Несмотря на тёмное время суток, холодная лыжная трасса освещалась полоской тёплых фонарей. Они были единственным источником света в плотно обложенном деревьями горном лесу. По этому пути, смело пробираясь к вершине, двигался Алан вместе со своей женой.
Тропинка, всюду изъезженная лыжниками двигалась ровно вперёд, скрываясь в непроглядной толще елей. Ни свернуть, ни повернуть. На бетонных фонарных столбах высились маленькие, но сильные огоньки, сумевшие расчистить путь непроглядного мрака. И лишь с боков заснеженные, мрачные великаны-деревья тщетно пытались поглотить яркий путь.
Погода стояла прекрасная: снежинки не падали с мутного неба, ветер лишь изредка совершал несмелые порывы. Было спокойно и тихо… тихо… даже слишком… Действительно, пропал шум лыж за спиной. Алан обернулся, но… никого не было. Его жена исчезла!
— Надя! — взволнованно крикнул он в пустоту, но ясная дорожка ответила лишь гнетущим молчанием.
Алана пытался бороться с мгновенно подкравшимся беспокойством, однако вскоре сдался и спешно поехал обратно. Холодный воздух обжигал его разгорячённое запыхавшееся горло. Но запыхался парень не из-за безумной скорости — страх начал душить его. Супруги нигде не было.
Он остановился у поворота с главной тропы. Только здесь следы от лыж поворачивали и вели туда, в черноту леса, отдаляясь всё дальше и дальше от света. Из темноты донеслись слабые звуки… Крик?! Нет, скорее это был далёкий плач. Алан нерешительно двинулся туда.
Чем дальше он уходил в глубину ночи, тем сильнее и отчетливее становились всхлипы. Алан различил даже не женский, а детский голос. Но что здесь делает ребенок?
Неожиданно лыжи стали неуправляемы и Алан быстро покатился с горки. Упираясь палками, он пытался остановиться, но потерял равновесие и кубарем свалился на темную лесную опушку. Последние огоньки света мигом испарились за спиной, и только луна чуть выглядывала за зелёными макушками сосен и елей.
Ребёнок был где-то рядом — его истошные крики сверлили уши, словно десятки дрелей. Оттряхнув с лица горсти снега, Алан, мучаясь, шел на несмолкаемый шум. Каждый всхлип отдавался внутри тяжким грузом. Сердце всё больше забивалось щемящей скорбью.
Вдруг плач прекратился. Алан остановился у небольшого сугроба. В ужасе он начал голыми руками откапывать снежную глыбу и наткнулся на нечто твёрдое… Лицо его исказила гримаса ужаса. В беспамятстве Алан продолжал откидывать снег, даже не обращая внимания на жжение красных ледяных рук. Он уже знал, что увидит, но не хотел в это поверить. Нет! Не может быть! Опять!
Алан обессилено свалился на колени — глаза залили горькие слёзы. Перед ним лежала, скрестив руки на груди, его замёрзшая дочь. Её бездыханные глаза были закрыты, а бледные щеки оледенели уже изнутри. Замороженная мумия лежала в этом месте уже долгие дни… месяцы… годы… после той злосчастной лавины.
