— Глеб, солнышко. Вылетаем в Дубай сегодня? — щебечет по телефону Инесса — моя самая большая ошибка. Любовница.
— Нет, — выдыхаю судорожно. — У меня другие планы.
— Зачем так хамить, Зая. Я уже новое белье купила и купальник. Закачаешься! Если откажешься, поеду с мужем. Или найду кого-нибудь поинтереснее, помоложе, посговорчивее, — шантажирует молодая любовница.
— Успокойся ты. Проведи эти выходные с дочерью. А у меня сын приболел, поэтому я должен остаться дома. Иначе Алевтина заподозрит неладное.
— Ой! Чем ты можешь помочь сыну? У него няньки, мамки, прислуга. На черта ты ему сдался? За ручку собрался держать семилетнего мальчишку? Девку из него растишь?
— Нет! — рявкаю грубо. И мои мысли резко перескакивают на сына. Я действительно намерен держат его за руку все выходные.
Как бы я не относился к его матери — Алевтине. Ненавидел. Любил. Презирал. Ревновал. Сын для меня остается сыном. Моя кровинушка. Наследник.
— Слушай, Глеб! Я свою пятилетнюю дочь оставляю, а ты не можешь взрослого пацана бросить? — давит на меня дочь партнера по бизнесу. — Тебе же нужен отдых. Ну давай, решайся! — канючит. — Или мне одной лететь? — провоцирует на решительность.
И в этот решающий момент на телефон прилетают несколько интимных фото.
— Стерва! — провожу пальцами по аппетитной груди на экране. И вожделение моментально отключает мозг.
В конце концов, она права. Возле Сашки сейчас крутится весь врачебный бомонд нашего города. Лучший педиатр страны ночует рядом с его кроваткой.
На черта я ему? Он почти всё время спит, мы даже не общаемся как раньше. Не играем в игры. Даже на настольные у него не хватает силенок.
Мне совсем не интересно сидеть рядом, читать сказки. Утомляет.
А ещё чувствую злость. Как так вышло, что наследник заболел.
Явно Алька виновата!
Я никогда на здоровье не жаловался. Это она родилась слабой!
Стерва. Во всём виновата. Она меня сделала таким.
Ладно в жизни, она и в сексе меня во всё ограничивает. Дошло до того, что я упрашиваю её. Не она бегает за мной, как все нормальные бабы. А я умоляю её, отслеживая дни, когда у нее нет ПМС или головной боли.
Испытываю жесткий приступ гнева.
Если бы не бредил ее именем с самой молодости, давно бы разорвал этот удушающий брак. Я уже придумал схему, как оставить ее голой, отомстить за свои унижения.
Сын станет наследником всего. А она подписала контракт, который даже не прочитала. Наивная дуреха.
Прикрываю глаза, и вижу перед собой ту самую Алю. Молодую. Красивую. Нежную.
Не знал я тогда, что это милое создание сломает меня. Сделает из меня Дьявола.
Как же мне не хватает той девочки. Нервно веду плечами, выбивая из себя ее образ.
Хватит сентиментальности. Баста. Алевтина не заслуживает прощения!
Понимаю, что только хороший секс, виски и море смогу выдернуть из этого домашнего ада, загримированного под ад.
Тянусь рукой за синими джинсами, лежащими одиноко на кресле.
Наспех надеваю, и иду к шкафу, за футболкой и курткой.
Спустя пять минут спускаюсь на первый этаж, где меня отлавливает жена.
— Глеб, куда собрался? — смотрит презрительно. «Сверху вниз». Она умеет. Всю жизнь тренировалась.
— На объект. В Сочи. Позвонили, сказали, что привезли некачественный бетон. Ребята и прораб не знают, что делать. Сроки поджимают.
— Прямо сейчас полетишь? Больше некому?
Молчу. Сверлю жену недовольным взглядом в ответ.
— В нашей компании сотни прорабов и менеджеров. Когда твой ребенок болен… — прожигает меня пронзительным взглядом серых глаз.
— Алевтина, — мой голос срывается. — Рядом с Сашкой лучшие доктора. Я ему не нужен! Какая от меня помощь?
— Правильно. Кому-то ты нужнее, чем ребенку.
— Прекрати! Я еду на работу, — делаю шаг вперед и хватаю Алю за запястье. Сжимаю так, чтобы она взвизгнула. Но стерва молчи, сжимая губы.
Только две слезинки скатываются по ее щеке.
— Глеб! — слышу голос няни за своей спиной. — Сашенька очнулся. Жар спал. Малыш зовет вас…
Бросаю недовольный взгляд на часы…
— Конечно, поезжай, — глухой голос Али доносится до моего слуха. — Саша поймет, что эта встреча важнее, чем он…
***
Алевтина
— Вот и поеду! — муж бросает еще один тревожный взгляд наверх, и прикусив губу, принимает решение.
Похоже, не в пользу сына. Потому что в следующее мгновение Глеб разворачивается и идет на выход.
— Серьезно? — теряюсь от подобной дерзости. Конечно, Глеб Петрович, если ваша встреча так важна.
Смотрю на мужа бесконечно осуждающим взглядом.
Неожиданно Глеб делает прыжок и в две секунды достигает меня. Хватает за плечи и начинает трясти.
Беспомощно оглядываюсь по сторонам. Проходящая мимо нянечка скользит по мне виноватым взглядом. Будто заранее винится, что не может помочь.
Крикнуть вглубь дома «Помогите»? Бесспорно прибегут все, кто есть в доме. Но мне это точно не поможет. Никто не бросится защищать, едва поймет в чем дело. Только испугаю проснувшегося сына.
В глазах домочадцев Глеб — влиятельный бизнесмен, а я — его безропотная жена. Никто их посторонних не знает правду. О том, как Глеб стал таким всемогущим, а я простушкой женой.
Никто не посмеет связаться с ним.
Даже я в последнее время побаиваюсь его.
— Как же ты меня достала! — рычит глухо.
— Дорогой, у тебя что-то случилось? — спрашиваю сиплым от волнения голосом.
— Вечно у тебя я во всем виноват! — продолжает рычать супруг. — вечно я тебе что-то должен. Должен. Должен. Мы с тобой давно в расчете.
— Объясни, что случилось? — умаляю мужа сквозь слезы.
— Когда меня не станет, на кого будешь сваливать вину? — шипит мне в губы. Гнет свою линию, продолжая оставаться на своей волне.
— Тебя не станет?.. Глеб, у тебя проблемы со здоровьем?
— А тебе бы хотелось, чтобы я сдох? Угадал?
— Прекрати, — пытаюсь вырваться из мощного захвата крепких мужских ручищ.
— Я не уйду, если хорошо попросишь, — неожиданно уступает супруг. — Давай прямо сейчас поднимемся в нашу комнату, — его взгляд шарится у меня на груди.
— Что? Как ты можешь? У нашего сына только что спал жар, и он зовет не меня, а тебя! Ты его самый любимый на свете человек. Ты! — захлебываюсь в слезах.
О боги! Как же я не хотела плакать. Показывать перед этим жестоким человеком свою слабость. А теперь он знает, что я уязвима.
Пускай думает, что я слабая. Лишь бы удержать его рядом с сыном.
Цепляюсь за единственный шанс.
Протягиваю дрожащие руки и поправляю толстую цепь на здоровенной шее мужа.
— Или сначала в спальню… или я ухожу. Аленькая, только тебе решать, — выдавливает жестоко муж.
Его слова оскорбляют меня как женщину, как мать.
В висках гулко стучит кровь. Сердце колотится в груди как сумасшедшее.
— Как хочешь! — разворачивается. Идет на выход.
Сглатываю слезы. Гляжу с ужасом, как высокая фигура мужа резко рвет на себя дверь.
Вхожу в полный ступор, когда он делает широкий шаг, и легко преодолевает порог дома.
Оборачивается. Бросает на меня тяжелый взгляд.
Отвечаю тем же. Прожигаю его смертельно обиженным взглядом.
— Если уйдешь сейчас, никогда не прощу! — шепчу сквозь зубы.
Глеб закрывает за собой дверь. И через мгновение слышу, как трогается с места автомобиль.
Вздрагиваю. Поверить не могу, что наш разговор закончился его уходом.
— Алевтина, Саша зовёт папу, — слышу где-то над ухом озабоченный голос няни.
От страха за ребенка во мне включаются все резервы. Вскакиваю с лестницы, срываясь с места, вылетаю на улицу. Бегу к автомобилю мужа.
Запыхавшись, тараню переднюю дверцу авто, которое пытается выехать из ворот дома.
Водительское стекло медленно спускается. Вижу загорелую руку и дорогие часы на запястье.
— Передумала?
Становится нечем дышать. Открываю рот, чтобы сделать глоток и ответить.
Давлюсь воздухом, который хотела вдохнуть. Кашляю.
Аля
— Сын зовет тебя. Поднимись, пожалуйста.
Кривая ухмылка супруга злит меня, но стараюсь скрыть свой негативный настрой. Глеб не должен знать, что внутри меня стальной стержень. Пусть думает, что я уступила. Сломалась.
— Передумала, — шепчу, сжимая зубы. И в этот момент внутри меня всё сжимается.
Бесполезно сейчас объясняться с Шиловым. Он настроен воинственно и отстаивает свое право на меня.
Тогда как меня интересует только ребенок и его здоровье.
— Ладно, — Глеб выходит из машины. Окидывает меня недоверчивым взглядом.
И я трясусь. Но не от страха, а от гнева. Если Шилов получит свой секс, тогда оставит меня в покое на неделю. Снова исчезнет из дома. Укатит на моря с очередной любовницей. Я же знаю от его помощницы, что в эти выходные у него была запланирована подобная вылазка. Это он мне лапшу на уши вешает, что надо проверить объекты.
Понимаю, если супруг исчезнет из моей жизни хоть на неделю, то я буду счастлива. Лишь бы не ощущать на себе его плотоядные взгляды по утрам, и укорительные по вечерам.
Я бы сегодня развелась. Нет больше сил терпеть эту бесконечную боль после общения с ним. Но дурацкий контракт удерживает меня рядом с неверным супругом.
И мысли о Саше. Сын не выдержит долгой разлуки с отцом.
А я не хочу, не желаю ломать его детскую психику.
В какой-то момент твердая рука супруга хватает меня за талию и ведет по лестнице наверх.
Отрубаюсь ментально. Не хочу знать, что будет дальше. Не желаю видеть свое унижение. Не желаю чувствовать эмоции, которые губят мою решимость.
Глеб толкает мощную дверь, за которой нас ждет Сашенька. И в следующий момент оказываемся в полутемной комнате.
Саша сидит на постели, опираясь о подушки спиной, вполоборота
к распахнутой двери, в которую входим мы.
— Па-па! — кричит громко.
И адская боль пронзает мое материнское сердце. Сын два дня был полубессознательном состоянии из-за температуры и жара. Не видел ни меня, ни отца. Но сейчас он упоминает лишь отца.
И в этом виноват Глеб!
За три дня до болезни сына, я сообщила ему, что мы уезжаем на месяц в Сочи. Конечно же одни, без отца семейства. Саша был категорически против. Плакал, закатывал истерики. Но я оставалась непреклонна. Тогда мой умный ребенок умыкнул из холодильника килограмм мороженного и ночью съел его. Под утро няня проснулась и обнаружила, что у ребенка жар.
Ночная няня была моментально уволена. И на ее место заступила новая — молодая. Настя. Пышногрудая блондинка с медицинским образованием.
Сынок громко смеется и тянет крепкие загорелые руки к отцу.
— Сокровище моё! — мощная фигура мужа приближается быстро к кровати. — Сын! Нельзя делать так, как ты сделал. Нельзя шантажировать взрослых, рискуя своим здоровьем. Ты же знаешь, что ты — наш свет. Ты — наше всё. Без тебя мы с мамой умрём!
— Не верю, — мой голубоглазый мальчик, крепыш, копия своего отца, громко смеется. А затем заливается лающим кашлем.
— Всё- всё. Не разговаривай, — муж гладит темно-русую голову наследника.
А я ревную. Схожу с ума.
Виноват во всем Шилов, а Александр обвиняет меня! Свою любящую мать. Перебираю нервно подол платья.
— Саша, ты спи. Мы с мамой дома. Чуть позже придем к тебе, вместе посмотрим мультики.
— Ура! — хрипит сын.
Делаю два шага к детской кровати, чтобы погладить малыша по голове, поцеловать в теплую щеку. Но Саша предусмотрительно закрывает глаза и переворачивается на левый бок, показывая мне, что он не рад моему присутствию.
О боги! Чем я вас прогневала? Чем?
Муж дергает меня за руку, и в кожу впиваются сотни иголок.
Упираюсь глазами в грубую ухмылку Шилова.
Голубые неоновые глаза супруга сжигают мою душу дотла, раздевают меня. Ощупывают мое тело. Грубо спускают на землю с небес. Всё жестко и без прелюдий. Понятно без слов.
Глеб требует расплату.
Руки леденеют от холода, часто дышу.
Глотаю горячий воздух, пока крупная фигура супруга тащит меня через весь этаж в нашу супружескую комнату… в которой мы оба не спим уже много месяцев.
Глеб бросает меня на кровать, и сам нависает надо мной. Хочу послать его к черту, но исходящий от него поток злости сносит. От мужчины исходит угроза как от дикого животного. И я понимаю, что перечить сейчас, станет себе дороже. Пытаться поговорить тоже бессмысленно.
Глеб — сгусток животных инстинктов.
— Аленькая, — горячие пальцы оглаживают мое лицо. — Ты меня совсем не хочешь! Как так? Я же твой муж.
— Тебе есть с кем спать! — выплевываю слова в красивое лицо мужчины, будто вылепленное скульптором — виртуозом.
— Женушка, в твоих глазах презрение. Мне это не нравится. Потому что я хочу и буду спать со своей женой! Если хочешь сохранить нормальную семью, будь добра, подчиняйся правилам.
— Твоим? — выдыхаю с презрением, отворачивая лицо, чтобы Глеб не зацепил мои губы своими.
Противно.
Шилов целовал своим ртом все своих женщин. А теперь лезет ко мне!
Ненавижу! Презираю предателя. Изменщика.
— Алевтина, не выводи меня из себя, — крупные ладони супруга гладят мои бедра.
— Смирись с моим существованием. Поступи правильно — перестань сопротивляться!
Поверить не могу! Моё тело предаёт меня в самый неподходящий момент…
Алевтина
— Расслабься, — командую строгим голосом, испепеляя Алевтину глазами. И сними эту дурацкую резинку, — резким движением стягиваю серую резинку с волос жены. Каштановые волосы рассыпаются по плечам, и я зарываюсь в них носом.
Пахнут обалденно. Как всегда, меня заводит обнюхивать Алькины волосы. Но в последнее время крайне редко удается приблизиться к жене так близко, чтобы вдохнуть ее аромат.
Немного жаль, что Алевтина малость запустила себя за последнее время.
Конечно, она не поправилась и хороша даже без косметики, и дорогих костюмов. Но в домашней одежде жена кажется простушкой.
Безумно жалко её. Не повезло ей ни с отцом, который не дал выйти за любимого парня. Ни с мужем, который мстит за всё. Пытается выпить из нее все соки, лишь бы почувствовать, что месть удалась.
Алевтина как маленький выброшенный из дома кутенок, которого подобрал и пригрел у себя за пазухой хозяин — живодер…
Хотел бы я защитить жену от такого мерзавца, набросившись на него, располосовать ему рожу. Но как я смогу оградить ее от себя?
Подать на развод.
Забрать Сашку.
И уйти…
Вот это будет самая крутая месть на свете! Разорвать ее сердце вклочья, тогда она поймет, что я чувствую все эти годы.
— Аля, иди ко мне! — подливаю в голос нежности.
Но она продолжает меня отталкивать.
Злюсь, но не психую.
Я ревнивый. Собственник. Хищник. Охотник. Иногда бываю очень жестоким и бессердечным. Это не моя вина! Окружающий мир, люди сделали меня таким, заставив ожесточиться.
Никогда раньше не повышал на жену голос. Даже когда Алевтина выводила меня из себя назойливой любовью или излишней чистоплотностью, граничащей с патологией.
До тех пор, пока она не отказала мне в сексе.
С этого момента монстру внутри меня сорвало крышу.
— Глеб, пожалуйста… — нежный голос Аленькой тревожит мне душу и нервы. — Не надо. Езжай к своей любовнице. Оставь меня в покое. Я не хочу заниматься с тобой любовью… после неё!
— Хм! Называешь меня пользованным? Я тоже взял тебя не девочкой… после него!
— Прекрати! — с отчаяньем смотрит на меня, и по загорелой щеке стекает слезинка.
— Ты сейчас такая невинная и милая. Пытаешься манипулировать мною? Заставляешь снова и снова считать себя монстром? Тварью. Виновной во всём, что с нами случилось?! — сильнее вжимаюсь в жену.
Гнев и злость, ее нежелание спать со мной, только распаляют мое сумасшедшее желание.
— Ненавижу, когда ты так смотришь. Прекрати, — цежу сквозь зубы. И поцелуями жалю ее шею и ключицы.
Аля извивается подо мной, и я чувствую, что в воздухе пахнет ее вожделением. Оно имеет особый запах.
Прижимаюсь плотнее, и ощущаю напряженное женское тело каждой клеточкой своего.
— Расслабься!
Отдал бы всё на свете, чтобы не было между нами этой тяжелой атмосферы. Чтобы подо мной было податливое тело жены, а не вот это вот бревно.
— Пусти… — жалко скулит Аля. — Не трогай меня. После твоих любовниц… я не хочу. Ты же можешь заразить.
— Совсем ку-ку? Я предохраняюсь.
— Не хочу знать подробности, — плачет жалостливо так.
— Не плачь и губы не кусай. С красными зареванными глазами и опухшими губами, ты не такая красивая…
— Вот именно! Я некрасивая. Уходи к своим красивым! — захлебывается в слезах Алька.
Гадство. Я бы отдал многое, чтобы вернуть прошлое. И не было того дня, когда всё сломалось и пошло не так.
В глубине зачерствевшей души просыпается чувство, которое молодые парни зовут «любовью». Но я уже знаю, что это болезнь.
Моментально душу его…
Глажу жену по голове. Ее волосы мягкие и шелковистые на ощупь.
Жена поднимает на меня серые блестящие от слез глаза и долго смотрит.
— Шилов, давай разведемся…
— Милая, ты останешься безе ребенка и с голой пятой точкой.
— Мерзавец! — бьет меня в грудь. — Ты обманным путем присвоил бизнес моего отца. Двуличный гад! Мне плевать на твои решения. Я украду у тебя Сашу и сбегу, — Алька набрасывается на меня. Кусает, царапает.
— От тебя так вкусно пахнет агрессией… — вцепляюсь в грудь жены губами. Припечатываю к полу, задираю платье и плотнее вжимаюсь, жадно сжимая упругие бедра…
Алевтина
— Глеб пусти! — со всей дури хватаю густые русые волосы мужа, натягиваю их на себя.
Но он не отступает.
К своему сожалению, понимаю, что плохо сопротивляюсь. Не по-настоящему, и он это чувствует. Поэтому продолжает начатое дело…
Если бы я захотела оттолкнуть его, то дала бы вазой или телефоном по голове. Или позвала охрану.
Но я так жестко не умею. И не хочу выставлять чувства напоказ. Прекрасно понимаю, что люди в доме — все сплошь и рядом работают на мужа, не на меня. Все переметнулись на его сторону, едва узнали, что я переписала на него основной пакет акций. Дурочка! Хотела доказать, что люблю. И между нами полное доверие.
Сразу после этого Глеб изменился на сто восемьдесят градусов.
— Пусти, — шепчу, констатируя, что теряю последнюю деталь нижнего белья.
Так сильно ещё никогда не хотела мужа. Так сильно давно не возбуждалась.
Вся эта ярость, непонятное подвешенное состояние в наших отношениях, которые убивают настроение, делают меня слабой, сейчас действуют по-другому. Придают перчинки этому странному горячему сексу.
Меня будто греет, что супруг выбрал секс со мной, не поехал к другим женщинам.
К любовнице.
Или к той… к другой жене…
Яростно оцарапываю спину возлюбленного. Издаю очень громкий неприличный стон. Приоткрываю глаза и смотрю на искаженное вожделением лицо супруга.
Оно сейчас совсем некрасивое. Даже наоборот, пугающее. Отталкивающее.
Но я сильнее впиваюсь пальцами в голые мощные плечи супруга, и… отталкиваю его со словами.
— Ну хватит!
Глеб издает что-то нечленораздельное и скатывается с меня, располагается рядом на кровати.
— Это было круто. Да? — поглаживает меня по бедру.
Молча сажусь на кровати, опираюсь спиной об высокую спинку. Аккуратно и внимательно оправляю на себе измятое платье, застегиваю пуговички на груди. Те, что остались. В порыве супруг оторвал две штуки, когда пытался жестко раздеть.
Из глаз снова катятся слезы.
— Так понравилось, что ты рыдаешь? — интересуется нагло Глеб.
— Шилов, что с тобой не так? — спрашиваю измученным голосом. — Почему ты считаешь, что как мужик такой офигенный? Честно? На троечку. Это твои девки готовы визжать, и ставить тебе десятку. А я как опытная женщина… — не успеваю договорить.
Муж резко поднимается с кровати и оказывается рядом с моим лицом.
Замахивается.
— Только попробуй… — шепчу дрожащим голосом.
Останавливается. Цепенеет. В ужасе глядит на свою руку. Взгляд такой, будто не понимает, что сейчас произошло или наоборот не произошло.
— С ним тебе было лучше да? — выдавливает яростно, сжимая пальцами обеих рук мои ключицы.
Ощущение складывается такое, что сейчас он сломает их. У меня тонкая кость. И мне уже кажется, что она хрустит.
— Это ты изменяешь мне. Трахаешься налево-направо. А потом возвращаешься домой, и раскладываешь меня где попало как шлюху. Чтобы потом обвинить во всех смертных грехах. Я ни в чем перед тобой не виновата! Ну случилось так, что ты у меня второй, а не первый. Мы не можем изменить этого!
— Я никого не трахал, пока ты не обвинила меня в этом! — рычит Глеб.
Поднимаясь на ноги, чуть качаюсь. Спрыгиваю с кровати. И покачиваясь иду к окну. Вглядываюсь в пожелтевшие листья деревьев за окном.
— Кажется, это наша с тобой последняя осень…
— Прекрати нагонять меланхолию, — рявкает муж и через секунду оказывается за моей спиной.
Медленно разворачиваюсь, и глядя в его наглые глаза шепчу:
— Я всё знаю.
— Об Инессе? Могу бросить, если попросишь хорошо…
Глеб делает мне очень больно. Душа болит так сильно, что нет сил даже плакать и сопротивляться тому, что с нами сейчас происходит.
— Нет. Я всё знаю о твоей другой семье… — выдавливаю признание, которое готовилась произнести уже сотню раз и не решалась.
— Что?.. — супруг отшатывается от меня. Глядит с ненавистью.
— Скажи, что это неправда! — внезапно повышаю голос.
— Не лезь в это! — цедит зло, отталкивает.
Поднимает одежду и исчезает с ней в ванной.
— Я уехал. Мне здесь не рады! — бурчит себе под нос, появляясь в комнате спустя пять долгих минут.
— Так и уйдешь, ничего не ответив? — спрашиваю, как можно мягче, чтобы не раздражать его.
Не глядя на меня, разъяренный Шилов идёт на выход. Через мгновение дверь закрывается с громким хлопком, и я остаюсь абсолютно одна.
Брошенная. Ненужная.
Вздыхаю, думая о том, правильно ли я поступила, что задала наконец-то вопрос, который разъедал меня ржавчиной уже несколько месяцев.
Слышу, как автомобиль выезжает за ворота, мягко шурша гравием.
Рыдая, сползаю по гладкой стенке на теплый пол.
— Ты нужен мне и нашему сыну, — шепчу, захлебываясь слезами.
Глеб
После замечательного секса настроение взлетает ввысь. Надеюсь, Алевтина соскучилась по родному мужу, оценила старания?
Но Алька всё портит, как всегда. Куксится. Не благодарит. Не целует. Встает и идет к окну.
— Я всё знаю, — говорит и обреченно глядит на меня.
— Что. Ты. Знаешь?
Умеет же стерва испортить настроение. Как ей это удается?
Поднимаюсь, нехотя подхожу к супруге. Она сейчас такая красивая, удовлетворенная, но у меня не возникает ни малейшего желания поцеловать ее в чуть припухшие губы, которые она продолжает нервно кусать.
Чувствую такую адскую злобу на супругу, что хочется реально положить ее красивое тело поперек своих колен и хорошенько приложиться ремнем к ее шикарной попе.
К сожалению, практики БДСМ мы не практикуем, а за то, что ударил сам себя никогда не прощу.
Хватаю подбородок супруги двумя пальцами и резко поднимаю ее лицо на себя:
— О чём ты можешь знать? Ты же дома безвылазно сидишь. Спряталась за ребенка и домашние хлопоты, никуда не выходишь. Когда в фитнес-клубе была в последний раз?
— Зачем? Я соблюдаю диету. У меня нет лишнего веса, — спорит со мной. И с сомнением осматривает свою худую фигуру.
— В том-то и дело, что ты так сильно исхудала, что пора начать набирать мышечную массу! — давлю на жену.
— Мы говорили не о моем весе, — тихий шепот Алевтины въедается мне в мозг, сверлит его. А серые глаза глядят на меня с таким презрением, будто я мусор.
— Понял. Речь об Инессе? Могу бросить, если попросишь хорошо… — усмехаюсь.
— Глеб, ты делаешь мне очень больно, — супруга театрально бьет себя в грудь.
— Значит, ты знаешь, каково это, когда здесь болит?..
Именно так, Аленькая, чувствуют себя люди, у которых из груди вырвали сердце с мясом.
Привыкай.
Венка на шее супруги напрягается и пульсирует, когда мои пальцы сжимают ее ключицы.
— Алевтина, что с нами происходит? Зачем разрушаешь наш крепкий брак? — спрашиваю тихо. Из последних сил пытаясь сохранить спокойствие.
— Глеб, — голос Али пронзительный и высокий. — Я всё знаю о твоей семье. О той — другой… — выдавливает признание.
— Что?.. — включаю глухого, непонятливого идиота.
— Уже несколько месяцев знаю…
— Вот как? — отшатываюсь от жены. Судорожно принимаю решение, стоит ли сейчас рассказать ей всю правду или сохранить в секрете.
Алевтина отступает на шаг, и я машинально надвигаюсь на нее. Впечатываю со всей дури в стену. Пристально изучаю ее красивое холеное лицо. Огромные, горящие ненавистью глаза.
То есть вот откуда все эти догадки про другую женщину. Мерзкие обидные слова о том, что я — изменщик и предатель.
Безумно хочется узнать, откуда она знает о другой семье, но не могу спросить. Не смею.
Я же выдам себя с головой.
— Скажи, что это неправда! — внезапно супруга повышает на меня голос. — Дай опровержение!
— Не лезь в это! Не трогай своими грязными руками… — цежу зло и сам же отталкиваю её от себя.
Поднимаю одежду, и исчезаю в ванной комнате.
Вот и всё. Дурак! — ругаю себя последними словами. Своей выходкой я подтвердил ее доводы, а ведь у нее даже доказательств не было.
Выхожу и не глядя в обвиняющие глаза бегу на выход. Как трусливый заяц — без объяснений.
— Я уехал. Мне здесь не рады! — бросаю в сторону, и мои слова ударяются о барьер, который жена выстроила между нами несколько месяцев назад.
Уже в гараже даю себе возможность расслабиться, и понимаю, что ноги подкашиваются, руки дрожат, не слушаются команд.
Внутри меня все обрывается.
Смертельно ненавижу себя за трусость. Надо было давно объясниться с супругой, рассказать правду десятилетней давности. Объяснить, что, да как. Она бы поверила.
— Слабак! — ору, и бью кулаком по рулю своего авто. Во мне сейчас вопит весь мир. А перед глазами проплывает вся моя счастливая жизнь с Алевтиной и Сашкой.
Я всё потерял.
Хуже того, чтобы победить жену, теперь придется идти до конца.
Как только вернусь, подам на развод.
А там не за горами раздел имущества. В мою пользу.
Определение места жительства сына. Со мной.
Не оставлю же я бизнес и ребенка Алевтине после всего, что случилось…
Мне пришлось потеть эти годы, пока я пахал на клан.
Мне приходилось глотать обиды и боль, пока она просто любила. Просто жила как принцесса, не зная, какая кровоточащая пропасть скрывается за всем этим показным великолепием.
Выезжаю в ворота, и шестое чувство подсказывает, что Алевтина сейчас пялится в окно. Провожает меня ненавидящим взглядом.
Я же этого хотел?
Тогда почему на душе так скверно?! Нервно сглатываю смертельную обиду и бесконечную болючую боль.
Очень громко включаю музыку и битый час добираюсь до города в пробке.
Пока еду, вспоминаю, каким счастливым выглядело личико спящего семилетнего сынишки, когда я зашел с ним попрощаться. Он чутко спал, супился, сопел, но так и не проснулся.
Двоякое чувство накатило на меня — с одной стороны, не хотел будить Сашку, с другой — я знал, что обязательно должен ппрощаться.
Это наш ритуал. На дорожку. На счастье.
Громкий звонок мобильного выдирает из воспоминаний о самом любимом человечке на свете. Со злостью хватаю трубку, гаркаю недовольно:
— Да!
— Котик, это твоя Инесса. Когда вылетаем в Дубай?
— Планы изменились. На эти выходные летим в Сочи, у меня там происшествие на стройке!
— Хорошо, как котик скажет.
— Не называй меня котом. Бесит! — рявкаю грозно.
— Если ты будешь кричать, то я не полечу, — отвечает обиженно.
— Ладно, не дуйся. Езжай во Внуково, — отключаюсь. Убираю трубку из рук.
— Почему всё так?!
Снова звонок мобильного. Но на этот раз ринг-тон звонка вызывает бесконечную радость. Лицо непроизвольно растягивается в широкой улыбке, а сердце убыстряется, предвкушая общение. Отвечаю в трубку с бесконечной нежностью в голосе.
— Да. Солнышко?
— Папуля, когда ты прилетишь из командировки? — лепечет звонким голоском десятилетняя дочка Елизавета.
— Лизок, вылетаю через два часа. Жди. Маме передавай привет. Пусть красную рыбу в духовке приготовит.
— Люблю тебя!
— И я тебя.
— Чмок-чмок, — отправляем друг другу виртуальные поцелуи.
— Жди.
Алевтина
С трудом поднимаюсь с пола, делаю шаг и замираю. Прислушиваюсь к гулкому шуму в ушах. Если бы мне было семьдесят лет, я бы решила, что давление подскочило.
Но это что-то абсолютно другое. Потому что мне двадцать семь.
Кладу ладони на вздымающуюся грудь, и до меня медленно доходит, это бедное моё сердце сходит с ума.
— Любимый, зачем ты так со мной?.. — шепчу, слушая как собственное сердце ударяется о ребра и отдается в ушах звонкой барабанной дробью.
— Ответь… — шепчу, покачиваясь на пяточках взад и вперед.
Я не сумасшедшая. Не взбрендившая. И обращаюсь сейчас не к мужу, который уже очень далеко от дома телом. (Душой он вообще давно отсюда вылетел и не вернулся, позабыв дорогу назад).
Жду ответа от своего сердца. Томлюсь ожиданием, кусая нижнюю губу в кровь. Оцарапываю ногтем руку. До боли, до крови. До вскрика.
Хочу услышать себя, понять, зачем выбрала такого неправильного мужчину.
Почему сердце полюбило не того???
Прикладываю палец к губам, провожу по ним мягко. Напоминаю себе, как это бывает, когда муж касается их. Нежно. Пылко.
А не как сегодня — жестко и быстро.
Вспоминаю, когда впервые увидела Глеба, у меня аж пальчики на ногах подогнулись от предвкушения, что он станет моим парнем.
Почему он?
Почему именно моим? Ведь на него претендовали многие.
Потому что Алевтина влюбилась, а значит, Шилов должен был стать моим по определению.
Глядя на высокого, статного парня с густой русой шевелюрой и крепкими загорелыми руками, с тестостероновой растительностью на груди, и почти квадратной челюстью, я верила. Такой защитит от любых жизненных невзгод. Что на него можно положиться.
