Дорогие товарищи!
Глубоко опечален, что лишен возможности быть сейчас среди вас. Мы переживаем такое особенное время.
Рассыпанные и разъединенные, мы собираемся и соединяемся ныне в общество, у которого будут общие интересы и общая задача - держать отечественную физиологию на возможном для нас высоком уровне. А первейшая наша забота теперь -- наш журнал. Можно сказать, что в постоянной всесветной выставке физиологии мы будем иметь, наконец, свой собственный павильон, который каждый из нас будет стараться сделать как можно содержательнее и интереснее и по которому иностранцы будут правильнее, чем раньше, когда мы рассеивались по чужим помещениям, судить о том, что мы делаем, и ценить нас. Наш журнал рождается при благоприятных условиях. Наше новое общение в виде регулярных докладов со всей родины, обмена мыслей, демонстрирования опытов приборов и целых наших, так сказать, физиологических хозяйств, лабораторий и отсюда возникающие взаимное возбуждение и взаимная помощь не могут не усилить нашей обычной работы. Этому нашему частному подъему должно прибавить многое и теперешнее исключительное состояние России.
Мы только что расстались с мрачным, гнетущим временем. Довольно вам сказать, что этот наш Съезд не был разрешен к рождеству и допущен на пасхе лишь под расписку членов Организационного комитета, что на Съезде не будет никаких политических резолюций. Этого мало. За 2 3 дня до нашей революции окончательное разрешение последовало с обязательством накануне представлять тезисы научных докладов градоначальнику.
Слава богу, это - уже прошлое и, будем надеяться, безвозвратное.
За великой французской революцией числится и великий грех - казнить Лавуазье и заявить ему, просящему об отсрочке для окончания каких-то важных химических опытов, что «республика не нуждается в ученых и их опытах». 1 [3] Но протекшее столетие произвело решительный переворот и в этом отношении в человеческих умах, и теперь нельзя бояться такой демократии, которая бы позабыла про вечно царственную роль науки в человеческой жизни.
Мы не можем не ждать, мы должны ждать при новом строе нашей жизни чрезвычайного усиления средств всякого рода для научной деятельности.
А раз так, то для нас встает новый повод усилить нашу рабочую энергию до высшей степени.
И тогда в свободном, обновляющейся и стремящейся к возможно лучшему на всех линиях жизни родине какими своевременными являются и наше общество и наш журнал, счастливым образом связанные с славным именем родоначальника родной физиологии и носителя истинно свободного духа Ивана Михайловича Сеченова!
Сердечный привет товарищам и горячее пожелание хорошего начала нашего дела!
И. П. Павлов
Президиуму Всесоюзной Академии Наук
Горячо признателен родной Академии за привет и добрые пожелания. -- Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего моему отечеству, нашей русской науке. И это есть и сильнейшее побуждение и глубокое удовлетворение.
Академик Иван Павлов
Ленинград
2 октября [1934 г.]
Приношу Физиологическому обществу имени Сеченова мою искреннюю благодарность за чествование специальным заседанием моей 60-летней научной работы.
Да, я рад, что вместе с Иваном Михайловичем и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это - целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли.
Иван Павлов
Ленинград
14 октября 1934 г.
Академии Наук
Искренне признателен за горячий товарищеский привет. Если бы осуществилась и моя мечта, чтобы наша лабораторная коллективная работа заметно дала себя знать на устроении человеческого счастья и чтобы она в моей любимой науке оставила достойный памятник нашего русского ума!
Иван Павлов
Ленинград
23 декабря [1934 г.]
Отдыхаю сейчас в своих любимых Колтушах и я очень, очень хочу жить еще долго... Хоть до ста лет. . и даже дольше!
Хочется долго жить потому, что небывало расцветают мои лаборатории. Советская власть дала миллионы на мои научные работы, на строительство лабораторий. Хочу верить, что меры поощрения работников физиологии, а я все же остаюсь физиологом, достигнут цели и моя наука особенно расцветет на родной почве...
Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего моему отечеству. На моей родине идет сейчас грандиозная социальная перестройка. Уничтожена дикая пропасть между богатыми и бедными. Я хочу жить еще до тех пор, пока не увижу окончательных результатов этой социальной перестройки. . .
