Этого старика Иван видел ещё в детстве. В очень далеком детстве. Он жил тогда в квартире родителей, недалеко от Вокзальной площади и они часто тут играли. Детство время любопытства и исследований. Изучил Ваня годам к двенадцати свой двор и соседние, мальчишки выбираются обычно за эту территорию в попытке исследовать город вокруг. Каждый подросток верит в свою исключительность и тешит себя надеждою, что именно он откроет в этом мире что-то ещё до него не открытое. И побывает там, где ещё наступала нога человека, пусть это будет хотя бы соседская крыша или подвал ближайшей многоэтажки. В те времена не было смартфонов, планшетов и даже компьютеры были только огромные, объемом с громадную комнату, а результаты выдавали на перфорированных листах. В свободное от школы и домашнего задания время дети не могли сидеть часами в выдуманных мирах, поэтому создавали их сами, в играх на свежем воздухе. Старик всегда сидел на лавочке, на Вокзальной площади, и наблюдал за людьми. Он приходил сюда ранним утром и уходил ближе к полночи. Его видели все, знали все, никого не интересовало, почему он так живёт.
— А что? Ну, пенсионер, живет, как хочет, дайте спокойно человеку провести свою старость и встретить свой конец.
Ваня рос, а старик сидел на своей скамейке. Иван вырос, ушел в армию, вернулся, а старик все так же сидел на скамейке. Парень уехал учиться в другой город, а старик так же сидел на скамейке. Иван приезжал домой каждые каникулы, но не обращал на сидевшего, на скамейке, старика никакого внимания. А зачем? Он что-то типа достопримечательности Вертепска, в общем, и этого района в частности. Потом он уехал работать в другой город и домой смог попасть только сейчас, через пять лет. Вертепск такой город, в котором нужно жить постоянно. Тут происходит очень много странных событий и можно тёмной ночью увидеть разную дичь, но пока ты тут живешь, это воспринимается как совершенно само собой разумеющееся. Кто-то увидел приведение? Это бывает. Пришёл в праздник на кладбище ночью, а там скелеты празднуют? Ну, что не примерещится ночью на кладбище? У человека умершего от остановки сердца нашли пару странах дырочек на шее прямо над аортой? Ну, вдруг чем-то укололся на днях. И стоит уехать из этого городка и пожить в обычном поселении, особенно мегаполисе, пару лет, а лучше сразу пяток, как по возвращению вам в Вертепск сразу будет неуютно, и даже немножечко страшно. Но это пройдет по мере привыкания.
Вот и Иван слишком долго не был дома, и старик его ошеломил. Он вышел из вокзала и сразу взглядом напоролся на него. Нет, он не остановился, а проследовал домой, как и рассчитывал, но что-то тревожное стукнулось изнутри. Встретился с родителями, сбегал в магазин за тортиком и вином, и даже посидел с ними на кухне. Но старик не выходил из головы. Он обнимает мать и отца, а в голове старик сидел на скамейке. Он выбирает торт и просит продавца рассказать о вине, а упрямый старик все ни как не выходит из головы. И даже проводя вечер в кругу семьи, он периодически ловил себя на мысли об этом странном старике. И под конец вечера он не выдержал этого разделения личности. Его ещё с детства учили, что неизвестность рождает домыслы и мифы, а хочешь что-то узнать — встань с кровати, и найди объяснение.
— Мам, я пройдусь.
— На ночь глядя? — всплеснула руками мать.
— Да хочу пройтись по любимому району, вспомнить детства, подышать родным воздухом.
— Ночью? — не унималась мама.
— Ну, что-то захотелось….
— Да пусть идет, — махнул рукой отец, перещелкивая на пульте каналы, — не порвут же его оборотни.
— Оборотни, может, и нет, но… — пыталась отстаивать свою позицию мать.
— С привидениями он как-нибудь справиться, — добил отец, — уже большой лоб, и мужику прохожего может морду начистить.
Иван быстро оделся и выбежал на улицу с криком: Я ненадолго!
Старика он нашел там же где и всегда. На Вокзальной площади тот сидел посередине скамейки. И справа и слева были места для других, но никто не пользовался этой возможностью.
— Разрешите? — спросил он у старика, указывая на место рядом с ним.
— Да? — старик внимательно посмотрел на него, видимо не понимая, что от него хотят.
— Присесть можно? — перефразировал вопрос Иван.
— Конечно, садитесь, — кивнул старик, даже чуточку отодвинулся в сторону.
— Спасибо, — присаживаясь на край лавочки, произнёс парень.
Они просидели молча около пары минут и Иван не выдержал.
— Простите, — он обратился к старику, — можно я вам задам несколько вопросов?
— Извольте, — спокойно ответил старик, не поворачивая голову и смотря прямо перед собой.
— Я вас помню с самого детства, вы всегда тут сидите.
— Так и есть.
— Сколько вам лет?
— Я не смогу ответить вам честно на этот вопрос, молодой человек, — вздохнул старик, — ещё лет пятьдесят назад я бы легко посчитал и раскрыл вам сию тайну, но в последнее время память подводит. Какой сегодня год?
— По имперскому или основному летоисчислению?
— Давайте по имперскому, оно как-то ближе.
— Семь тысяч пятьсот тридцать второй.
— Вот, а я родился в семь тысяч триста шестьдесят девятом.
— Ух ты, — присвистнул Иван, произведя в уме не хитрые подсчёты, — это сто шестьдесят три года получается.
— Получается, что так… — кивнул старик.
— Вы призрак? — напрямую спросил Ваня.
— Похож? — слегка, одними уголкам губ усмехнулся старик, видимо вопрос его чуть рассмешил. — Может потрогать.
Иван не преминул предложением и еле-еле, но ткнул пальцем в собеседника.
— Ну, как? — последовал вопрос. — Похож на призрака? А на приведение?
— Да вроде нет.
— На принадлежность, к другим мифическим существам вы меня хотите проверить?
— Скорее да, чем нет, — честно признался Ваня.
— И позвольте спросить, какие к этому есть основания?
— Вы понимаете, я видел вас ещё в детстве, вы тогда уже сидели здесь, а обычному человеку так долго жить невозможно.
— Обычному, да, — согласился старик, — но я уже давно необычен, спросите у своего папы, он вам расскажет, что тоже видел меня сидящим тут с самого его детства.
— И вы хотите сказать, что вы не приведение, не призрак и даже не вампир?
— Хочу, — кивнул старик, — и даже могу, но слова ничего не изменят.
Ветер гонял по площади листву и обрывки газет, а ещё мусор, тот самый мусор, который свиньи в человеческом обличье так и не донесли до урн, поставленных тут у каждой лавочки.
— Почему вы так долго живете и почему сидите тут каждый день?
— Это очень старая и очень скучная история молодой человек, вы готовы её слушать?
Иван кивнул.
Это было давно, сто двадцать три года тому назад. Уважаемый всеми, хорошо зарабатывающий, перспективный стоматолог Илья Иосифович Можейко лежал на кровати и держался за живот. Живот скручивало и резало. Не то, что бы прямо как ножом, нет, боль была тупая и нудная, но длилась уже второй час и успела надоесть до колик. Боли начали появляться неделю назад. Но они быстро проходили. Точнее, это неделю назад они быстро проходили, а с каждым днем все дольше и дольше. Сейчас он опаздывал на работу, и успел позвонить своему ассистенту, предупредить, что задерживается. Когда боль успокоилась, он уехал на работу, но по дороге быстро заскочил к своему другу, Саше Булычёву, практикующим доктору общей практики и попросил его срочно посмотреть. Тот не смотря на занятость, а Александр Эдуардович был популярным врачом, пригласил его на вечер, после работы. Дружба, она знаете, требует иногда и свободное время потратить на человека. При обследовании Сашка много окал, крутил головой и вздыхал, после чего попросил принести ему завтра мочу и взял кровь, как из вены, таки из пальца. И вот через три дня в доме Можейко зазвонил телефон и доктор Булычёв, сказал, что скоро приедет и поделится результатами. Голос его, правда, не вселял оптимизма.
— Чем огорчишь? — спросил Илья Иосифович, встречая гостя.
— Почему же сразу огорчишь, — попытался пошутить Александр Эдуардович, — вдруг наоборот порадую?
— С такой мордой как у тебя радовать не приходят…
— Рак, — каркнул доктор Булычёв.
Удар молнией меньше бы повлиял на Можейко, чем данное слово. Это был приговор. В те времена онкологические заболевания только открыли, о них теперь знали, но лечить еще не умели. Обычно такой приговор оканчивался смертью. Врачи, конечно, говорили, что это не так, что это можно выселить, даже ходили легенды про излечившихся. С медициной инциденты выздоравливания никто не связывал. Кто-то рассказывал по большому секрету, что его дедушка, по рассуждениям его бабушки, тоже болел этой болезнью, и жить ему определили считаные месяцы. Но он пил по секретной рецептуре водку с маслом и прожил ещё десять лет. Кто-то, говорят где-то, вылечился, принимая соду, а кому-то помогло мумие. Ну, и, конечно же, самым распространённым вариантом было причастие и покаяние, а так же каждодневные заказанные службы в церквях, также пожалована им же собственность, а то и состояние. Но Илья Иосифович все же был врачом практикующим, хоть и стоматологом и знал, ни один такой случай чудесного исцеления не описан в медицинской литературе и даже не подтверждён. А вот смертей описано было много.
Если бы не язва желудка, он бы запил. Мозг понимал, что язва не успеет раньше рака и можно пить, но уже выработавшаяся привычка не давала. И вот с этим всем, на трезвую голову приходилось жить. А точнее умирать, так как спасения не предвиделось.
— Сорок восемь лет, — твердил он, смотря в стену, — слишком не большой возраст для смерти.
Первым же делом он вызвал нотариуса и написал завещание. Заказал себе гроб и купил небольшой участок на местном кладбище. Свой кабинет он отдал старшему сыну, тоже стоматологу, ранее ассистирующему Илье Иосифовичу, а сейчас, получается, продолжавшему дело ещё не покойного, но готовящегося к этому отца. Родственники стали боятся подходить к нему, так как разговоры на любую тему заканчивались всегда одним и тем же. Вам не понять, я скоро умру, а вы еще будете жить.
У человека отняли надежду, и это было страшно. Мы все когда-нибудь умрем, люди это знают, но у всех есть надежда, что именно с ним этого не случиться. А вдруг к этому времени изобретут эликсир бессмертия? Все знают, что нет, но есть надежда. По крайне мере, есть надежда, что это случиться не сегодня, не в этом году, не в этом десятилетии. Но, увы, у Ильи Иосифовича эту надежду забрали. Ты умрешь и это факт, причем скоро. И на любой вопрос теперь был один и тот же ответ. Зачем тебе это, ты всё равно скоро умрешь!
Работать в стоматологии и зарабатывать деньги?
Зачем тебе это, ты всё равно скоро умрешь!
Любить жену и дарить ей счастье?
Зачем тебе это, ты всё равно скоро умрешь!
Стараться для детей?
Зачем тебе это, ты всё равно скоро умрешь!
Любое дело упиралось в этот ответ. Надежды на иное не было.
От Можайского отвернулись друзья. Нет, они так же его уважали и ценили, как и прежде, но общаться с человеком, который только и говорит, что о своей скорой кончине было тяжело. Сразу начинаешь чувствовать себя виноватым, что это случилось не с тобой. Сразу не хочется видеть, как человек мучается, а ты спокойно живешь и строишь планы на ближайший год.
