Москва 1994
Высокопреосвященнейшему Филарету,
Митрополиту Минскому и Слуцкому,
Председателю Синодальной Богословской Комиссии
Ваше Высокопреосвященство!
В четвертом номере "Журнала Московской Патриархии" за 1994 г. была опубликована статья проф. Н.А. Заболотского "Да будут все едино", в которой сообщается о завершении переговоров представителей поместных православных Церквей с монофизитскими общинами. В статье приводятся документы, подписанные от лица нашей Церкви в Шамбези в ноябре 1993 года. Эти документы предусматривают свое утверждение священноначалием поместных Церквей, после которого мы будем находиться в полном церковном общении с монофизитами и богословские концепции не-халкидонитов будут признаны равноценными богословию 4-7 Вселенских Соборов.
По многим сведениям Архиерейский собор, назначенный на конец ноября сего года, будет той самой инстанцией, которая и должна будет рассмотреть женевские договоренности. Несомненно, что Собор в своих действиях будет опираться на суждение Синодальной богословской комиссии, которую Вы возглавляете.
До сих пор участие Русской Церкви в переговорах с монофизитами было минимальным - особенно в том, что касалось принятия наиболее ответственных решений. А именно: представителей Русской церкви не было вообще в подкомиссии по догматическим вопросам, вынесшей свое решение еще в 1989 г. (на собеседовании в монастыре Амба Бишой, резиденции коптского патриарха Александрии). В "большой" комисии по диалогу с монофизитами, подписавшей соглашение 1990 г. в Шамбези, было только два богослова от нашей Церкви: Григорий Скобей и Николай Заболотский. Последняя комиссия включила в свое решение текст соглашения 1989 г. с незначительной редакционной правкой (были устранены антилатинские выпады, предложенные греками).
Богословский диалог с монофизитами, длившийся десятилетиями, до последнего момента оказался скрыт от русских богословов. Были сообщены лишь выводы, но не была раскрыта система аргументации - ни с точки зрения канонической, ни в перспективе догматического богословия, ни в контексте церковной истории и агиологии. Второй раз за тысячелетнюю историю православия на Руси Церковь оказывается в шоке от исхода униональных переговоров. В 15 веке Русь посылала в Ферарру митр. Исидора не затем, чтобы он вернулся назад в красной кардинальской шапке. Очевидно, и проф. Заболотского командировали в Женеву не для того, чтобы он ревизовал православное богословское наследие в свете ереси. Однажды проф. Заболотский написал хоть и неглубокую, но все же достаточно православную богословскую работу - "Богословское и экклезиологическое значение Вселенских и поместных соборов Древней Церкви". Но ее публикацию он уже счел необходимым предварить примечанием: "Доклад представляет собою сравнительно раннюю точку зрения автора на значение соборов. Некоторые положения требуют дополнительного раскрытия в связи с углублением экуменического размышления"1. Довольно скоро выяснилось, что именно требует "углубления" в православном отношении к Соборному творчеству Древней Церкви. Надо просто признать, что Вселенские Соборы способны погрешать в решении вероучительных вопросов. В октябре 1994 г. в беседе с одним из авторов настоящего письма проф. Заболотский православную веру в богопросвещенность догматических деяний Вселенских Соборов назвал... "монофизитством". Решения Вселенских соборов, засвидетельствовавшие об отделении монофизитов от апостольского Предания и Православия, проф. Заболотский обходит с помощью следующей фразы: "по-видимому, формулирование христологической истины халкидонским собором не составит препятствия для единства Церкви (то есть для объединения Церкви с ересью - А.К., В.Л.), если в основу диалога будут положены предпосылки непостижимости Божественной тайны и реальности образа Христова, и если формалистическая приверженность местной традиции уступит место живой верности Церкви Христовой"2.
Уже давно о проф.Заболотском было сказано, что "стиль его статей невообразим"3. Беда в том, что и поныне этому профессору поручается действовать от имени Русской Православной Церкви. Решения Трех Вселенских Соборов от лица крупнейшей православной церкви мира отменяет богослов, о чьем профессиональном достоинстве можно вынести суждение хотя бы по такой фразе: "в гуманистическом учении, доминирующем в восточно-европейских социалистических обществах, достоинство человека во всех его аспектах бытия в мире ставится не менее высоко, чем в христианстве"4.
Поскольку за полтора тысячелетия внецерковного существования монофизитства было немало попыток и диалога, и унии с ним, можно сопоставить аргументацию сегодняшних униатов с доводами униатов эпохи Вселенских Соборов и, соответственно, посмотреть, какова была реакция Святых отцов на исповедания веры типа Шамбезийского.
Ссылка на "непостижимость Божественной тайны" как предлог для прекращения богословской полемики встречается уже в эдикте императора Конста (648 г.). Однако такого рода запреты ничего не дают: богословие, как и любая другая человеческая мысль, естественно стремится к максимальной возможной ясности. Слишком раннее бегство в область "божественного мрака" - это прием, который использовался и варлаамитами, когда они видели превосходство православной аргументации св. Григория Паламы.
Именно за отказ принять униональный императорский проект пострадал преп. Максим Исповедник. Характерно, что на суде патриции начали осыпать его ругательствами и хвалились своим православием: "Ты считаешь нас еретиками, но знай, что мы более тебя православные: мы признаем во Христе Божественную и человеческую волю". "Если вы веруете, - заметил на это Максим, - как учит Церковь, зачем вынуждаете меня принять "Типос", который уничтожает эту веру?" - "Не уничтожает, вскричали патриции, а только заставляет молчать о спорных выражениях ради мира Церкви... Идем, вместе выслушаем Литургию и причастимся"5.
Человек, несомненно более достойный чем мы, или чем проф. Заболотский, мыслитель, которого можно назвать величайшим богословским гением за всю историю Православия, предпочел, чтобы ему отрезали язык и отрубили руку - но не причастился с иерархами, искавшими общения с монофизитами.
