Золотов.
— Мы хотим подать в суд на нашего папу! — звонко произносит мальчик лет семи, усевшись на кресло в моем кабинете.
Рядом с ним полагаю брат. Несложно догадаться, ведь они очень похожи и одного возраста. Двойняшки.
— И что же папа сделал такого, раз вы решили пойти на крайние меры? — еле сдерживаю смех.
Я — успешный юрист, оценивающий свою работу по достоинству. До этого момента считал, что в жизни меня уже ничем не удивить. Поспешил, оказывается.
— Он нас ни во что не ставит и обзывает маму, — хмурит брови мальчик.
Ему жарко сидеть в помещении одетым. Бойкий сорванец расстегивает курточку и, стянув ее, отбрасывает на спинку кресла.
— Это уже аргумент, — подыгрываю я. — И где сейчас ваша мама?
— Она варит мыло и у нее трудные времена, — продолжает утвердительный разговор мальчик.
— А твой брат? — перевожу внимание на вспотевшего, но так и не шевельнувшегося мальчугана. — Почему молчит? Он немой?
— Не, — улыбается мне беззубым ртом, а брата пихает под бок. — Он просто стесняется.
Тот второй вздрагивает и, повторяя за братом, натужно пытается улыбнуться. Демонстрирует мне наполовину выросший передний зуб.
Какими бы благородными ни казались стремления вот этих «клиентов», поведение мальчиков считаю неправильным. И в первую очередь в этом виноваты родители.
Насчет отца все более-менее ясно, он кретин. А как насчет горе мамаши? Трудные времена у нее?
Хм… это она еще со мной дел не имела и с другими соответствующими инстанциями.
Беру листок из стопки бумаги для принтера и ручку. Подаю мальчику.
— Пишите заявление в свободной форме, — отвлекая бдительность, продолжаю выяснять. — Как вас зовут?
— Меня Иван Алексеевич, — произносит бойкий, — а он, — указывает пальцем на скромного родственничка, — Дима.
Наваливаюсь локтями на стол.
— Хорошо. Иван Алексеевич и Дима мне нужен номер телефона вашей матери.
Мои опасения небезосновательные. На часах почти половина одиннадцатого вечера, на улице уже темно. Время не для детских прогулок по городу.
Кроме того, в моей фирме всякому проходимцу не место. Я согласился задержаться на работе из-за звонка от некого бизнесмена Дроздова, который упросил за любые деньги помочь ему отсудить металлургический завод, но вместо солидного клиента вынужден терпеть двух.
К слову, за семейные тяжбы галдящих супругов я не берусь, слишком мелкое занятие для меня и убыточное.
Иван Алексеевич игнорирует просьбу насчет контактов матери, нацарапав корявыми буквами«Зоявление», возвращает листок. Оборачивается к Диме и что-то шепчет ему на ухо.
Брат безропотно кивает, расстегивает карман на курточке и выгребает две помятых купюры номиналом в сто рублей и копейки. Трясущейся ручонкой кладет мне на стол.
— Что это? — вскидываю бровь.
— Оплата услуг, — объясняет смелый.
— А ты в курсе Иван, что тридцать минут моей консультации стоит восемьдесят тысяч, — наспех подсчитываю вознаграждение, что предложили они. — А вы здесь сидите уже сорок. Будьте любезны оплатите время и предоставьте мне семьдесят девять тысяч семьсот семьдесят шесть рублей.
По задумчивым лицам мальчуганов понимаю, что они даже считать до этой суммы еще не научились.
— Но у нас больше нет… — растерянно бормочет Иван. — Значит, вы нам не поможете?
— При всем уважении, — отрицательно мотаю головой.
Маленький Дима от расстройства чуть не плачет, но так как он мужчина старается сдержать слезы.
— Пойдем Вань… — понуро соскальзывает с кресла.
Его брат тоже расстроился. Снова надевает куртку.
— А, ну-ка, стоять, — строго приказываю. — Куда собрались на ночь глядя? Я вас не отпущу. Передам только родителям!
Мальчишки почуяв, что запахло жареным, переглядываются и, не сговариваясь, срываются из кабинета.
Я встаю следом и бегу за ними.
Время позднее. В конторе остался только я и личный охранник.
Мальчики оказываются на удивление шустрыми. Успеваю схватить Ивана, но он, взвизгнув, пинает меня в болевую точку, расстегивает на ходу одежку и ловко изворачивается. В моем сжатом кулаке остается только его курточка.
На самом выходе ору охраннику:
— Сильвестр, закрой дверь и не выпускай их!
Кажется, кто-то очень захотел в детский дом!
Охранник четко выполняет приказ и блокирует выход прямо перед носом сорванцов.
— Дядя отпусти! Дядя отпусти! — хором кричат они.
— Вам нельзя гулять одним в такое время, — ругаюсь я. Но судя по храброму поведению мальчишек, это не первая их ночная вылазка. — С меня хватит, я вызываю полицию!
— Пожалуйста, не надо, — сложив ладошки в умоляющем жесте, упрашивает Иван.
По логике и гражданскому долгу я обязан вызвать соответствующие органы, однако мне искренне жаль мальчишек. Дети не виноваты, что у них родители болваны.
Глубоко вдохнув, мысленно отсчитываю до десяти, чтобы справиться с лишними эмоциями.
Своих детей у меня нет, и глядя на проделки двойняшек, я в который раз убеждаюсь, что лучше до конца дней оставаться холостяком свободного полета!
— Ладно, — сдаюсь, — где вы живете?
— Здесь недалеко, — от напряжения вытягивается по струнке Иван.
— Я отвезу вас домой.
Набрасываю ему на плечи куртку.
— Мы сами дорогу знаем…
— Это не обсуждается.
Я крайне зол и больше всего на свете мне хочется посмотреть в глаза неблагополучным родителям. Других слов у меня нет. И даже факт, что дети выглядят чистыми и ухоженными положения не меняет.
Под чутким наблюдением Сильвестра вывожу мальчиков на улицу. Идем на парковку.
Специальных детских кресел у меня и в помине нет, но думаю, мальчишки потерпят неудобство. Это не самое страшное, что может приключиться в жизни. Располагаю детей позади в салоне. Усаживаюсь спереди, а Сильвестр занимает место водителя.
Предусмотрительно блокирую все двери. Совершенно не удивлюсь, если эти юркие щеглы задумают выпрыгнуть из автомобиля на каком-нибудь светофоре, пока горит красный.
Иван подсказывает нам маршрут.
Мальчишки преувеличили насчет «недалеко». Путь лежит чуть ли не на противоположный конец города. Остается только «восхищаться», как они сумели добраться до офиса.
И если честно, выяснять подробности не хочется. Я жутко устал.
Да и к тому, надеюсь, что вижу двойняшек в первый и последний раз.
Из центра едем в спальный район. Он считается хорошим, для семейных пар в основном. Все дома там новостройки.
Тормозим по нужному адресу.
Мальчишки были против, но я настаиваю на том, чтобы проводить до квартиры. Внутри меня, где-то под ребрами кипит возмущение. Выходим из машины.
Дима достает ключ и открывает подъезд. Всей троицей шагаем на второй этаж. Не слишком высоко взобрались.
Опередив меня, Иван подбегает к своей двери и, привстав на носочки, тянется к звонку. Я успеваю оценить планировку дома.
Судя по расположению дверей, мальчишкам досталась большая трехкомнатная квартира, а я в глубине души рассчитывал, что приведут они в какую-нибудь собачью конуру. И не сюда, а на самую злачную окраину.
Вскоре дверь открывается.
По ту сторону я вижу тучную пожилую женщину.
— Явились, — раздраженно шипит она.
Но следом заметив меня, вдруг меняется в лице. Ее выражение искажается в скорбной маске горести.
— Ооой, детоньки мои родные, — блажит она. — Слава богу, вернулись живы здоровы! Все глаза выплакала, пока вас ждалааа….
Успеваю осмотреть клочок ремонта в прихожей. Он свежий и добротный, мебель качественная, современная.
Запустив мальчишек, шагаю в дом, но дальше коврика не захожу. Да, видно, что тут живут далеко не нищие люди, но меня смущает общий бардак в доме. Здесь все как-то захламлено коробками, игрушками и непонятным барахлом.
Пожилая дама с растрепанной седой копной на голове звучно рыдает, хватается за сердце, изображая передо мной жертвенность.
— Вы мать? — морщусь я.
Ту аж передергивает. Она на секунду перестает голосить и начинает креститься.
— Упаси господь, я всего лишь бабушка!
Бабушка тоже родственница и за неимением других я хочу как следует пропесочить ее, несмотря на возраст!
Неожиданно у меня за спиной раздается скрежет замка, но дверь не заперта. Через секунду она открывается.
Я недовольно оборачиваюсь и…внезапно ощущаю какой-то неимоверный огонь, вспыхнувший у меня под кожей. Я отлично знаю эту молодую женщину, что от изумления замерла возле порога так и не решаясь войти.
Нина — аферистка и обманщица. Не хватит всех оскорбительных прилагательных, чтобы охарактеризовать ее личность!
— А что здесь происходит? — еле слышно бормочет она.
Ниночка…встречи с тобой я ждал меньше всего.
Оказывается, даже наш большой город может быть тесным.
— Ты у меня спрашиваешь? — скрещиваю руки на груди, а после оборачиваюсь к мальчикам. — Это и есть ваша мать?
— Самая лучшая мамулька в мире! — вскрикивает Иван, который уже схватился за веник.
Он крепко нашкодил и теперь хочет добиться расположения среди родственников. Его тихушник брат незаметно ускользнул на кухню. Я слышу, как льется вода в раковине. Посуду взялся мыть, наверное.
— Отлично Иван, — говорю без ноты доброжелательности, — просто супер! А знаешь, я почему-то не удивлен и…
Не успеваю закончить с речью. Нине наскучило топтаться на лестничной клетке, а может, она до жути перепугалась за детей, женщина решительно шагает в квартиру, случайно толкнув меня плечом.
— Объясните же, ну! Почему я должна приходить с работы уставшей, и еще клещами вытягивать из вас слова!
Женщина вертится по сторонам и не фокусируется на ком-то конкретном. Думаю, ее посыл был адресован всем.
В какой-то момент наши взгляды встречаются. Я нахожу в Нине слишком много красоты и притягательности, к сожалению.
— Твои дети… — начинаю было рассказывать, все как есть.
Нина вместе с бабулькой стоят передо мной, а там поодаль, за их спинами маячит Иван, активно жестикулирует при этом, не проронив ни слова, намекает мне, что если взрослые узнают правду, малому будет нелегко.
А я все-таки юрист…адвокат…
Так и быть про несостоявшееся заявление промолчу.
— … Твои дети разгуливают по темному городу совсем одни. Как это возможно?
Женщина вздыхает. Она явно вымоталась, судя по внешнему виду и чуть покрасневшим глазам. Да…целый день варить мыло трудно. Должно быть. А раньше Ниночка работала на серьезных людей, бизнесменов.
— Ребятки у меня активные, — вздыхает Нина и подобно той старушке грустно прячет взгляд, — сбежали, а бабушка не усмотрела. До свидания…
Нина подходит ко мне и прикасается ладонью к моей спине. Надавливает, явно дает понять, чтобы я развернулся и убирался прочь из квартиры. При всем эта ведьма еще куксится, показывая, как сожалеет проделкам детей.
— И это все? — вопрос сам собой срывается с моих губ.
Я, можно сказать, спас ее детей от опасности! Какого черта?
Нина на секунду призадумывается.
— Ах, конечно, спасибо вам и до свидания.
Похоже, не только я совсем не рад нашей внезапной встречи. Нина тоже совершенно меня не ждала. Она хоть и пытается сохранять невозмутимый вид, но я отлично замечаю, как румянец тронул ее щеки.
Нина старается быть равнодушной, однако я понимаю, что женщина шокирована и смущена. Она притворяется перед родными, будто меня не знает. Ничего страшного. Зато я успел заметить насколько Семенихина скверная хозяйка.
Не сопротивляясь желанию Нины, шагаю за дверь, прикидываясь, будто согласился с ее волей.
— Я обязательно проведу с сыновьями строгую беседу, — держится за дверную ручку и только мечтает, как бы поскорее захлопнуть дверь.
Смотрю на эту бессовестно симпатичную женщину, потом на детей. На мелких мне по большому счету плевать. Впрочем, и Нина…сплошное разочарование…
Замечаю, как на губах женщины промелькнула победоносная улыбка.
— Не только ты поговоришь с детьми, но и служба опеки.
— Что? Я не ослышалась? — изумленно хлопает глазами.
— Нет.
Ниночка хмурит лоб до маленькой морщинки между бровей. Не сводя с меня пристальный взгляд, шагает из квартиры. Плотно прикрывает дверь за собой.
— Послушай, Макс, — шипит она.
— Ты, наконец-то, вспомнила мое имя?
— Оно теперь будет сниться мне каждую ночь в кошмарах. Да, ты меня пугаешь, потому что имеешь огромный вес в обществе, но клянусь, если задумаешь навредить мальчишкам, я позабуду всякий страх и устрою тебе небо в алмазах!
Нина никогда не плывет по течению, а всегда предпочитает бороться. Границы Семенихиной неведомы, пусть и она пытается сейчас прикинуться интеллигентной.
Дотрагиваюсь до ее хрупкого плеча, но женщина тут же одергивается, словно я огонь.
С первого этажа доносится хлопок подъездной двери и звук тяжелых шагов. Вскоре замечаю мужчину, поднимающегося по ступеням. Он был мне совершенно неинтересен, пока не остановился возле нас.
— Что? — раздраженно посылаю пришлому.
Этот мужик полноватый, среднего роста, бритоголовый. У него крупные черты лица, заплывшие и, вообще, он вызывает не лучшее впечатление. Особенно по небрежной одежде, несвежей.
— Я не понял! — возмущается, глядя на Семенихину.
— Лёш, — устало бормочет, — это с работы…
Это…
— Быстро в дом, женщина! Я не потерплю ночных разговоров и сам их решу! — командует.
Даже любопытно. Каким образом?
Нина, пользуясь случаем, юркает за дверь. Я, весь во внимание устремляю взгляд на мужчину.
Очевидно, он и есть тот герой, на которого пытались заявить в суд мальчики.
Оставшись один на один со мной и убедившись, что Ниночка в доме и его не видит, Алексей теряет былой запал.
— Не ходи сюда, — буркнув, спешно разворачивается и тоже прячется в квартире.
Для надежности запирается изнутри.
Не слишком-то и хотелось связываться с такой семейкой. Роль доброго спасителя точно не для меня и теперь я в этом удостоверился. Так что не стоило и начинать.
Возвращаюсь на улицу. Сажусь обратно в машину. Там меня уже заждался Сильвестр.
— Прикажете ехать домой? — говорит охранник.
— Пока нет.
Авто припарковано во дворе.
Окна из квартиры Семенихиных как раз выходят на наш автомобиль.
Загорается свет в одной из комнат. К стеклам приближается Ниночка и торопливо задергивает шторы. Что сейчас творится внутри разглядеть невозможно, однако лучи от лампы падают так, что видно очертание женщины. Как в театре теней.
Фигура Нины все еще в комнате. Через пару секунд к ней вваливается, судя по всему, Алексей. Жаль, что звуковое сопровождение не предусмотрено, иначе я бы отправил Сильвестра в ближайший круглосуточный магазин за попкорном.
Тонкая Ниночка, осунувшись, хватается за голову, а возле нее, как черный коршун кружится Алексей. Догадываюсь, что он скандалит, рьяно размахивая своими ручищами. Так Алексей пытается доказать лидерство и главенство в семье, а может, я испортил настроение мужчины.
Впрочем, с характером Ниночки… Ни один нормальный человек с ней не уживется.
В соседней комнате, имеющей в довесок застекленную лоджию, тоже вспыхивает люстра.
Вскоре стеклянные створки лоджии ползут в стороны, а из открытого промежутка маячит детская макушка с каштановыми волосами.
— Оставайся в машине Сильвестр, — предупреждаю и выхожу из салона.
В душу закрадывается подозрение. Или же я не привык иметь отношения с контингентом подобным Ниночке?
И, тем не менее шагаю к дому.
На улице начало весны и снег на участках еще сохранился. Рыхлый и грязный. Вообще, это время отлично показывает всю свинскую сущность людей, обнажая мусор, выкинутый из окон.
Там, где живу я, подобного хаоса нет, оттого становится брезгливо.
Но я все равно замираю под лоджией.
— Дядь, а дядь? — спрашивает мальчик.
Они с братом как двое из ларца одинаковых с лица. По смелому выходу могу предположить, что разговаривает со мной Иван. Дима в такой ситуации бы спрятался под кровать и носа не показывал.
— Что случилось, Иван Алексеевич?
— Я видел по телевизору репортаж, в котором говорили, что ты крутой.
Действительно, было такое. Я согласился дать интервью местному каналу, в качестве дополнительного пиара своей фирмы.
— Это правда.
— Тогда почему ты отказался помочь? — его голос звучит воинственно. — Почему все вокруг смеются и только моя мама плачет?!
— Нина взрослая женщина и поверь, она знает, что делает.
— Да? — корчит рожицу Иван. — Ну, тогда держи!
Мальчик привстает на цыпочки, и немного навалившись на лоджию, кидает в меня целлофановый пакет, наполненный водой. Все происходит так быстро, но я успеваю дернуться и шагнуть в сторону. Пакет падает рядом на землю, чуть обрызгав мои брюки.
— Мелкое исчадие! — ругаюсь. — Ты хоть соображаешь, в кого решил кидаться? Я не твой отец и со мной такие шутки не пройдут!
— А я и не шутил! — крикнув, показывает язык, а потом снова задвигает створки лоджии.
Я, в свою очередь, тоже разворачиваюсь, иду в машину. Слишком много Семенихиных я вытерпел для этого вечера.
Еду на противоположный конец города, в элитный район, в свою комфортабельную квартиру, возвышающуюся чуть ли не под самым небом. Она огромная, функционально обставлена, светлая и регулярно содержится в порядке лучшей клининг компанией.
Здесь много свободного пространства и нет хлама не то, что у Нины.
Это моя холостяцкая крепость.
Сильвестр загоняет автомобиль в подземный паркинг и прощается до следующего утра.
Снимаю пальто и аккуратно отправляю его в шкаф. Переодеваюсь, складывая ровной стопкой вещи. Определяю их в прачечной. Я привык к чистоте и строгости. Мой график расписан почасово, а будущее распланировано на несколько лет вперед.
Принимаю горячий душ, тщательно намыливаюсь, будто хочу смыть с себя остатки Семенихиной!
И тут же вспоминаю, как когда-то поверил Нине и признался в глубочайшей симпатии и жутком голоде до ее тела, а та вертихвостка сначала прикидывалась, что взаимно, а после отделалась от меня по всем фронтам.
Больше я этих ошибок не совершу.
Набрасываю халат на мокрое тело и направляюсь в спальню.
Телефон, что покоится на прикроватной тумбе, гудит вибрацией. Старший брат требует…
— Макс, мне нужно с тобой поговорить.
— О чем? — смеюсь. — Демид, ты женат и твоя жизнь кончена!
— А ты не завидуй, — не лезет за словом в карман. — Я хочу напомнить, что завтра у твоей единственной племянницы день рождения, так что будь добр, исполни свой родственный долг и явись на праздник в роли любящего дяди. Маша очень соскучилась и тебя ждет. Ты же не забыл?
Если честно, забыл и уже записал на завтра две консультации. Надо перенести раз такой случай.
— Конечно, я помню, — вру.
— Подъезжай к трем в наш особняк.
— Всенепременно!
Отключаю звонок.
Рухнув на постель, беру ноутбук и вовлекаюсь в изучение финансовых рынков. Я делаю это каждый вечер, лишь бы чем-то измотать свой мозг, чтобы потом погрузиться в сон без посторонних мыслей.
Например, о пересыхающих реках в Африке или о Семенихиной.
У Ниночки густые каштановые волосы, подстриженные в каре, а глаза такие карие и темные что в них легко можно потонуть, как в омуте… без особого сожаления…
Следующим утром я просыпаюсь без будильника, мои внутренние часы, надрессированные годами, позволяют обходиться без лишних гаджетов.
Первую половину дня посвящаю работе.
Ближе к трем выдвигаюсь из офиса в детский магазин и, не скупясь, подбираю для племянницы лучший подарок из имеющегося ассортимента. Маруся обрадуется и наверняка захлопает в свои маленькие ладошки от счастья, а я, таким образом, заглажу редкие встречи с девочкой.
В назначенный час Сильвестр привозит меня к особняку Грозных. Бываю здесь нечасто, но чувствую себя свободно, почти как дома. Эту благостную атмосферу легкости отлично умеет создавать Юлия, жена брата.
Шагаю по двору, за моими плечами тащит тяжелую коробку охранник.
Захожу внутрь особняка и тут же погружаюсь в ощущение праздника. На первом этаже из колонок доносится ритмичная детская мелодия. Гостиная украшена шарами и мигающими гирляндами. Ребятня вся нарядная, но краше всех Маруся.
Дети выстроились полукругом возле аниматора, нанятой по случаю. У артистки очень яркий голографический костюм, оттого сияющий и бросающийся в глаза. На ней длинный парик фиолетового цвета, а за спиной прикреплены крылья как у феи.
— А теперь будем водить «каравай»! — объявляет артистка.
У меня от ее голоса запекло в груди.
Я даже прищуриваюсь только бы сфокусироваться и понадеяться, что слух меня обманывает. Однако мой приход отвлекает всех от программы, в том числе и артистку. Она тоже оборачивается…
Нину в доме брата я совсем не ждал.
Этот неловкий момент сглаживает Маруся, которая не в курсе тех хитросплетений в отношениях между мной и Ниночкой.
Кажется, племяшка и не воспринимает женщину за человека, а за волшебное существо из сказочных миров.
— Ура, дядя Максим приехал! — вскрикивает Маша. Обладательница самого большого банта на голове и розового пышного платья.
Девочка покидает общий строй и бежит меня встречать.
— С днем рождения, Марусь.
Присаживаюсь на корточки и обнимаю.
На секунду оборачиваюсь к Сильвестру и приказываю поставить коробку с подарком. Громила, пыхтя, ставит, наконец, тяжелую ношу с грохотом и легкой вибрацией по полу.
— Ого, вот это да… — удивляется Маша и спешит развязать ленту.
Ее родители, молча и не скрывая любопытства, подходят к нам.
Особенно мой брат. С Демидом мы никогда не были родственными душами, скорее конкурентными. Причем во многих отраслях жизни.
А Юленька молодец. Сноха достойна уважения.
Маруся стягивает красную ленту. Скрепленные бока коробки тут же раскрываются как лепестки и падают на пол. А внутри сияет глянцем детская игрушечная машина без крыши.
В нее Маруся с легкостью может сесть и прокатиться за рулем по дому или двору.
— Твой первый автомобиль! — презентую.
— Ох…спасибо!
Маруся даже растерялась. Хлопает глазками и широко улыбается.
Ниночка, что все эти минуты стояла в стороне, деликатно покашливает, напоминая о себе.
— Машенька, именинница наша дорогая, идем водить «каравай», а то в моем волшебном расписании заканчивается время…
— Ничего, — вмешиваюсь я, — продлю, если понадобится.
Семенихина поджимает губы. Сейчас она подневольная и вынуждена молчать. Или же ей просто не хочется портить праздник нашей Маруси.
Юля спохватывается.
— И точно! Доченька пошли, — снова вовлекает малышку.
Я и Демид намеренно отстаем в надежде не участвовать во всем этом.
— Ты зачем Семенихину позвал? — тихо спрашиваю Грозного. — Она же так бойко и с гордо задранным носом уволилась из твоего подчинения.
— Верно, — подтверждает. — Несколько дней назад Юля подыскивала аниматора и в этот момент ей позвонила Нина, очень извинялась, но просила занять денег. Посовещавшись, мы предложили Семенихиной подзаработать.
— У нее проблемы?
— Похоже на то. Муж Нины крупно проиграл на ставках, но успел поставить под залог квартиру и дачу. Так что теперь Семенихина бьется изо всех сил, лишь бы не остаться на улице. Ей нужны деньги. Много.
— Ниночка ищет лазейки везде, где можно нажиться?
— Да.
— Тогда почему ты не перекроешь долг… по старой памяти?
— Чтобы Нина, избавившись от проблем, в сотый раз простила этого идиота? Нет уж, все, что касается Алексея, никакого участия к моим деньгам не имеет.
Юля поторапливает нас.
Не очень хотелось, но приходится примкнуть в общий круг. Беру за руку сноху, другой жену Хакимова.
Маруся вся в ожидании стоит по центру.
— Начнем! — произносит Нина, напевая, — как на Машины именины испекли мы каравай…
Без особого энтузиазма тяну длинные слова вместе со всеми, при этом выполняя все нужные движения, связанные с шириной и нижиной «каравая».
В какой-то миг Нина восклицает о выборе и танце, который должна сделать Маруся.
— Хм, — призадумывается Маша. — Дядя Максим, он пришел позже всех!
— Отлично! — подхватывает идею Ниночка и, вскинув бровь, поглядывает на меня с долей ликования. — Прошу, Максим Леонидович, выходи в центр к Марусе и спляши, а мы похлопаем! — начинает аплодировать и хохотать.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним…фея…тоже мне.
Стиснув зубы, становлюсь, куда велели.
Плохому танцору всегда что-то мешает, но я не хвалюсь, я действительно, скверно двигаюсь и совсем не пластичен.
Дергаюсь для вида, изображая, как мне весло от этой затеи, только бы не обидеть племянницу.
После двух минут прилюдного уничижения все, что связано с «караваем», к счастью, заканчивается.
Дети продолжают играть, не забывая пополнять свою энергию угощениями, приготовленными на столе. Семенихина развлекает ребятню. А остальные рассредоточиваются по диванам и креслам в гостиной за светскими беседами. И я в том числе.
Даже отвечаю на вопросы и повествую что-то, однако вновь и вновь мой интерес приковывает к себе Нина.
К вечеру ее работа заканчивается. И у меня тоже образовываются дела.
Прощаюсь с родней и выхожу из дома во двор. Мой охранник прогуливается по территории.
— Сильвестр, можешь быть на сегодня свободен! — спускаясь по крыльцу, приказываю. — Сам сяду за руль.
Сильвестр без лишних слов кивает и скрывается за воротами особняка.
Прогулочным шагом направляюсь к машине. Я дико торопился, когда был в гостях, а теперь надобность будто испарилась. Спокойно пересекаю двор, падаю в салон внедорожника.
Следом дверь особняка снова распахивается. Из дома выплывает уставшая Нина, прет на себе баул с арендованным костюмом и атрибутами для конкурсов, полагаю.
Женщина быстро замечает меня, но демонстративно отворачивается, прикидываясь, что ей плевать. Когда Нина доходит до машины, сигналю и приспускаю окно, Семенихина вздрагивает от неожиданности.
— Золотов, какого черта ты делаешь? — выкрикивает.
— Садись в машину, подвезу, — стучу ладонью по соседнему креслу, — чисто из культурных соображений!
— Еще чего, — упрямится. — Ты угрожал опекой моим детям. Так что не то, что в машину, на одном поле я с тобой не сяду.
Она расправляет осанку и топает в сторону автобусной остановки.
Медленно еду по дороге параллельно Нине.
Нина.
Я бы хотела сейчас вернуться в прошлое и поступить на ветеринара, а не в институт с уклоном на финансы, как настояли мои покойные родители.
Тогда бы лечила собак и никогда не пошла на традиционную вечеринку посвящения первокурсников в студенты. Я бы подстригала когти кошкам, зато не повстречала молодого Золотова из параллельной группы!
Ах… это была судьбоносная ошибка, порушившая всю мою жизнь.
И там, на празднике в пылу веселья и дурмана не перепутала бы комнаты в общежитии, зайдя в ту, где ночевал Максим. А не мой на тот момент парень.
Это было как в той истории, что пугали нас в детстве: в темной-темной комнате стояла черная-черная кровать. На ней лежал темный-темный человек.
Мы не спрашивали друг у друга имен. Я надеялась, что это был мой возлюбленный, а Золотов еще на что-то только ему ведомое. А когда поняла, что ошиблась, пулей вылетела. Максим как сытый зверь почти спал.
После такого позора я больше не общалась с Максимом. Официально мы и знакомы не были. Я знала о Золотове из рассказов подружек и их томных взглядов на парня. Да и он даже не понял, кто именно была та ночная гостья.
Позже я узнала, что беременна…
Пришлось перевестись на заочный, а потом взять академ.
Институт я все же закончила, но хотела бы лучше ставить прививки коровам на ферме. Я была бы при деле, и никакой черт не дернул меня помочь заполнить бланк в налоговой начинающему бизнесмену Астахову.
Он сразу очаровался моим умом и сообразительностью, что принял меня на работу личной помощницей.
Астахов был застенчив и торговал трусами в маленькой палатке, особо не верив, ни в себя, ни в свои трусы. Я сумела убедить мужчину в значимости, и когда его самооценка поднялась до небес, то и дела пошли в гору.
Я продолжала мотаться по всем поручениям, пока Астахов колотил состояние. Он стал крупнейшим производителем, открыл сеть бутиков по всему миру, а я оказалась ему не нужна…
Астахов попросил меня на выход, но «заботливо» порекомендовал Шахову. Артур впоследствии тоже меня уволил, передав Хакимову и так по цепочке.
За много лет вот этой несправедливости я не выдержала сама, зареклась больше не помогать ни одному олигарху! Спасибо, накушалась сполна!
— Ниночка, не капризничай, — смеется Золотов и едет по ближней дорожной полосе.
В его голосе я не слышу благородства, только горькие ноты издевки.
Он ставит меня в неловкое положение перед людьми на улице, которые знать меня не знают и я их тоже. Но все равно мне стыдно. Складывается впечатление, что мужчина на роскошном внедорожнике просто желает меня подснять.
Я много лет вращалась в кругах, которые обычным девушкам и не снились. Но! Слава богу, мои боссы не воспринимали меня как женщину, была для них бесполым работником.
И я отлично запомнила их высказывание о том, что к состоятельным мужчинам бедные девочки прыгают в объятья бесплатно. Только потому, что у них имеется авто премиум-класса и дорогие часы на запястье.
— Максим Леонидович, я бы послала вас кое-куда…но и так вижу, что вы оттуда!
С этим человеком я больше путаться не хочу! Мне пришлось когда-то сотрудничать с Золотовым, чтобы по долгу чести помочь его брату расправиться с врагами. Достаточно.
Искренне благодарна Максиму только за своих сыновей, двух чудесных мальчишек, о которых Золотову знать необязательно.
Подхожу к остановке и пытаюсь слиться с толпой. Прячусь за серыми спинами людей, жмусь к самым стенкам маленькой синей будки.
Целеустремленный Золотов тормозит возле остановки, поджидая меня. Вскоре он вынужден убраться. Максиму сигналит подъезжающий автобус и требует освободить карман.
По жизни я невезучая, но сегодня удача мне улыбается. Автобус оказывается нужного маршрута.
Кое-как протискиваюсь в салон, отвоевываю себе место в зоне, где можно постоять. Другие пассажиры, конечно, придавливают. Мы все тут как кильки в банке. Зато без Максима!
В тесноте да не в обиде добираюсь до своей остановки.
Золотов к этому моменту уже исчез, наверное, отправился по своим нуждам более ценным, чем я.
Руки дрожат от тяжести пакетов. Скрипя зубами, тащу их к дому. По привычке сначала заглядываю на детскую площадку в поисках мальчиков. В свободное время они любят гулять на свежем воздухе, а не сидеть в квартире.
— Ваня! Дима! — окрикиваю и отвлекаю от игры в футбол. — Вы уроки сделали?
— Да!
Они у меня в этом году пошли в первый класс.
— Идемте домой, скоро стемнеет!
— Мы не пойдем! — хором отвечают. — Там какие-то дядьки!
— Что за дядьки?..
Последний вопрос я говорю почти неслышно, ощущая страшный жар и панику. Руки трясутся сильнее, но усталость не чувствуется из-за прожегшей до самых костей тревоги. Оставив сыновей во дворе, срываюсь с места и бегу в дом. Вихрем взлетаю на второй этаж.
