И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем, и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии.
Был закат огненный. Тайный.
И горели, горели лучи.
В этот вечер, вечер случайный
Научи меня. Научи,
Как понять мне, понять откровенье
При мерцании желтой свечи,
В чем великая тайна ученья
Научи меня. Научи.
Мне поведал Великий Разум,
Что один есть правый путь:
Отряхнуть бремя жизни разом
И губами к огню прильнуть…
Пожирает безмолвный пламень
Сердце юное, чмокая ртом,
А душа, а душа, как камень,
Не горит, молясь об одном.
Простерев к неземному руки,
Я пойму окончательный смысл.
Станут ясны прежние муки,
Станет ясно зарево числ.
Победный шум… Триумф последний…
Он что-то шепчет, Человек.
Его слова звучат, как бредни,
Как стой измученных калек.
Вокруг – костер из бревен алых
И дым, как сладостный туман.
Глаза – в молениях усталых,
И тело, точно истукан.
Последний звук и шелест звучный;
Триумф – победа из побед.
Над жизнью мертвенной и скучной
Взлетел мыслитель и поэт.
Огонь очистительно-ярый,
Очисти грехи мои.
Жду справедливой кары.
Огонь в моей крови.
Пылать, зная заране,
Что душа, душа не сгорит.
Глаза в синем тумане,
Небо – малахит. Малахит.
Мы знаем наши ошибки,
Господь простит их нам,
Когда в небе, как волны зыбкий,
Зажжется звездный храм.
Придем с тобою в поле
В полуночный, урочный час.
Здесь будем молиться на воле
В последний, последний раз.
Потом мы вспыхнем, как порох.
Цепи, цепи, гремя, упадут,
Останется пепла ворох
И душа – от прежних минут.
Горящий Жезл сверкнул на небе,
Я на колени молча пал.
Был глас: Познай свой новый жребий
И мыслей новых идеал.
Вонзи свой взор в пространство ночи,
Пойми, что Тайна – это миг.
Что в небе мудрый, светлый Зодчий
Извечной Силою велик.
Пойми! Сожги былое бремя,
Оковы тела разорви…
И вот грядет иное время
И всепрощенья и любви.
Припав к подножью алтаря,
В тумане утреннем и белой
Я славил Звездного Царя,
Порвавши с миром огрубелым.
И были помыслы чисты,
Как снег горы недостижимой,
Как шепот первой красоты
И восхищенной, и любимой.
В ответ на безупречный зов,
На голое, полный тайной веры,
Упал молитвенный покров
И обнажил мои химеры.
Душа, как птица, задрожав,
Внимала смыслу откровенья,
И вдруг (поняв иль не поняв?)
Заволоклась мечтой Горенья.
В душе несколько по́лос:
Одна – холод. Тьма.
Другая – волшебный голое,
Третья – танец ума.
Еще – полоска муки.
Стремленье уйти за предел.
Протянув кверху руки,
Стою – бледен, как мел.
Чрез Огонь, святой, любимый,
Душу взяв – пронести, пронести.
В этом счастье найти могли мы
На своем, на извивном пути.
Сожженость – мечта святая,
Пепел серых струн.
В розовых числах Мая
Каждый весел. Юн.
И в этот час чудный
Взойти на костер. Гореть.
Глаза будут изумрудны,
Внизу – раскаленная медь.
Гебе, Создатель, я молюсь,
Молюсь, как раб немой, покорный.
Сегодня я, как тать тлетворный,
Но завтра я преображусь.
Тебе, Создатель, я молюсь,
Молюсь! Дрожит и ноет тело,
Молитва новая созрела,
И я, как Ангел, вознесусь.
Сгорит, как хлам ненужный, тело,
Но дух над миром воспарит.
Пусть плоть и кровь в огне горит:
Душа моя заголубела.
Вечереет. Закрываю глаза я,
А на небе тихий закат.
Мне пригрезилась степь золотая
И хлебов золотых аромат.
И когда в небе тучи немые
Стали алы, как свежая кровь,
Я припомнил мечты огневые
И Огня неземную любовь.
Не о любви прошу тебя я,
Не о безумстве в поздний час.
Пусть пламя света, догорая,
Нас озарит в последний раз.
Огонь живительный и ясный
Возьмет истлевшие тела,
И будет миг святой, прекрасный:
Паденье Тьмы. Паденье Зла.
И расцветут на поле алом
Мечтой рожденные цветы,
И змеи с прокаженный жалом
Уйдут под землю, как кроты;
И языком бездымно жарким
Огонь лизнет в последний раз
Нас, покоренных мигом ярким,
Во цвете лет – в предсмертный час.
