Зоя Семеновна наблюдала по-обычному хмурый пейзаж, ничем не отличающийся от вчерашнего. Локтями упершись в подоконник, руки подпирали голову. Несмотря на то, что за окном июнь, погода была мерзкая. Ее взгляду ежедневно являлись одни и те же обшарпанные пятиэтажки, стоящие напротив. Местами обвалившаяся штукатурка обнажала бетонный фасад. По улицам шныряли озабоченные людишки, а на детской площадке, по ее мнению, играли невоспитанные дети. Зато в квартире было сухо, достаточно светло и по-настоящему уютно.
— Куда ты поперся? Идиот! Дождь сегодня обещали синоптики! Хоть бы зонт взял. Ой, боженьки, понарожали…
Сварливо причитая, она постоянно была всем недовольна.
В свои 74 года старуха была несдержанна в высказываниях и крайне раздражительна.
Личных достижений за всю ее жизнь было маловато. Вырастила дочь Ирину. Но были и положительные моменты. К шестидесяти годам Зоя Семеновна потеряла мужа. Он спился — та еще козлина.
В этой квартире она проживает уже достаточно долго. Настолько, что позабыла, когда переехала. Но точно больше двадцати лет.
С тех пор, как дочь вылетела из родительского гнезда, с бабулей постоянно в квартире уже никто не жил. — Пойду чаю налью. Ой, ноги ломит. Дождь наверно сегодня пойдет, не соврали синоптики! — шаркающим шагом отправилась к плите бабушка.
Раздался звонок в дверь.
— Кто там? — вопросительно крикнула Зоя Семеновна в направлении входной двери.
— Это сосед ваш, Никита.
— Не знаю такого, че опять втюхать мне решил? — недоверчиво произнесла она.
— Убирайся, пока я полицию не вызвала!
— Баба Зоя, это я, Никита Вагин, мама попросила у вас поинтересоваться, нужно ли вам чего? Я в магазин пошёл, могу и вам купить продукты. Вам нужно что-нибудь?
— Погоди! Как говоришь тебя зовут? — переспросила она, открывая замок.
— Никита!
На лестничной площадке стоял человеческий детеныш лет десяти. Белокурый, с удивленными глазами. Он демонстративно отличался от сверстников выпячивающимся носом, несимметричным, бугристым как картошка. Легко по- летнему одетый мальчишка в шортах, футболке и кроссовках на босую ногу, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Ты че мнешься, в туалет забыл сходить? — усмехнулась старушка.
— Нет! То есть да! Но я потом схожу, когда вернусь. Я быстро: одна нога тут, другая там.
— Ну смотри, как бы твоя нога, которая там, не промокла. Говорят, сегодня дождь собирается! — пошутила Зоя Семеновна.
— Погоди немного, я тебе денежку дам.
Бабуля захлопнула дверь и, не торопясь, полезла в сумку.
— Вот же приставучий парнишка и че дома не сидится. Наверно, за конфетами побежал. Эх, молодежь, лишь бы сладкого натрескаться. И куда только родители смотрят, — ворчливо рассуждала она.
Медленно, никуда не торопясь, она достала из кошелька сто рублей, закрыла его на замочек и положила обратно в сумку.
— Смотри, не потеряй! У бабушки это последние деньги до пенсии, — открывая дверь, произнесла она. — Ты где?
На площадке никого не было. Свежий утренний холод уже второй раз за день вновь пробрался сквозь дверной проем и прохладой остудил больные бабушкины ноги. Старушка опять занервничала.
— Вот пустозвон!
В первом подъезде многоквартирной пятиэтажки проживало пятнадцать семей. В основном рабочий класс с повседневными заурядными проблемами. Немного пенсионеров. И конечно же семейка алкашей, как же без вишенки на торте.
Дальновидность Советского Союза не предполагала достижение пенсионного возраста. Люди, строившие незыблемый коммунизм, не должны были стареть. Наличие лифтов также не предусматривалось.
Каждый раз спускаясь мимо тринадцатой квартиры бабушкин нос испытывал насилие паров спиртосодержащих эфиров в общественном воздухе.
— Пойду сама тогда в магазин, — баба Зоя, закрыв дверь снаружи, не торопясь, держась за поручень, начала спускаться вниз.
— Опять орут. Выродки! Тьфу на вас! — продвигаясь медленно возле квартиры с пробитой топором дверью, бурчала старушенция.
— Когда же вы себя поубиваете, мрази! — недоброжелательно заявила она.
Снисхождение старухи было исчерпано еще пятнадцать лет назад. Тогда еще живой, приползающий на коленях из тринадцатой квартиры муж, вел себя невоспитанно и развязно. Дружеские посиделки всегда заканчивались одинаково. Они напивались, дебоширили и доставали своим поведением весь подъезд.
— Хорошо, что моего уже нет. Сдох подлюка. Так ему и надо, — еще больше озлобилась старушка от нахлынувших воспоминаний.
— Баба Зоя, здравствуй! Здравствуйте, — поздоровались, поднимающиеся по лестнице на встречу, семилетняя Настенька и ее мама из 10 квартиры.
— Хорошо вам! Вы то не видите этих уродов каждый день, — улыбаясь им в ответ, подумала она, спускаясь с пятого этажа.
— Еще бы дочь твоя потише бегала по квартире, а то шуму от вас как в цирке, — провожая глазами улыбчивую девочку, проговаривала про себя Зоя Семеновна.
— Что за день открытых дверей? Не успеешь выйти из квартиры они все тут как тут! Не дают бабке спокойно в магазин сходить! — уже в голос пробубнила она.
Масляная краска в подъезде была старательно, но далеко не талантливо исписана тупыми подростками. Так считали все жители данного подъезда, не исключая спускающуюся пенсионерку.
— Ой, — вздохнула бабушка.
— Мне же потом еще раз придется это терпеть. Когда обратно домой пойду. Когда же все это закончится? Боженька, забери меня уже к себе! — обреченно закончив свою мысль, она вышла на улицу.
— Ну, что? Прошлась по соседям? Все косточки им перемыла? — накинулась с расспросами, постоянно обитающая на скамейке, баба Люда.
— Куда ты, старая, собралась? Попросила бы дочь. Пусть она тебя обслуживает. Ты же немощная. Посмотри, ноги еле волочишь. Сиди дома. Мой тебе совет…
— Да замолчи ты, неугомонная! Трындишь как радио. Не хочу тебя слушать. Угомонись! — пресекла она нападки заносчивой Людмилы.
— Ну и денек! Хорошо, что Толя мне еще не попался. Надо же было такое имя придумать.
Бабушка вздохнула полной грудью и поковыляла в сторону продуктового магазина.
Зоя Семеновна вела одинокий образ жизни. Она думала, что Ирина давно позабыла о ней. Единственная дочь, выскочив замуж в девятнадцать лет, уехала со своим женихом в другой город. Оставив мать.
Старушка вспоминала о дочери лишь изредка. Обидные моменты четко отпечатались в ее памяти.
Ирина по молодости еще звонила матери с вопросами: долго ли ей осталось жить и не передумала ли она насчет завещания. Тогда отношения катились по наклонной, лишь изредка пробуждая в сознании Зои Семеновны надежду на возвращение доверительных отношений.
Подружки уехали доживать к своим детям, муж и остальные коллеги по старости покинули этот мир навсегда. Старуха жила одна на нищенскую пенсию, скупая по скидке просроченные продукты.
Дни тянулись медленно и однообразно. За окном грязь сменялась грязью и ничего не менялось.
— Ну и погодка, ветер с ног сносит. Уже который день идут нескончаемые дожди, — проговорила себе под нос вечно ворчащая бабушка.
— Молодой человек, не подскажешь, который час? — обратилась она к прохожему.
— Пол первого, — ответил он и продолжил свой путь.
— Ну и зачем я поперлась в этот магазин? Сейчас же перерыв. Когда уже закончится это “везение”? — сварливо ругалась она.
Заполняя тишину и необходимость в общении, она часто говорила сама с собой:
— Что-то Ирина давно не звонила, надо бы ей самой набрать. Интересно, она закончила институт или так и бегает по ночным клубам, дуреха. Да, наверно закончила. Сейчас же уже двадцать третий год. Это ей сейчас, уже около сорока. Наверно, закончила, — она мысленно решала математические задачи уровня второго класса.
Передвигая уставшие ноги, не обращая внимание на лужи и грязь, она целенаправленно двигалась в сторону магазина.
— Не буду торопиться, пойду потише. А то придется у дверей потом стоять, — старушка сменила обычный размеренный шаг на еще более медленный.
Движение бабушки было практически незаметным. Со стороны было отчетливо видно, что она двигалась, но насекомые были быстрее.
— Остановись! Куда помчалась? — догоняла ее следом всезнающая баба Люда.
— Еле тебя догнала, ты сегодня энергетических добавок напилась что ли? — ворчала она.
— Опять ты? Магазин еще закрыт.
— Ну и нехай, а я на почту, — возразила бабка.
— Почта тоже закрыта. Там тоже обед.
Соседки вынуждено разговорились. Они не пылали доброжелательностью друг к другу, но общая проблема объединила их в разговоре на целых десять минут. Столь долгих и мучительных для Зои Семеновны.
И никуда не денешься, не убежишь. Возраст уже не тот, чтобы взять и прибавить шаг в другом направлении. Придется терпеть.
— Твоя то еще жива? Иринка жива еще? — переспросила соседка.
— Жива, — ответила Зоя.
— Все равно не отстанет, — подумала она.
— Приезжает? Ну хоть изредка? Когда ты в последний раз ее видела? — продолжала атаковать расспросами неугомонная всезнайка.
— Ну что ты пристала. Приезжает — не приезжает. Тебе то что?
— Да я просто! Поинтересоваться решила. Не видно тебя в последнее время. Случилось что?
— Угомонись! Опять завелась как сорока, не остановить. Каркаешь без умолку. Прекрати, говорю. Помолчи хоть минутку!
Баба Зоя отвернулась и поковыляла дальше.
— Лучше я пару кругов пройду вокруг магазина, чем слушать эту ополоумевшую старуху, — подумала она и отправилась в дорогу.
— Иди, иди, пока ходится. Скоро лежать будешь и ссаться под себя. Немного осталось, — кричала вслед сумасшедшая.
— Катись колбаской по малой Спасской! — обидевшись, она продолжала что-то кричать вслед, но это уже никого не волновало.
Мир жесток. Все вокруг было пропитано ненавистью, а в лучшем случае безразличием.
Никто не обращал на старушку внимания. Пешеходы, разговаривая между собой, проходили мимо. Ее как будто не существовало.
По факту получается, что только Людмила беспокоится о ее проблемах и переживаниях.
Все дело в страхе. Старая жизнь сознательно игнорируется молодым поколением. Люди не хотят связываться и погружаться в удручающие заботы пенсионеров. Всем хочется верить, что их это не коснется.
— Какие же они все эгоисты. Да. Я такой же была, — освободившись от “назойливой пиявки”, она продолжала рассуждать:
— Заметить старика может только старик. Это как беременность. Люди не замечают беременных женщин до того момента, как сами не забеременеют. И вот тогда то их становится намного больше. Верно? Верно! Так и тут, — баба Зоя не на шутку напрягла извилины.
По всей видимости выпитые перед походом в магазин таблетки спровоцировали ясность ума, сознание стало контрастным и мозг имитировал бурную деятельность, но это ненадолго.
Сил в ногах почти не осталось, спина окаменела, а присесть было некуда.
— Бабушка, давайте я вам помогу.
— Внучок, не надо, я сама. Где-то я тебя уже сегодня видела. Только не припомню, где.
— Вы не понимаете. Мне нужны деньги. Я должен обязательно помочь, а вы мне заплатите.
— Ишь ты, какой шустрый. А зачем тебе деньги, на жвачки эти ваши или ты уже куришь? — заинтересовалась бабка.
Она переминалась с ноги на ногу, держась за перила возле входа в магазин. Мальчик ее заинтриговал.
— Бабушка, мне на хлебушек нужны деньги. У меня три сестренки и мама слепая. Мы очень хотим есть.
Старушка, растроганная рассказом мальчика, прослезилась. Достала из кармана носовой платок и вытерла слезы.
Жалость и сострадание испытывала она к несчастной семье.
— А где твой отец? — шмыгая носом, спросила она.
— Он наверно погиб. Я точно не знаю. Он уехал на заработки в Москву и пропал. Мама сказала, что его в рабство взяли и увезли в Африку. А бабушка говорит, что он на войне погиб.
— Так у тебя еще и бабушка есть?
— Да, она не ходячая. Лежит целыми днями на кровати и стонет.
Старуха прониклась. Мальчик тонко и очень точно передал атмосферу военных времен. Те самые испытания, которые Зоя, будучи маленькой девочкой, переживала в сороковые годы.
Ей стало по-настоящему его жалко.
Слезы потекли ручьем и полностью затмили видимость.
Вытирая платком намокшие веки, она спросила:
— А как тебя зовут?
Приподняв голову, старуха прищурилась. Пытаясь рассмотреть мальчика минусовым зрением, она поняла, что перед ней никого нет.
Бабушка одна-одинешенька стояла перед дверями супермаркета и держалась за перила.
— Куда он делся? — с непониманием возмутилась Зоя Семеновна.
Дверь в магазин открылась.
— Бабушка, проходите мы уже открылись! — вежливо сказала продавщица и протянула ей руку.
— Спасибо, доченька! А ты мальчика тут не видела? Вот такого, — и показала рукой рост мальчишки, примерно около метра от пола.
— Нет, бабушка, я только что подошла. Кроме вас тут никого не было.
Проходите, проходите!
Старуха огляделась вокруг.
— Действительно, никого нет. Привиделось что ли? А зачем я пришла? — обескураженная произошедшим событием, она совершенно растерялась. Все позабыла, что хотела.
В магазине пахло свежими фруктами и выпечкой. Было тепло и чисто. Яркое освещение в зале было ей на пользу, кое-что она даже могла рассмотреть без очков.
Медленно по коридору между стеллажей она пошла вглубь магазина, рассчитывая на то, что визуально соприкоснется с необходимыми продуктами и сразу вспомнит, зачем пришла.
— Зоя, привет! — поздоровалась с ней старая знакомая, проживающая в соседней пятиэтажке.
Старуха всматривалась в сморщенное лицо, частично выглядывающее из-под девичьего платка, и пыталась вспомнить, кто это.
— Марина?
— Привет, еще раз! Давно тебя не видела! Как у тебя дела? — накинулась на нее с расспросами забытая подружка.
— Погоди, дай я сперва тебя потрогаю, — недоверчиво ответила Зоя.
— Старая ты совсем что ли? Глазам уже не доверяешь, — она протянула руку и произнесла:
— Да трогай сколько хочешь! Жалко что ли?
Марина улыбнулась старческой глупости. Пожала ей крепко руку и потянула к себе.
— Пойдем со мной. Я расскажу тебе… А, стой, погоди! Я морковку забыла купить. Постой немного, я сейчас вернусь, — сказала соседка.
Марина скрылась за поворотом и больше не вернулась.
Старуха стояла, оглядывалась и даже надела очки.
Вокруг никого не было. Посетители стояли только на кассе и расплачивались за приобретенные продукты. Прохладный воздух из кондиционера дул ей прямо в лицо.
— Опять началось, — подумала она.
— Выпью-ка я таблетки.
Она распахнула сумку и нащупала пачку с медикаментами. Судорожно перебирая в руках блистер, она вглядывалась в название таблеток. Метапр…
— Не вижу ничего! Зачем так мелко писать?
Доверившись интуиции, она выковыряла таблетку и положила ее в рот.
— Ну вот, теперь надо подождать. Жаль водички нет, так пить хочется.
Мальчик протянул ей воду.
— Бабушка, возьми. Пей на здоровье! — пацаненок заботливо предложил ей бутылку фильтрованной воды.
— Я тебя где-то уже сегодня видела, — взяв бутылку, произнесла она.
— Я Никита, ваш сосед. Я заходил сегодня утром к вам. Помните?
Мальчик настырно пытался угодить старушке. Открыл ей крышку у бутылки и сопровождающими движениями пытался ее напоить.
— Пей, бабушка, пей!
Вода полилась в горло. Стало приятно и свежо. Сухость отступила и появился вкус. Она держала бутылку в руке и смотрела на маленькие волны внутри сосуда, из стороны в сторону стукающиеся о стенки бутылки.
— Спасибо, сынок! — сказала она, утолив жажду.
Вокруг опять никого. Она одна сидела на скамейке возле кофейного аппарата с бумажными стаканчиками и разговаривала сама с собой.
Перед ней стояли картонные коробки с фруктами.
— Точно, вспомнила. Я же за бананами пришла!
— Я не знаю, милая, где паштет! Я не брала. Я не ем эту гадость, — оправдывалась на кассе старуха.
— Я сейчас охранника вызову! — угрожающе громко заявила кассирша.
— Что ты мне рассказываешь? Я видела, как ты складывала продукты себе в сумку. Доставай все! Давай, давай! — продолжала она настаивать.
Старухе стало не по себе. Такое варварское поведение со стороны обслуживающего персонала она никогда не встречала ранее.
Давление поднялось и стало трудно дышать. Голова закружилась от волнения. Руки самопроизвольно затряслись.
— Милая, доченька, да я никогда ничего не брала в жизни чужого. Бог с тобой, — старалась оправдаться Зоя Семеновна.
— Совсем уже оборзели эти попрошайки, — злилась женщина.
— Ты знаешь, старая, что нас штрафуют за недостачу. А ты знаешь, что у меня дома дети. Они тоже жрать хотят. Доставай, я сказала!
Злобная хамка нагло впилась своими руками в сумку старухи. Перетягивая к себе невзрачную матерчатую котомку, истерзанную временем, продавщица пыталась завладеть ее содержимым.
— Миша! — закричала кассирша.
— Иди сюда, опять эта придурошная пришла. Помоги мне забрать у нее продукты.
Недовольная, взволнованная нестандартной ситуацией женщина пыталась восстановить справедливость за счет более сильного представителя магазина.
Из каморки ей на помощь спешил только что проснувшийся Михаил. В надежде на то, что ей не придется рейдерски забирать у бабули имущество, она ослабила хватку и произнесла:
— Сейчас он с тобой разберется. Думаешь, мы не найдем на тебя управу? Найдем, не переживай! Сейчас еще и полиция подъедет, я уже кнопку вызова нажала, — пыталась запугать беспомощную старушку злобная женщина.
Старуха опять расплакалась. Она в панике закричала:
— Помогите! Кто-нибудь, помогите!
— Бабушка, ты что кричишь, — раздался откуда-то снизу мальчишеский голос.
Переключившись на новый персонаж, она перевела взгляд вниз. Сквозь слезы она пыталась рассмотреть в метровом мальчике его лицо.
— Никитушка, это ты? — сквозь всхлипы и волнение произнесла она.
— Да, бабушка! Чего этой женщине надо? Почему она на тебя так кричит? — поинтересовался ребенок.
Старуха молча вытирала нос платком. Она почти уже ничего не соображала. Стресс был настолько велик, что окончательно затуманил встревоженный разум. Голова кружилась как в детстве на карусели и снова очень хотелось пить. Невыносимая сухость во рту просто парализовала ее связки. Она не могла сказать ни слова.
— Баба Зоя, я пойду. Я за мамой сбегаю. Она точно вам поможет, — мальчик бросился бежать и через несколько метров пропал в многочисленных коридорах со стеллажами.
На секунду все замерло. Тишина. Никто не орет и ни о чем не спрашивает. Она вновь подняла глаза, а вокруг никого. Она стояла у транспортерной ленты для выкладки продуктов. А где-то вдали, в глубине продуктового магазина, на прилавок выкладывала продукцию та самая бешеная продавщица.
