Глава 1
На невысоком плато над рекой росло дерево. Корнями оно ухолило в скалы, но даже в столь сухой почве было способно выжить… Каждый год на его ветвях появлялись новые побеги, а осенью листья ярким кровавым ковром застилали землю вокруг.
Я помню это плато… И помню это дерево, потому что это самое яркое воспоминание, которое она мне подарила. Я никогда не верил людям, не верил судьбе… Но однажды моя дорога привела к ней, и я познал, что есть кроваво-пурпурный закат среди багровых листьев. Она показала мне его, как и разницу между настоящей болью и её иллюзией.
Для неё я был лишь мальчишкой, который однажды ступил на порог её жизни, вошел в дом её души, и поселился в его сердце.
Мой дом… Моя душа… Моя Ханна…
*************
— Госпожа… Нам пора!
Я сидела в машине и смотрела на детскую площадку. Солнце ярко освещало небольшой участок, ограждённый живой изгородью. Там среди весенних лучей бегало моё солнце.
— Подожди! — мой голос осип, из-за комка в горле, что словно выжег гортань дотла.
— Но председатель велел вам приехать к ужину вовремя, госпожа!
Я посмотрела на водителя, что нервно бросал на меня взгляды через зеркало заднего вида, и от чего-то был испуган. Верно боялся, что мой муж опять изобьет его за то, что мы сюда приехали.
Я отвернулась от него, чтобы ещё раз взглянуть на свою девочку. Она бегала за мальчишкой, и пыталась отобрать у него один из воздушных шаров. Каштановые волосы отливали медью в солнечных лучах, а маленькие ямочки на щеках совсем разрумянились.
— Поехали…
Я надела солнцезащитные очки, и пыталась восстановить дыхание. Девять лет! Девять долгих лет прошло с тех пор, как её отобрали у меня! Девять лет я словно вор, пытаюсь украсть хотя бы десять минут из жизни собственной дочери, чтобы ощутить что я всё ещё её мать…
Какова стоимость твоей жизни, если за собственное существование расплата тебе лишь боль? Видимо слишком высокая, если даже имея столько денег, являясь дочерью одного из самых богатых людей страны, ты не можешь купить себе свободу!
Она выросла… Слишком выросла и, наверное, вряд ли знает о моём существовании. Ведь как можно запомнить мать, которая подержала тебя на руках всего пять минут?
— Госпожа Ханна?! Вы в порядке?
Я и не заметила, как расплакалась, но ничего! Лживая улыбка исправит всё!
— Следи за дорогой, Хван!
— Да, госпожа!
В кармане моего кардигана завибрировал телефон, и я уже знала, кто мне звонит. Поэтому достала его и подняла трубку.
— Ханна! Где ты шляешься? Ты хоть понимаешь, что это не просто ужин!!!
— Чон Сок! Я…
— Я тебя предупреждал, если ты не прекратишь это, я отправлю Саю так далеко, что ты уже никогда не сможешь ее увидеть!
— Не смей мне угрожать!
— Я жду, милая… с нетерпением тебя! — это было сказано сквозь звериный оскал, который проступал на его лице каждый раз, когда он так говорил.
Я отключилась, и прикрыла глаза. Если бы можно было, я бы и уши попыталась заткнуть…
— Приехали, госпожа!
Хван вышел и, открыв передо мной дверь, застыл у машины с опущенной в поклоне головой.
— Иди к своему хозяину и доложи, что я спущусь в зал через пол часа!
— Госпожа… — Хван поднял на меня умоляющий взгляд, но я лишь прошла мимо него, и свернула на гравийную дорожку, что вела на задний двор.
Дом, который отец подарил нам, как свадебный подарок, был столь же холоден и без жизнен, как и мой брак. Не может человек быть счастлив, когда его жизнь и любовь измеряется в денежном эквиваленте. Да, можно любить деньги, и не обращать внимания ни на жизнь, ни на любовь! Но тогда ты станешь их заложником, узником в золотой клетке постоянной жадности.
Я поднялась по каменной лестнице на второй этаж и вошла в широкий коридор, который был обставлен вазами. На стенах с обеих сторон висели дорогие картины, а под моими каблуками стучал начищенный паркет.
Это моя клетка! И мне никогда не сбежать из неё! Никто не в силах вытащить меня из холода, что сковывал меня каждый раз, когда я входила в стены своей комнаты. Каждый раз, когда смотрела на себя в зеркало, и видела лишь отражение молодой женщины с глазами старухи — уставшими и болезными. Идеальная кожа лица, пухлые губы, густые черные ресницы, и пустые глаза… Это моё отражение в тридцать три, а что станет со мной завтра? Какой я буду, продолжая жить вот так?
Не уверена, что хочу это увидеть…
— Ты переходишь все границы, дорогая!
Он пришел, когда я стояла в гардеробной и надевала серьги. Если бы я не знала, что меня сейчас ждёт, наверное, не улыбалась бы как безумная.
Я посмотрела на его отражение в зеркале, провела взглядом по фигуре, остановилась на лице. Высокий, подтянутый мужчина с проседью у висков, и ровными чертами лица. Верно он был бы даже красив, ели бы не то, кто он.
— И я рада тебя наконец увидеть дома!
Я обернулась и ровно встретила сощуренный взгляд, который тут же остановился на моём наряде.
— И это ты называешь нарядом жены председателя компании? — Чон Сок скривился, и отвернулся.
Я же ничего в красивом красном платье зазорного не видела. Мне не пятьдесят, чтобы на ужин с его директорами надевать ханбок и передник, учитывая количество прислуги, водителей и охраны в этом каменном гробу!
— Переоденься! — он начал шарить по шкафам, выбрасывая оттуда платье за платьем, пока не вытащил тёмно-синий брючный костюм и буквально бросил мне его в лицо.
Я прикрыла глаза и хохотнула.
— Ты жалок, Чон Сок… Твои шлюхи тоже на закрытые приемы такое надевают? — мой хохот стал громче, и я знала, что вскоре я перейду черту.
В два шага этот человек оказался рядом и схватив меня за лицо, больно сжал, буквально шипя сквозь зубы.
— То шалавы, а ты… — он впился в мои губы, и грубо притянул. — Жена, Ханна! В этом разница!
Я вырвалась и вытерла лицо тыльной стороной ладони, подняла с пола вешалку со злосчастным костюмом и вышла вон.
Жена… Уже в спальне ч расхохоталась в голос, и знала что он это прекрасно слышит. Жена? Кто? Я?
Смешно! Мерзко, смешно и отвратительно слышать это из уст человека, который способен лишь произнести эти несколько звуков, но сделать из них настоящую пустышку!
— Чего встала!
Я с размаху бросила тряпки на пол, да так, что вешалка отлетела в стену и деревянная ручка проделала вмятину в стене.
— Знаешь… Я устала… — мой тихий голос повис в воздухе и я услышала, как он начал подходить сзади.
Поэтому я резко развернулась и со всего размаху залепила ему по лицу. Хорошо выбритая кожа быстро краснела, а кожа наливалась кровью. Удар у меня до сих пор хорош.
— Не смей! Слышишь! Больше никогда не смей ставить меня вровень со своими шалавами! Если ты не прекратишь это…
— То что? Что ты сделаешь?
Он оскалился и расхохотался:
— Я продам акции своего фонда, Чон Сок! Продам то что у меня осталось от погибшего отца, и заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще посмел взглянуть в мою сторону!
— Валяй, женушка! — он потер ушибленное место, а я приготовилась услышать единственный аргумент, который он приводил в любом из наших скандалом. — Сая первым же рейсом улетит из Кореи… Ты ведь это сознаешь?
Я так устала… Мне стало настолько противно, что мой ребенок словно разменная монета, что решилась на это! Блеф? С этим человеком весьма опасно блефовать! Я должна сама поверить в то, что сейчас скажу, иначе это будут лишь пустые слова, которые принесут боль только мне.
— Увози! — мой голос был пустым и безжизненным. — Она всё равно думает, что сирота! Поэтому я ей не мать…
Чон Сок в начале нахмурился, а потом на дне его глаз я увидела это — понимае того, что я не врала. Ведь отказывалась от собственного ребенка впервые за все девять лет!
— Лучше тебе увезти своих дружков на ужин в дом кисен, дорогой… Твоя жена! — я сорвала с себя вначале колье, а потом и серьги, — Больна! Она не в состоянии принимать гостей! Поэтому в борделе вас обогреют лучше…
Я обошла его и схватив кардиган и сумку, вышла из комнаты, миновав коридор, и уже набирая номер Хвана.
— Госпожа? — голос парня был удивлённым, ведь его рабочий день уже закончился, и я сама его отпустила домой
— Езжай немедленно обратно!
— Госпожа, я не могу! Простите, но я выпил!
— Что?! — я остановилась на ступеньках, и застыла.
— Прошу простите, но вы меня сами отпустили, и я поехал к друзьям!
— Хван!!! Мне нужен водитель, или ты хочешь чтобы я сама села за руль без прав? Живо сюда!!!
— Он не может! — я вздрогнула услышав совершенно чужой и незнакомый голос. — Но если вы согласны, я отвезу вас!
— Это что ещё за номер? — я скривилась в удивлении и посмотрела на экран телефона. Я точно звонила своему водителю.
— Так как? Мне приехать? — глубокий тембр, но голос молодой.
— Вы кто вообще?
— Ваш водитель на час, госпожа! — было мне ответом, и я буквально увидела как этот незнакомец ухмыльнулся.
За спиной хлопнула дверь, поэтому времени не было совсем. Если я не уйду сейчас, он силой заставит меня остаться на ужин, или свяжет, чтобы я не рыпалась.
— Хорошо! — я быстро прошла через сад, и вышла к заднему выезду. — Я жду на парковке у парка. Машина же при вас?
— Да, госпожа! — это уже был Хван, который так нервничал, что даже голос дрожал.
— Хван! О том, что ты взял служебную машину и поехал девочек цеплять, мы поговорим потом! Где этот…
— Дан уже въехал! Госпожа, а председатель…
— Со мной всё хорошо! Но с тобой у меня будет отдельный разговор, болван!
Я поставила трубку, и крадучись вышла, как вор из собственного дома. Сейчас вся охрана была в центральном доме, поэтому несколько минут в запасе у меня было.
Пока шла сквозь сумерки парка, за которым, словно прятался наш дом, всё думала. Неужели отпустил? Неужели эта тварь поверила мне, и теперь я хоть немного смогу вздохнуть спокойно.
У самой дороги поправила кардиган и достала сигареты, да так и застыла, потому что у моих ног со свистом затормозил мой красный "BMW", а из дверей вышел парень в кожанке, рваных светлых джинсах и майке.
Он открыл пассажирскую дверь со своей стороны, и посмотрел в упор на меня, при этом оглядев с ног до головы.
— Ваша машина подана, госпожа! — и ухмылка… Именно такая, которую я себе представляла.
**********
Я валялся в траве и жевал спичку. Это было трудно, просто лежать и ни о чем не думать. Совершенно ни о чём, но тут мне вспомнилась одна из теорий, которую однажды мне озвучила мать.
— У вас, у мальчиков всё просто! — смеялась она. — Вытащил нужную коробочку с пустотой и всё. Ни мыслей, ни тревог, сплошной покой. У вас всё в этих коробочках, а у девушек всё в беспорядке, поэтому они часто связывают всё воедино. И в этом наша прелесть, сынок. Девушка никогда не перестанет чувствовать, связав вкус яблока с тысячей воспоминаний.
Мама… Почему же ты сама никогда не связывала меня со счастьем? Неизменно в твоих глазах я видел лишь грусть, когда ты смотрела на меня.
— Эй, Дан! — Ной заорал как резаный, и я поднялся и прикрыл глаза от солнца, посмотрев на вход в мастерские.
— Даниэль!!!!
— Опять припёрся на мою голову! — я встал и отряхнувшись, поднял газонокосилку.
— Ну чего?! Что опять?!
Я вышел на скошенную тропинку и присмотрелся. На подъездной дорожке стояла чёрная тонированная "тойота". Когда я уже подходил, из неё вышел мужчина в костюме и поклонился мне.
— Господин Ли!
— Сколько раз я просил не делать так?
Я всучил в руки Ною газонокосилку, и стянул с рук перчатки, смерив этого посланника ада злым взглядом.
— Простите, но…
— Что?
— Ваша мать, сегодня утром скончалась в центральной больнице Каннама. Мне жаль…
Ровно тридцать секунд эти слова прокручивались в моей голове, пока не открылась та самая коробочка… Пустота…
Я прикрыл глаза в попытке устоять на месте. Я знал, что рано или поздно эта семья её уничтожит.
— И естественно на похорон мне не попасть? — мой голос стал подобен шепоту.
— Я сожалею, господин! Но это последняя воля госпожи Ли! Вы не должны раскрывать свою личность, пока завещание не вступит в законную силу.
— Дан… — Ной положил руку мне на плечо и сжал.
Я смотрел в глаза единственному человеку, что знал о моем существовании, и который в итоге и сказал мне то, чего я уже давно ждал. Они бы не оставили её в живых. Ни за что, зная что она способна уничтожить всю их семью, сказав лишь о том, чей я сын…
