Помню, холодным осенним днём, я вызвал небывалое удивление у проповедников, прилетев к ним одной только головой.
В народе про жутких «Проповедников Смерти», отзывались крайне скверно, что, несомненно, было им на руку. Дурная слава начала распространяться полстолетия назад, когда главой там стал некий Хоккори, с позывным «Богомол». Ему нравилось сохранять вокруг клана жуткий ореол, ведь работа проповедников — убиение демонов, и чем хуже будет их слава, тем меньше добровольцев, или же крестьянских неучей, вызвутся в их ряды.
Метод, коим Хоккори отпугивал народ, странен, но действенен. Старик придумал учение «Дзию», где, как бы между словом, указывал на все негативные стороны бытия крестьян при Токугаве, и взывал к «свободе», которая, на деле, являлась катаной в брюхе.
Так вот, я пришёл не чтобы повидаться с тамошними умалишёнными, а, как ни странно, за помощью. Я отлично понимал, что отобрать моё тело у Шитсубо смогут только охотники на демонов, тренированные борцы. И не рядовые, а элитные! Здесь таких кличут кётаями, или же предвестниками Фуканазаши, ранг они получают за наибольший энтузиазм в истреблении скверны.
Хорошо бы, конечно, справиться самому и регенерировать тело, но, увы, это невозможно по техническим причинам: пришлось бы выпотрошить несколько окрестных деревень.
— К кому? — спросил исши, бронированный охранник. Больше силы — меньше ума. Габаритами они отличаются от остальных прослоек в клане, выполняя простейшие задачи: то защити, то убей, то добей.
— К Хоккори.
— Он не принимает.
— Скажи, что пришёл я.
— Ты? — насупился здоровяк.
— Рёко Ша.
— … — он окинул меня недоверчивым взглядом, что-то пробурчал, и удалился в глубь мрачного здания. Спустя пару минут просили внутрь. Нужно было видеть выражения лиц проповедников и их прихожан, когда там появилась, летающая в цепких вороньих лапах, голова.
Всегда хотелось взглянуть изнутри на то, чем же они занимаются. А тут все достаточно прозаично — кто тренируется, кто молится (Интересно: Кому?), кто занимается с оружием. Исши провёл меня к большому залу, там чаёвничали по всем заветам ваби, четверо — вышеназванный Хоккори и трое кётаев. Компания подняла взгляд, и, узнав во мне скитальца, младшие поклонились, когда же старший начал:
— Ты нарушил сразу четыре благородные истины пути чая: Ва, Кэи, Сэи и Дзяку. Сбил гармоничный настрой, не проявил почтительности, привёл животное, чем опорочил чистоту, в конце концов, лишил нас умиротворения за столом.
— Сам же разрешил, а теперь возмущается!
— Мог бы подождать, странник, — съязвила в ответ Йуруши, «Гадюка». Единственная женщина в коллективе.
— Ты как всегда прекрасна, Сэкик… Йуруши!
— С другой стороны, чего же нам не жаловать почтительного гостя? — возразил второй, бывший монах — Рэн, «Карп», — Не стоит забывать: перед нами стоит сам бренный скиталец!
— Летает. Он летает, — ухмыльнулся из-под соломенной шляпы третий — Норайо, «Журавль», — Что могло так помотать непобедимого, а?
Компания достаточно разношёрстная. Но если женщин, монахов и синоби я в своей жизни видел достаточно, то вот человека, сохраняющего дух в умирающем теле столько времени — не слишком. Хоккори не обычный старик — обычные не живут сотнями лет. Единственный, кто смог натренировать свою душу настолько, чтобы не отпускать её из уже гниющего тела.
— И чего ты хочешь? — продолжил Богомол.
— Ну, как видишь, у меня отобрали тело. Надо вернуть, — я приземлился прямо им на стол, когда как ворон уселся сверху.
— Хм, — он потёр пару волосков длиннющих усов, — Я согласен. В обмен на твоё Акогаре.
— Чего?
— Ты ведь всё слышал.
— Всё равно не сможешь его использовать. Контакт с моим Акогаре смертелен для человека.
— Это уже не твои заботы. Не я пришёл просить.
— Хорошо, чёрт с ним, пусть будет.
— А вы что скажете? — Хоккори обратился к остальным.
— Сперва стоит узнать кто его так, оценим врага — сможем оценить и опасность, — расчётливо изрёк Норайо, — Ты наконец ответишь? — кивнул в мою сторону.
— Шитсубо.
— М-м-м, — протянул Рэн, — Я туда не пойду.
— Я тоже нет! — резко выкрикнула Йуруши.
— А я… — Журавль обречённо окинул товарищей взглядом, — Пойду.
— Справишься, — заключил Богомол, — Остальные тоже справились бы, да только трусость сыграла, — стрельнул в подчинённых хищным взглядом.
— Ты же бывший синоби! Не раскисай! — похлопывал Нору по плечу Рэн.
— Хмпф, — Норайо достал кисеру, утрамбовал внутри специальный табак и прикурил трубку от горящей свечи, — Шитсубо так Шитсубо, — выдохнул облако дыма, — Ты ведь знаешь куда идти?
— Унмэй скоро вернётся… Погодите-ка, а почему вы раньше с ней не разбирались? Ваша ведь работа.
— Мы борцы, а не самоубийцы, — съязвила змея.
— Ха-ха-ха! Хорошая шутка, — подмигнул старшему, — «Человек, подчиняющий себе мертвецов», да?
— И об этом знаешь, — раздраженно процедил Богомол, — Заноза…
— Ну, как в народе говорят — судьба всеведущая! Интересно только — чего ты хочешь добиться в итоге… Хотя, никто мне не скажет, так?
— Верно, — отрезал Хоккори.
— Может, покажешь свои: «Чудеса контроля»? — после моего вопроса все кётаи со страхом взглянули на главаря, а от того прямо повеяло злобой. В острых скулах, глубоких морщинах, виднеющийся костях, он хранил нечто. Вот, стоило только упомянуть, а все уже обливаются холодным потом.
— Нет.
Гнусная пауза.
— Ну и ладно, — весело подытожил я, — Зачем мне тайны мальчишек?
— Пошли, голова, — синоби поднял меня со стола, — Соберу всю экипировку и в путь. Не будем терять времени.
— Может меня, всё-таки, ворон понесёт?
— Да что с того ворона, только волосы пообрывает, — перед выходом из зала Журавль уважительно поклонился присутствующим, — Не скучайте.
— Удачи, Норайо, — широко улыбнулся Рэн.
— Береги себя, — дополнила Йуруши.
— Держи душу в узде, — закончил Хоккори.
— Интересные у вас прощания…
Мы вышли в коридор, и, прогулявшись по зданию, подошли к его комнате, Норайо оставил мою голову на бочке рядом, и сказал:
— Подожди здесь, я соберу все нужное.
Будто я могу уйти, шутник, тьфу… Скука смертная. Смотрю по сторонам — никого, одни только голые стены.
— Тогда Тамаши тебе тоже едва голову не снёс, — рядом возникла «Сэкико».
— Едва. Ты-то чего хотела?
— Хмпф, — самодовольно хмыкнула девушка, — Когда же ещё я смогу посмотреть на самого странника в таком жалком виде.
— Это временные трудности, дорогуша. Новый, так сказать, опыт.
— Ага-ага. Оправдывайся сколько хочешь.
— Как себя чувствуешь, после всего?
— … — она задумалась, помрачнела, немного прояснилась, и выдала: — Нормально.
— Ханту нужно было убить, иначе никак.
— Но… он же хотел поговорить, вдруг… — понуро рассуждала Гадюка.
— Никаких: «Вдруг», — Йуруши. Ты сама знаешь, что я сделал так, как до́лжно было.
— Я понимаю, но… Мне трудно принять, что я сделала.
— Ты о семье?
— Да, сплошная дурость… — раздражённо прошипела предвестница, — Они не заслужили смерти, никто.
— Скидывай вину на меня, будет проще, — я ухмыльнулся, — Всё-таки я обрёк вас на эту участь, — не то чтобы я вдруг раскаялся, но и подбодрить её стоило — всё же проще.
— Я ненавижу отражение в зеркале. Ненавижу сына, в котором проявляются его черты. Кажется, даже воздух вокруг меня пропитан злобой. Как же жить после всего?
— Не знаю.
— М?
— Говорю же, не знаю. Но ты же ещё не вспорола себе брюхо, значит причина жить остаётся.
— От тебя я ожидала чего-то по-мудрее, — обречённо вздохнула Йуруши, — Вот кто-кто, а ты точно должен понимать, как жизнь устроена.
— Сквозь терни к звездам! Не так ли?
— Не в моём случае…
— … — она уставилась в пустоту, прислонившись к стене и насвистывая трагическую мелодию.
— Что у вас тут, разговор по душам? — к нам наконец вышел Норайо.
— Типо того, — отрезала девушка и, махнув волосами, удалилась вниз по лестнице.
— Странная она какая-то, — сетовал на коллегу Нора.
— На всё свои причины, друг.
— Не спорю, не спорю.
— Так мы идём? — спросил я.
— Да. Только куда?
— Точно… Сейчас, подождём Унмэя. Он, видать, заблудился.
— А что остаётся? — Журавль поднял меня и привязал к поясу, — Тебе комфортно? — спросил он, ехидно улыбаясь.
— Нормально. К чему тебе два меча, кстати? Ты ведь не самурай.
— Я не отношу себя к кастам. Как только синоби были ликвидированы, взял катану в руки. Да и Акогаре-но доу никто не отменял, владение этим клинком — базовый навык.
— А об истоках забыл, получается?
— Хмпф. Путь моих бывших собратьев навсегда останется моим путём, но что мне мешает его улучшать? Ведь для кётая нет кодекса, нам важно только количество демонов, умерших за сегодня.
— Другого оружия на тебе не видать, в любом случае.
— Ха-ха-ха! В этом и заключается истинное искусство синоби, странник! Вот, взгляни-ка, — он снял соломенную шляпу, — на первый взгляд обычный головной убор, да? Хоба! — По краям обнажались лезвия, — Её можно кидать, бить в рукопашной, главное — не поранится самому!
— Удивительно, — съязвил я.
— Ага, — самодовольно хмыкнул Нора, то ли не замечая, то ли игнорируя иронию, — Это только начало, голова.
— Но своему «Господину» вы всё равно служите.
— Хоккори-сенсей старше и мудрее нас, потому и слушаем.
— Ай-ай-ай! — вдруг закричал я.
— Что такое?
— Нос чешется!
— Нос? Ха-ха-ха! — Нора разлился раскатистым смехом.
— Что смеёшься, помоги!
— Что, почесать не можешь, да? — он взял мою голову и поводил рукой по щекам, — А я могу! Но не буду! Ха-ха-ха!
— Это пытка!
— А какое слово нужно сказать?
— Пожалуйста! — ещё пару секунд позлорадствовав, Норайо таки провёл пальцем по носу, — Фу-у-ух. Нельзя было так же, но сразу?
— Не-а… Нужно же злоупотребить положением.
— Эта птица так и будет сидеть у меня на плече? — прошептал Норайо, недоумённо разглядывая Унмэя — того, что носил меня в лапах.
— Хочешь, чтобы проклятие переключилось на тебя?
— Не знаю о чём ты, но если так нужно — пусть будет.
Ждать вестей от второго ворона среди людей — мне решительно не хочется. Смотреть на удивлённые лица прохожих потешно, в первое время — после забава надоедает.
— Пойдём-ка куда-то, в безлюдное место.
— Конкретнее? — переспросил Нора.
— Брось, неужели не знаешь мест поблизости?
— Хм, — он призадумался, — есть одно… Личное.
— Могила твоих друзей?
— Как ты? Тц… Да.
— Знаю-знаю! — игриво продолжил я, — Ну, давай, пойдём, тут ведь недалеко.
— Уже и интриги никакой нет…
— Да не расстраивайся! Подумаешь, знаю о ваших судьбах всё от корки до корки.
— У меня новые собратья есть, голова.
— Кётаи?
— Ага.
— Не думал, что вы считаете друг друга друзьями.
— Да, не считаем. Мы — семья.
— Всё насто-о-олько запущено.
— Добра от добра не ищут, — умничал Нора.
— Хорошо живущие люди никогда не придут к ребятам, сующим катану себе в брюхо, это да.
— Чего ты так докопался? Это — свобода, её для себя выбирает каждый. Приказать жить дальше ты не можешь, странник.
— Смерть не может улучшить жизнь, — пренебрежительно отмахнулся я.
— Мы позволяем всем умереть с честью.
— «Проповедники смерти». Помню, помню.
— Прижилось из народа, — он пожал плечами, — Хоккори-сенсей говорит, что так надо.
— Ну, если он говорит! — лукаво поддакнул я.
— Господин знает, как нам будет лучше.
— Солнце садится, — перевёл тему, — А нам ещё через лес идти.
— Боишься, голова?
— Не уверен в тебе. Вдруг снова украдут.
— Ха-ха-ха! Было приказано вернуть тело — остальное не важно.
— Смотри, чтобы было кому его возвращать…
— Слышишь? Кусты шелестят, — Нора указал в сторону зарослей.
— Мертвецы.
— Мгм, — протянул он, — Потерпи, сейчас будет трясти, — Норайо окинул взглядом опушку, — И ворона убери! — Раздраженно смахнул животное с плеча, — Ну, давайте, черти, — кётай со свистом вынул оба клинка и провёл лезвием вдоль своего рукава — тот засочился кровью. Приманка, значит, отбитые они — эти проповедники, — Я знаю, вы её любите, — с почти животным наслаждением пропел Журавль. Ну точно — смертнички с головой не дружат, — Придаёт бодрости, никогда не пробовал?
