Чтение покойного профессора Моск. Дух. Академии Федора Александровича Голубинского1
После учения о Боге2 представляется ближайшим предметом умозрительного рассмотрения душа человеческая, потому что в ней яснее, чем в существах физического мира, открывается богоподобие. В ней лучшие и превосходнейшие свойства Божества выражаются, как собственность, иначе сказать, с усвоением и сознанием. Свойства Божии двоякого рода: одни относятся к бытию и сущности, другие – к духовному действованию. В душе нашей открываются и те, и другие, а в физическом мире – только некоторые, принадлежащие к бытию. Если же открываются в нем и духовные свойства Божии, то не внутри, т.е. физический мир носит их не в себе, но только на поверхности, отражает их на своем устройстве. Напротив, в душе человеческой они открываются не только как чужие, принадлежащие Создателю, но как бы собственные. Итак, Поелику душа человеческая выше, превосходнее физического мира и ближе относиться к своему Высочайшему Первообразу, чем последний: то естественнее начать умозрительные рассуждения о душе непосредственно после исследований о Боге. Потому от Богословия мы переходим к Умозрительной Психологии.
Прежде всего, изложим кратко ход и успехи Умозрительной Психологии, от первого происхождения ее до наших времен. Хотя научное образование ее началось недавно, но размышления о душе человеческой современны мыслящему духу человеческому. В первом периоде философии не находим основательных психологических исследований, а только размышления о том в чем душа подобна Богу, как относиться к нему; особенно встречаем гадания о разных периодах жизни души. Исследований об умственных силах души почти не находим. Древние умствовали более для жизни, чем для школы. Впрочем, в учении Индийцев есть умствования и о существе души, о глубоких основаниях ее: им особенно известен был практический путь к познанию, состоящий в том, чтобы отрешать душу от суеты, укрываться от внешнего развлечения, углубляться в самих себя и устремлять внимание на один предмет; для сего они удалялись обществ, скрывались в мрачных пещерах и лесах. В священных их книгах (Ведах) этот путь назван единотворением (unification); последствием его поставляли познание Бога и всего, что касается до разных периодов жизни души. Во всех почти древнейших учениях признавалось, что дух человеческий произошел от Бога (только у Финикиан можно находить странное объяснение происхождения души из материи). Особенно персидский Зороастр имел высокое понятие о происхождении души: он называл людей любимыми детьми Божества (Ормузда). Далее во всех этих учениях находим предание о блаженном состоянии души, предшествовавшем нынешнему, в котором она была чиста; находилась в близости к Богу, наслаждалась блаженством. Это можно видеть в учении Зороастра о творении первого человека, взоры которого чистые и невинные обращены были к небесам, к Богу. В египетских и греческих таинствах эта мысль изображена в мифе о золотом веке, или о предсуществовании душ. О значении здешней жизни у всех почти древних, особенно у Индийцев, главная мысль та, что земля, на которой душа ведет свою жизнь, не есть постоянное жилище ее, и место назначения, но – очищения, изгнания, странствования; они говорили: родясь умираем, умирая оживаем для новой жизни. Наконец, во всех древнейших учениях образовались, по-своему, мифы о будущей жизни, которая будет зависеть от нравственного достоинства людей, далее о блаженном состоянии для добрых и ад для злых. Касательно будущего состояния души у всех почти есть гадание, что, по окончании здешней жизни, наступит некоторый продолжительный, но еще не окончательный период бытия, период очищения; у Египтян и Индийцев эта мысль заключается в мифе о душепереселении, ясно же выражена в персидской философии Зороастра и других. Итак, в первом периоде философии находим мало исследований о сущности души, а видим более гаданий о происхождении ее, первоначальном состоянии, значении здешней жизни и будущем предназначении.
В следующем периоде от Фалеса до Сократа мало сделано для Умозрительной Психологии, напротив, было много попыток к разрушению истинных понятий о душе. Философы этого периода, обращая все свое внимание на исследование видимой природы, включали и душу в круг физических существ, и не отличали ее от физической силы. Так как они признавали первое начало всех вещей физическое, то и душу одни называли влагою, как Фалес, другие – воздухом, как Анаксимандр, иные – огнем, как Гераклит. Впрочем, у последнего есть довольно светлые мысли о душе, например, что душа, по разрешении от тела, возлетает к своему Началу и там только начинает жить; это – лучшее ее состояние, потому что она тогда, как бы, сливается с Божественным Умом. В атомистической школе развиты понятия о душе, как существе вещественном: материально объясняли происхождение и сущность ее, почитая ее за мертвый атом из числа тех, из которых состоит весь мир. Лучшие понятия о душе встречаются в школе Пифагора, который представлял ее происшедшею от Божества, как бы искрою Его, имел верные мысли о настоящем состоянии души, в котором она должна освобождаться от рабства чувственности и страстей и приходить в состояние мерное, гармоническое, чтобы вкушать удовольствия тихие, умственные. Пифагор имел гадания и о будущем предназначении души и о пути, которым она должна достигать его. Такие понятия Пифагора возникли не из начал многобожия, а из того верного учения, что богоподобный дух достигает Божественной жизни путем нравственного усовершенствования. Потому и понятия Пифагора о силах и сущности души возвышеннее, чем понятия других: он отличал душу от низших сил, каковы θυμοσ и επιθυμια, признавал в ней владычествующую над другими способность размышления φρην или νουσ, способность мыслить о Боге. Впрочем, и у Пифагора лучшие понятия относились к периодам жизни души, а понятий, касающихся ее сущности не много: школа его имела более практическое направление.
Лучшее время для Умозрительной Психологии началось с Сократом и Платоном. Тогда она получила, можно сказать, полное образование, особенно у Платона. Он первый из греческих философов защищал многими доводами невещественность души, доказывая против Левкиппа и Гераклита, что душа не может быть ни телом, ни стихией, ни гармонией тела, подобно той, которая происходит в флейте (до него многие держались такого мнения о душе). У него находим лучшие понятия о высших умственных и нравственных силах души, особенно о силе ума (νουσ), так что во все последующие времена, не исключая и новейших, ничего почти нового и лучшего не присоединено к понятиям Платона, если исключить отцов Церкви, которые, усвоив себе его мнения о душе, представляли их в более еще определенном виде, потому что они жили жизнью ума. Платон представлял силу ума отраслью и образом Ума Божественного. Как в Боге есть совершеннейшее видение самого себя и предвидение всего сотворенного – план и предначертание всего мира, так и в духе человеческом есть образ сего видения, как-то видение о своем Первоначальном и о том, что выше мира, о чисто духовных предметах, далее – об устроении вселенной. По учению Платона, высшая и первая идея есть идея о Божестве, которую он иногда называл θεῖον, ἀγαθόν, иногда ιδεα του Θεοῦ, ιδεα του αγαθου. В одном месте он объясняет это так: если представить центр света или солнце и вокруг его сияние, потом взирать оком на сей свет, то как свет солнечный не только сообщает жизнь сотворенным существам, но и видение оку: так и в духовном мире солнце есть Бог, свет – идеи, которыми в мире все живет, и разумные существа познают Бога и вселенную. Так высшая и первая из идей есть идея о Божестве; далее различаются другие идеи, происходящие из нее и изображающие ее. Платон показывает даже число их. Высочайшее, говорит он, есть Божественное, и ближайшее к нему суть идеи о совершеннейшей мудрости, высочайшем совершенстве воли и красоте: σοφόν, δικαιον, καλόν. От этих идей, относящихся к духовному действованию, Платон отличал в уме Божием и в уме человеческом как бы второстепенные идеи, центральная идея которых есть идея о вселенной, и те честные идеи, в которых она развивается. Пока душа состояла в близком соотношении с Богом, она наслаждалась созерцанием высочайших идей Божественного Ума; человек в период предсуществования души, имел верные понятия о предметах Божественных и об устроении вселенной. Теперь, когда душа находится в состоянии падения, или самозабвения, все это только припоминается ею по частям и в виде темном. Итак, у Платона находим верные понятия о действовании ума, о его, так сказать, содержании, – области идей и состоянии, в котором находиться человек, когда погружается в эту силу. Далее в превосходном разговоре своем Федон Платон рассуждал о бессмертии души, и подтверждал это многими логическими доказательствами; не все они верны и тверды, но те, которые заимствованы из духовных свойств души, довольно основательны. Таким образом Платону более всех можно отдать честь за то, что у него образовалось полное умозрительное учение о душе. Аристотелю обязана более эмпирическая, нежели рациональная Психология. О Епикуре и Зеноне нечего сказать; первый только унизил истинные понятия о душе. В Стоической школе умозрительные понятия о ней были не верны, нет мысли о нематериальности и бессмертии души, а встречаются мысли противоположные. Во времена скептиков, при переселении философии в Рим, повторялось только то, что раскрыто было во времена Платона и Стоиков.
В школе Неоплатоников сколько упали эмпирические исследования о душе, столько возвысилось вышеопытное познание о ней. Неоплатоники распространили и утвердили учение Платона о душе. Особенно у Плотина, основателя Александрийской школы, находим доказательства простоты души, более твердые, чем у самого Платона; они имеют силу до настоящего времени. У Неоплатоников есть также предположение о силе ума и особенно об отношении его к своему Началу. Как Начало всего существующего есть Ум Божий (νοῦς), так и в человеке дух есть начало жизни человека, ниже его душа, оживляющая и движущая телом. Возвышение до созерцания истины есть источник истины; это действие называется у Неоплатоников ἄπλωσις, – совершенное отрешение от чувственности, погружение в самих себя, приведение себя в покой и единство для созерцания Верховного Начала. Наконец в этой школе дополнены доводы бессмертия души. Таким образом, в Александрийской школе немало сделано для Умозрительной Психологии.
Чистые и возвышеннейшие понятия о душе находим у отцов Церкви, как-то: о невещественности ее, высших силах – уме и совести, об отражении образа Божия в духе нашем, о первоначальном состоянии человека, будущих наградах и наказаниях. Многие истинные понятия о сем предмете взяты отцами и учителями Церкви из учения Платона.
У схоластиков Умозрительная Психология не получила нового расширения и подкрепления: она была у них, как бы, привходящею. Но и в темные времена мистики имели чистые понятия о душе. Они занимались исследованием не временного только бытия и действий души, но и вечного бытия ее; старались указать лестницу постепенного восхождения человека к Богу. Декарт, преобразователь философии, поставил новые задачи для Умозрительной Психологии, обратив особенное внимание на строгое различие духа от материи, души от тела. Существенным свойством духа он признавал мышление, а свойством материи – протяжение, то есть, раскрыл совершенную противоположность души и тела. Когда же он строго отделил мысленную сферу от материи, то возник вопрос: как возможно соединение столь противоположных существ, каковы душа и тело? Вследствие сей противоположности, прежняя гипотеза о физическом влиянии души на тело и тела на душу была отвергнута. Декарт проложил новую дорогу, а Малебранш образовал новую гипотезу causarum occasionalium, seu assistentiae divinae, по которой душа действует своим порядком, а тело своим, мысли развиваются из мыслей, движение происходит из движения; Бог же, объемлющий все Своим могуществом, исполняя, так сказать, волю души, производит в теле точно те движения, каких требует действие души, и в ней производит точно те впечатления, какие сродны с впечатлениями чувственными.
От современных им философов, следовавших эмпирическому направлению, Умозрительная Психология не получила почти ничего, кроме ослабления.
После Декарта, в системе Спинозы отвергнуто много здравых понятий о душе, и образовалась новая гипотеза для объяснения связи души с телом. В системе его все уравновешено, сфера духовная и материальная не обширнее одна другой; всему, что происходит в духе, есть соответственные действия и в теле, и всему, что происходит в теле, соответствуют представления и мысли в духе, между тем дух и материя различны. Из движения не может родиться мысль, равно как и из мысли не может произойти движение; и так мысль и движение происходят своим порядком. Сообразность их происходит вследствие предуставленного порядка. Как в существе Бесконечном мышление и протяжение совершенно безразличны, одно проникается другим, протяжение (expantion) есть проявление мышления (cogitation), мышление есть сознание протяжения: так и в производных существах то и другое совершенно равновесно, соответственно, душа есть сознание тела, а тело есть проявление души. Так гипотеза о предуставленной гармонии (de praestabilita harmonia) в первый раз является в системе Спинозы. Прочие его мнения о душе заключают в себе отрицание истинных о ней понятий.
Лейбниц первый отделил Умозрительную Психологию от Опытной, хотя и не совсем строго, что сделано уже Вольфом. У Лейбница находим новые суждения о существе души, состоящие в том, что она есть совершенная монада, не сложная, простая; главный и существенный ее характер состоит в том, что она есть сила представляющая, в которую не входит ничего внешнего; ей сообщена от Творца безмерная сокровищница представлений (abyssus, fundus animae). Все, что вне ее, она может вообразить в самой себе, все это положено в ней, как бы, в закрытом виде (involute), но в течение действительной жизни она должна развить свои представления и возводить их к свету сознания. По его учению, душа есть, как бы, храмина, не имеющая окон, в которую нужно вносить свет; в каком угле храмины, в какой части самой себя душа более живет, та часть освещается и раскрывается в ясных представлениях. Как в природе все неразрывно связано, так в совокупности представлений, сообщенных душ, все состоит в связи, так что, если бы доставало бодрственности и деятельности ее, то она могла бы по одному звену сей цепи перебраться ко всем; в том только дело, что в какой части самой себя живет душа, такого рода представления она извлекает из себя. Сходно с этим Лейбниц объясняет и отношение души к телу. Для души нет надобности заимствовать что-либо от тела и от вселенной; вследствие простоты ее это и невозможно; невозможно, чтобы что-либо из чувственного мира вторгалось в нее. Но премудрость Божия поставила в строгое согласие течение причин физических с течением мыслей и желаний души. Кто куда во вселенной поставляет себя, такую сферу вселенной и обводит вокруг себя; хотя мир один, но для всякого свое небо и своя земля; на какой степени кто стоит, с какой точки зрения смотрит, в каком отношении ставит себя ко всему, смотря по тому открывает в себе разные стороны мира. Итак, причина гармонии между душой и телом заключается в мудром устроении Божием и в нашей душе. Тогда как у Спинозы свобода отрицалась, Лейбниц умел так уточнить свою гипотезу, что свобода души представлялась неприкосновенною. Впрочем, Лейбница занимает не столько отношение души к Богу, сколько ко вселенной. Monades sunt effulgurationes Monadis primitivae, вот что говорит он о происхождении души от Бога. Что касается до состояния ее по смерти, то этот вопрос оставлен Лейбницем, как относящийся к Богословию, и вообще он весьма слабо был рассматриван философами этого времени. Как Платоновы понятия о высших способностях души и о нравственных силах оставлены без внимания, то и Психология не имела важной подпоры к утверждению бессмертия души.
