а
Голод такой, что вилка с ножом остались лежать на столе. Кость я руками взял и клыками обгладывал жадно. Волка моего они накормили, и тот внутри уснул крепким сном. Так что я даже немного мёрз.
Заботливая женщина укрыла меня тёплым пледом, накинула на плечи, а я ей даже улыбнуться не сразу смог.
Маленькая избушка посреди леса. В камине горел костёр. Напротив него столик и низкий диван, на котором я расположился.
Справа от камина в удобном кресле с высокой спинкой сидел старик. Седой, сухой и низкорослый. Борода у него белая, волосы негустые сосульками свисали. На старике плащ, подбитый мехом. В тёмном углу у камина его посох.
Колдун хмуро изучал свою курительную трубку, старательно вытрясая из неё старый табак.
В доме одна комната. Кроме камина имелась ещё печка с варочной панелью, она тоже топилась. За печкой с одной стороны небольшая кухня, а с другой кровать двуспальная.
Спали две волчицы, они не оборотни, просто животные, тоже изголодались, теперь накормленные валялись у печки, даже не скрутились в комок, как обычно, а развалились от жара и сытости. Мои подружки. Целый месяц я голодал, а эти со мной по лесу бегали, думали я их альфа, накормлю, сам чуть не сдох. Перебивался с помороженных ягод на какую-нибудь падаль.
За маленьким окошком медленно начинало темнеть. Ранняя весна: яркий день был – всё таяло, а теперь уже морозец лютый прихватил. И бахромой над окном свисали сосульки, отражали красные лучи заходящего солнца.
Они здесь не жили. Эта странная пара приехала на время. Стояли у входа два больших рюкзака на каркасе, огромные такие, видно, что в обороте несли их.
Женщина мне очень понравилась, не потому что она невероятно красивая, а потому что добрая и нежная. Ещё заботливая. Высокая, две косы толстые цвета вороньего крыла ниже пояса, в платье хлопковом по колено, а сверху безрукавка с вышивкой. Ходила в якутских унтах: олений мех, вышивка на чёрном фоне красная и белая. У неё серьги по плечи из тонкой оленьей кожи, широкими лоскутами висели. Интересная такая, глаза голубые, пухлые губы. Я только украдкой на неё смотрел. Неизвестно, может жена этому старику. А может дочь.
Женщина подошла к колдуну, ноги прикрыла пледом.
Они ничем не пахли, прятали свои запахи, но я точно знал, что они оборотни-колдуны. Здесь не может быть людей, это Лес, а Лес - это мир оборотней.
Храпели старые волчицы, объевшиеся мяса, щёлкала смола на поленьях в камине. Тихо.
Я вроде насытился.
Женщина подошла, в фольгу сложила кость, которую я обгладывал.
— Положу в печку, завтра сделаю костную муку, тебе полезно будет, — медовым таким голоском сказала мне и погладила по волосам. И мне в этот момент захотелось поцеловать её нежную руку, но я сдержался, с трудом, кстати.
— Хорошенький какой, — усмехнулась женщина и унесла кости.
— Как зовут тебя? — спросил старик, продолжая чистить свою трубку.
— Фирс, — ответил я.
— Как попал сюда, Фирс?
— Я за Туманом жил. Из другой части Леса, — врать не стал, но растерялся. Хотя колдуны не давили вовсе.
Старик ни разу не посмотрел на меня, занимался своей трубкой и, тихо под нос, ругал её. А женщина вытерла стол, выложила в коробках разные сладости.
— Сейчас чайку попьём. Любишь сладкое?
— Да, наверное, — стеснённо ответил я.
— Сколько же тебе лет? — поинтересовалась колдунья
— Двадцать пять. Вы ничего не поймите, я дееспособный… Просто затерялся.
— Как на Ивана Люба похож! — восторгалась мной оборотница, вгоняя в краску.
— Так он его родственник, — прохрипел старик и, пошарив в кармане своего плаща, стал засыпать сухую траву в трубку.
— У меня нет родственников, — с горечью, тихо ответил я. Жил в горах на границе с Туманом. В клане Лихо Нила Ильича.
Красивая женщина нахмурилась и кинула взгляд на старика:
— Это тот, который маленьких оборотниц вылечил?
— Он самый, — кивнул старый волк. — А что бежал от него?
— Не сошлись характерами, — хмыкнул я и отвернулся в сторону.
— Неудивительно, — еле слышно прохрипел старик. — Правильно, что к нам пошёл. Здесь у тебя целый клан родственников.
— Как же, — опешил я. — Родственники все мои умерли.
— Да нет же, — улыбнулась оборотница. — Живы, здоровы.
— А Лихо говорил… Точнее не он, а Белкина Алёна, — недовольно пожаловался я, — что за Туманом один страх и боль и нельзя сюда ходить. А Лес у вас почти такой же, как у нас, только пусто, никто не живёт.
— Это хорошо, что ты южнее взял дорогу, — вздохнул старик. — Если б севером пошёл, на клан Вольхи бы нарвался, были бы тебе и страх и боль.
Я всё стеснялся спросить, кто они такие. Сейчас неважно, чувствовал, что нормально здесь отдохнуть можно. А если подскажут, где родственники живут, то я по гроб жизни благодарен буду. Невероятно удивлён, что кто-то выжил из моих близких.
А колдуны говорили правду. Они очень взрослые оборотни.
Женщина принесла чайник железный, больше похож на кофейник и поставила в камин, недалеко у костра, заваривать чай покрепче.
— Угощайся, не стесняйся.
У неё чего только не было. Больше всего орехи в шоколаде понравились. Они лежали по цвету: белый шоколад, молочный и чёрный.
— Я очень люблю сладкое, — призналась она.
— Это от недостатка любви, — лающим смехом рассмеялся старик. — Не так ли, матушка?
— Возможно, — и так вздохнула она печально, что пожалеть захотелось, даже волк внутри встрепенулся.
Она взяла совершенно маленькую табуреточку и села за стол рядом с диваном. И создавалось впечатление, что мы сидим за одним столом, хотя все втроём держали дистанцию.
— А вы знаете, что там Лес и тоже оборотни живут? — поинтересовался я у прекрасной из волчиц.
— Мало что знаем о вашем Лесе, — она подталкивала коробку со сладостями, сама лакомилась. — Мы называем его Явным, а это Скрытый Лес.
— У вас тут разные оборотни водятся? — любопытствовал я, посылая одну за другой конфету в рот.
Что-то быстро мы с этой матушкой приговорили коробку. Она ещё сбегала. Нырнула в большой рюкзак, а вынырнула с тортом.
— Может быть, есть такие племена, каких у нас нет? — стало веселее жить после такого угощения.
— Вы хоть сами знаете, кто у вас водится? — усмехнулся старик, но по-доброму, совершенно беззлобно. Прикурил трубку и выпустил в потолок несколько колец из дыма.
— Да, у нас много, кто водится, — заявил я, облизываясь на торт.
— Какой чудесный вечер, — протянула оборотница, сладкая как рахат-лукум. — Лад Радомирович, расскажи сказку.
— Сказку? — повёл бровями старик.
— Давайте, расскажу вам сказку. Для любопытного Фирса о неведомом оборотном племени. А для тебя матушка о настоящие истинной любви.
— Погоди! — тихо посмеялась оборотница.
Она принесла три чашки, они были маленькие, золотистого цвета. Зажгла несколько фонарей, подвешенных к потолку над столиком, и стало так по-домашнему уютно, что я даже расслабился.
Согрелся, насытился и теперь с удовольствием послушаю сказку. Красавица разливала чай по чашечкам:
— Как будет называться эта сказка, Лад Радомирович? — с интересом поинтересовалась волчица, и выступил на лице её румянец, стала она ещё более притягательной, и я вынужден был отвернуться и смотреть на старика.
— Лисичка и волк, — ответил он.
Лисичка и волк
Прыжок. Ещё прыжок. Тонкая черная лапа скользнула по мокрой кочке, и добыча упала ничком в изумрудную траву. Серый волк метнулся вверх, и, расставив все четыре лапы в стороны, рухнул на рыжего зверька. Под ним то ли вздох, то ли стон, жалкий и обреченный.
Волк испугался, что раздавил зверька.
Осторожно поднял морду, отпрянул немного, чтобы получше рассмотреть свою добычу. Черные уши прижаты к округлой голове, сердцебиение зверька он ощущал всем нутром, как-будто птица какая залетела в желудок и пытается освободиться.
Не раздавил, даже довольно улыбнулся во всю свою клыкастую пасть. Уперся в рыхлую теплую землю передними лапами по обе стороны от добычи, чтобы и не думала сбежать! Языком шершавым прошелся по носу, слизывая капли грязи и прилипшие травинки. Звучно втянул носом запах зверушки, легкие наполнились сладким терпким ароматом облепихи. Сестрица его старшая варила облепиховый кисель, который он очень любил.
Вдали ухнула сова, или филин. Отвлекся волк буквально на мгновение... Под ним какая-то возня и шуршание.
Повернул морду обратно.
Прямо на него смотрели два огромных бездонных глаза.
А цвет такой!
У орехового пирога сестрицы примерно такой же оттенок!
Волк скользнул взглядом ниже. Нос маленький, аккуратный, словно пуговка, чуть ниже ротик, уголками пухлых розовых губ тянулся вверх.
Что за чудо, что за зверь неведомый...такого в Лесу ещё не бывало!
Лисица-оборотница?! Он ведь не ошибся?!
Настоящая лиса, да ещё оборотень!
Зверьком была, а теперь сидела перед ним девушка юная. Да такая красивая, что сел волк, подогнув хвост, и обернулся юношей.
Поднялась голенькая и пошла от ошарашенного паря. Он смотрел на покачивающиеся маленькие, упругие бёдра, россыпь огненных волос. Лисичка кидала через плечо напуганные взгляды.
— Ты лиса? — хрипло выдохнул он. Следуя за ней попятам.
— Да, — прозвучал колокольчиком тонкий голосок. — И если кто узнает, что я в этом Лесу, не пощадят ведь, убьют... Маленькие племена всегда убивают.
Она отвернулась от него, и волк поспешил сравняться ней.
Косился украдкой на её профиль, поглядывал на ресницы длинные. И сердце его замирало, тесно ему стало в груди широкой, билось трепетно, казалось в самом горле и гулко стучало в ушах. Ещё этот запах! Опьянял его.
Истинная пара?
И вот такая рыженькая, маленькая?
А самом у радостно стало. Так она ему понравилась.
— Я здесь для всех чужая, — голос тихий осекся, на щёчке прозрачная дорожка от слезы. Она боялась, оглядывалась по сторонам.Да он в жизни своей ничего не пожалеет! Да он всё отдаст, чтобы только вот так вот...с ней только... по лесу идти, чтобы голос её нежный слушать, на ресницы пушистые смотреть...— Не бойся, Лисичка! — сказал как можно тише, почти шептал, чтобы не спугнуть её, не огорчить ещё больше.
Не хотел, чтобы расстраивалась. Улыбку её хотел.
— Я никому не дам тебя в обиду! Никому тебя не отдам!Остановилась, медленно подняла свои удивительные глаза, покрасневшие от слёз, такие доверчивые, такие открытые....
И он тонул в этом омуте, и последний воздух выбился из лёгких, когда она порывом обхватила его руками и прижимается мокрой щекой к моей груди. Стоял, как вкопанный, и боялся пошевелиться.
— Спасибо, волк, — неожиданно бодро сказала она и отошла в сторону, густо покраснев.
И он покраснел, потому что был наг и его мужской орган явно обрадовался такой встречи. Прикрыть его ладонями сразу не получилось.
Лисичка присела и вытащила из кустов чёрный рюкзак. Она одевалась. В просторное бежевое платье. Натянула гольфы до колен, в кроссовки вступила.
А он так и стоял голым. Говорила сестрицы: «Носи юбку». Теперь точно носить будет.
А Лисичка смотрела. С ног до головы всего взглядом приласкала.
— Не привык я, — тяжело сглотнул парень, продолжая стоять, как футболист перед воротами перед пенальти. — На волка своего шмотьё пялить, люблю по Лесу прошвырнуться в чём мать родила... моя славная мама. Она была великая.
— Ты сирота? — расстроилась Лисичка, натянув на плечи свой рюкзак.
Не сразу он ответил, пьянел от её дурманящего запаха. Наполняло какое-то огромное, неведомое чувство.
И счастливее оборотня не было во всём белом свете!
— Да, но у меня сестрица есть. У неё муж. Я с ними живу.
— Хорошо. Тогда пока.
Она развернулась и пошла дальше по лесу.
— Что?! — возмутился волк. — А куда же ты?
— Куда глаза глядят, где медведи не убьют.
— У нас нет медведей! — спешил за ней.
— Меня преследуют медведи, — рассказала она. — Маленьким лисам очень сложно выжить. Мы далеко отсюда живём. Медведи знают. Вот и повадились нас травить. Но я сбежала.
— Погоди! — он осмелился прикоснуться к ней, поймал за тонкую ручку.
Она остановилась, и глаза свои тёмные подняла на него. И он забыл. Что сказать хотел.
— Останься, я спрячу тебя.
— Где спрячешь? Если волки узнают...
— Не узнают, — строго заявил он. — Здесь дом недалеко, мы месяц в нём ещё жить будем. Я тебя спрячу в своей комнате!
***
Сестрицы Любава с мужем своим весёлым Вовкой, странно на него смотрели, когда он на поднос сложил еду и сказал, что будет ужинать в комнате. Всё бы ничего. Но он из салфетки розочку скрутил… не то, чтобы он совсем бесхитростный, просто от любви немного оглупел и совсем потерялся. Думал о Лисице, а не о своих родственниках.
Умные взрослые волки сделали вид, что ничего подозрительного не увидели. Вроде как парень вот так каждый вечер поступал.
На втором этаже бревенчатого дома, волк закрылся на замок. В комнате было пусто, и он перепугался. Поставил поднос на стол, и тихо позвал:
— Лисичка.
Шевеление под кроватью, и волк побледнел. Прильнул к полу, поймал девчонку за руку и вместе со своими порно-журналами вытащил на свет.
Она лежала на спине, под ним, на полу, не отрываясь от просмотра картинок, и он, разозлившись, отобрал у девочки свой похабный журнал.
— Это волчье чтиво? — уставилась на него кроха с покрасневшими щеками, и ушки чуть вытянутые были красными.
Он сам покраснел. Злился не на неё, а на себя. Журнал рвал на мелкие кусочки, глядя, как восторженно Лисичка смотрит на еду и облизывается.
Сунув скомканную бумагу в шкаф, он подошёл к ней и снял с волос её, огненных, пыль, которую девушка собрала под его кроватью.
— Ореховый пирог и облепиховый кисель. Ты так пахнешь.
— М-м-м, а в горшочке что?
— Мясо с картошкой в сметане.
— Я буду, — радостно сказала она и обняла большого волка. — Спасибо, что заботишься обо мне.
Они общались тихо, до поздней ночи. Он Яр, она Ли́са. Много сказочных вещей ему рассказывала. И он ей многое.
Она разделась и легла в его постель. Уснула почти сразу от усталости и сытости. А Яр стоял и смотрел на неё. Сам разделся, лёг. Обнял. Так его страсть обуяла, что девчонка во сне недовольно попой крутила, натыкаясь на его орган. И тогда волк поцеловал веснушки на белом плечике, обернулся зверем и, скрутившись калачиком, уснул на полу.
Утром постучала сестрица и сказала, что пошла с мужем к городу ближе.
Они остались одни в доме. И вели себя как хозяева. Помылись, вытерли пыль под его кроватью, потому что лисица оказалась не дикой, а домашней, хозяйкой хорошей. Посуду помыли и убрали. Позавтракали и пошли гулять по лесу.
Сидели на берегу реки, где Лисичка мурлыкала под нос песню, плела венок из цветов. А потом венок на его голову положила. Играло солнце в её влюблённых глазах. И парень поймал пальчики её рук. Облизнул. Запахи истинной пары переплелись. Но пара такая запретная.
