех от меня. Я стал щурился, тщетно пытаясь разглядеть ее лицо. Черты размывались. Но отчего-то я знал, что она очень красива.
— Почему вы так далеко? — вырвалось у меня.
— Я близко, что вы, — прошептала она. — Очень близко, вам нужно просто увидеть.
Она раскрыла свою книгу и принялась читать. Я и сам попробовал вернуться к чтению, но не смог. Любопытство разъедало меня изнутри. В то же время я боялся спугнуть девушку. Она была как призрак — вот-вот растает.
— Знакомая обложка, — соврал я, потому что видел бордовый корешок впервые. — Не подскажете автора?
— Но ведь Автор — вы, — она рассмеялась неожиданно громко. — Не так ли, Писатель, или не узнаете?
И в самом деле, у нее в руках был мой роман. Только в ту минуту я признал его. Она заливалась смехом и все твердила: «Вы забавный, забавный, забавный…». А я, зардевшись, стал мысленно до нее тянуться. Не получалось.
Так продолжалось еще с минуту, а потом я проснулся. На часах было пять утра… Более я не смог уснуть.
Но теперь я знаю, что эта девушка существует. Осталось только ее найти. Увидеть, как она сама сказала».
На этом первая запись заканчивается.
Гм, звучит многообещающе. Выходит, этот «мир» принадлежит какому-то писателю? И даже, скорее всего, известному, раз его книги уже напечатаны.
Прокручиваю записи «Андроиды» дальше — их всего семь. На этом «мир» заканчивается, причем датируется последний отрывок началом апреля. Видимо, у любви Писателя таки будет конец. Счастливый или несчастливый.
Что же, узнаем.
Смотрю на часы и ужасаюсь — до пары электроники остается всего ничего. А на нее, конечно, лучше не опаздывать. Туренко, преподаватель, испытывает ко мне особенный вид неприязни.
По пути успеваю включить вторую часть «Андроиды»…
«Я видел Тебя на каждой киноленте, слышал в каждой песне, чувствовал в каждом рассвете и закате. Я не знал Твоего имени. Не мог сказать, какого цвета Твои волосы, но, клянусь, я чувствовал шлейф Твоего парфюма, что они впитывали.
В кафе я слышал отголоски Твоего смеха. На петербургских набережных видел тени Твоего трепещущего шарфа.
Поиск Тебя стал для меня всем.
Я так одинок, знала бы Ты! И всегда был одинок, просто не сознавал этого…
На днях мы сидели в кафе с моей бывшей почти-что-женой, Мари. Сейчас мы просто дружим, пьем напитки и поем песни печали о своей личной жизни. Она, конечно, удивилась, когда узнала о Тебе.
Видишь ли, Мари не привыкла делить меня с кем-то. Та еще собственница. При том, что сама она ушла к моему лучшему другу, Тёме, пять лет назад.
Ей нравилось чувствовать свою власть надо мной (и не только, готов поспорить, я такой не один). Моя любовь к ней давно прошла, но нездоровая привязанность сохранилась. С Тёмой я перестал общаться, хотя он был по большей части ни при чем.
Все она, бестия в ангельском обличье. Темно-бирюзовые глаза смеются, горят жизнью и страстью, а нежная рука скрывает меж тонких лопаток нож. Что однажды войдет еще в одно сердце.
— Тебе приснилась девушка. Теперь ты помешался на ее поиске, — усмехалась Мари, потягивая коктейль. — Помнится, кто-то плакался, что писательство не для мужика…
— Перестань, — умоляюще пробормотал я.
— Напишешь про нее новый роман?
Она продолжала издеваться и сверлила меня подозрительным взглядом. Знал я его.
— Я напишу роман про вас с Тёмой, — я перебросил мяч укола на сторону противника. — Когда он, наконец, скажет, что против наших с тобой встреч. А книгу назову: «Он поднял со дна свою самооценку».
— У Тёмы все с ней в порядке, — пробормотала Мари неуверенно. — Мы не ревнуем друг друга, не дети уже.
— Правда? — я усмехнулся, вспоминая бесконечный флирт Мари со всеми подряд на вечеринках. — Даже когда к тебе женщины подкатывали прямо на корпоративе, на который ты с ним пришла? Ах да, точно, он же тогда напился до чертиков, и я помогал тебе тащить его из толчка.
— Либо я сейчас встаю и ухожу, — тихо прорычала она в ответ. — Либо ты затыкаешься и выпиваешь все это залпом.
Мари указала бордовым когтем на вереницу настоек, что мне принес официант. Клюквенная сладость тут же ударила в голову.
Кадры начали мелькать перед глазами: ее смех, гладкая светлая кожа, к которой она прикасалась татуированными пальцами. Темные густые ресницы и потерянный взгляд.
Я помню, как доехал с Мари до ее дома на такси, помню поцелуй на своих губах, помню страсть нашего дыхания перед тем, как она вышла из машины.
С хлопком двери я протрезвел, и мне стало страшно. Что я наделал, мой ангел? Я предал Тебя».
Ставлю на паузу «Мир» перед входом в аудиторию. Вздыхаю с облегчением: преподавателя в ней еще нет, три группы курсантов гудят без умолку. Продираюсь сквозь них к заветной последней парте.
Здесь ряд флегматичных молчунов создает некий звукоизоляционный барьер, отчего дышится чуть легче. Спокойнее.
Остается всего пять записей.
«С неделю я сокрушался из-за поцелуя с Мари. Казалось бы, я знал, что ничего не будет, но сама мысль о ней завязалась тугим морским узлом и не давала покоя моему внутреннему зверю. Или же тоске по былой любви? Я не мог их различить.
Она написала мне что-то, но я даже не стал читать. В другой жизни прочту. В этой я хочу всецело принадлежать Тебе.
Возможно, однажды ты найдешь этот «мир», или же я сам покажу его, сидя рядом с Тобой на каком-нибудь далеком пирсе. И мы будем смотреть на море, на темную гладь, в которой будет отражаться Луна и тысячи звезд-крапинок; любоваться зеркалом Вселенной, держась за руки.
Кто бы мог подумать, что я, писатель каких-то мрачных рассказов, вдруг так проникнусь собственно созданным светлейшим персонажем?.. Хотя, постой, я ведь Тебя не создавал.
Ты есть.
Сегодня я зашел в книжный, пребывая в очередных поисках. Да-да, я ищу Тебя именно в таких местах. В антикварных лавочках, магазинах старых книг и на распродажах виниловых пластинок. Иногда надеюсь встретить на дегустациях вина, поэтому Кирочная с ее барами тоже не остается без внимания. Увы!
Ни в одной девушке я так и не узнал Тебя. Чем бы они не занимались, какими бы красивыми ни были… Они не Ты.
Я понимаю, что теряю себя как писателя с каждым днем. Вернее, теряю себя прежнего. Я перерождаюсь, становясь чем-то совсем другим. Лучшим ли? Не знаю. Может, Ты дашь мне этот ответ, или же мне суждено отыскать его самому, заглянув в Твои глаза?
