Чушка-Финтифлюшка — обыкновенная свинья, которая попала ко мне поросенком, прямо от матери.
Мне принесли ее в уборную испуганную, визжавшую в то время, как там уже собралась теплая звериная компания. Из угла в угол свободно расхаживали козел, собака, гусь, ворон и — петух, а в сторонке на цепочке сидела мохнатая лисичка с длинным пушистым хвостом. Кругом стояли клетки с голубями, крысами, кроликами. Все это были мои воспитанники, в число которых с этого дня попала и маленькая свинка.
Мои воспитанники уже многое умели: гусь стрелял из ружья, козел прыгал через загородки; собака, как человек, курила папиросы, — одним словом, все мои зверки были уже достаточно образованы. Один — только поросенок ничего не знал и всего боялся.
Его страх усилился еще больше после того, как пришел служащий, чтобы загнать зверков в их клетки, и довольно недружелюбно сказал:
— Ишь, еще одна тварь на мою шею!
В этот день я ничему не учил мою воспитанницу, а на другое утро принялся за ее образование, сказав ей шутливо перед первым уроком:
— Помни, чушка, что терпение да труд к славе ведут.
Чушка меня сначала дичилась. Я приласкал ее и дал ей кусок мяса. Ей было мало. Она просила еще. Тогда, достав из кармана второй кусок, я отбежал от нее на значительное расстояние.
Очевидно Чушка ничего не понимала, но теперь пошла ко мне гораздо смелее, убедившись, что я ничего не сделаю ей дурного, и снова получила кусок мяса.
Так продолжалось несколько дней кряду, пока поросенок не догадался, чего я от него хочу: он должен был всюду следовать за мною.
Однажды я принес кусок хлеба, вымазанный салом, как раз в то время, когда надо было кормить моего поросенка. В этот час свинка проголодалась, и запах сала казался ей особенно заманчивым. Она бросилась ко мне, но я ей не дал лакомого кусочка и водил им над ее головою, поднося то и дело к самому пятачку.
Когда я стал медленно водить рукою вокруг морды Чушки, она потянулась за моей рукой и, понятно, должна была перевернуться на одном месте.
В награду я протянул ей кусочек сала.
Я повторял этот прием несколько раз, приговаривая:
— Чушка-Финтифлюшка, перевернись!
Она перевертывалась и получала награду.
Свинка скоро поняла, что чем чаще она станет вертеться, тем больше будет получать…
На следующий день, едва я показался в дверях, поросенок радостно побежал мне навстречу и быстро повернулся вслед за движением моей руки, но напрасно. Я заставил его перевернуться вторично и только тогда наградил.
Наконец, Чушка поняла, что должна крутиться до тех пор, пока ее не остановят наградой.
Я весело ей сказал:
— Ну, Чушка, теперь ты у меня танцуешь вальс.
На другой день я посадил свинку в клетку. Она сначала не хотела итти, когда служащий хотел ее туда загнать, но в клетку была поставлена миска с пищей, и животное не устояло перед вкусным запахом, добровольно войдя в дверцу.
С этого дня моя новая воспитанница поместилась в своем, деревянном домике в конюшне.
Ее окружил новый мир: конюхи с граблями в руках суетливо бегали взад и вперед; вокруг раздавалось ржание лошадей, мычание быков, рев верблюдов…
Я пришел на новоселье к Чушке, отворил дверцу ее клетки и позвал ее. Она быстро выбежала на мой зов. Я стоял, растопырив ноги и нагнувшись несколько вперед, держал в руках куски мяса и ждал.
Свинка потянулась за моей рукой и просунула морду между моими ногами, но я быстро переложил мясо в другую руку и описал ею полукруг.
Мясо неотступно влекло свинку, и она тянулась вперед.
Пройдя между ногами, она получила награду.
Так скоро она научилась «проходить ворота».
После этого я решил показать ее публике, но сначала должен был устроить репетицию.
Выпустив Чушку из клетки, я стал манить ее куском хлеба по направлению к выходу, на самую арену цирка.
Моя свинка вдруг испугалась артистов, из которых многие, сняв сапоги и пиджаки, суетились на арене, прыгали и кувыркались, и бросилась к выходу. Там ее встретил служащий и погнал ко мне.
Она робко прижалась ко мне, а я стал отталкивать ее от себя и пугать длинным бичом, называемым шамбарьером.
Чушка-Финтифлюшка очень скоро поняла, что должна бегать вокруг барьера в то время, как я подгонял ее, держа все время перед глазами шамбарьер. С другой стороны от нее стоял служитель.
Свинка поняла, что она должна бегать до тех пор, пока видит перед собою кончик шамбарьера. Когда же этот кончик опускался, она должна была подойти к хозяину за наградой.
Но вот принесли небольшую доску, поставив ее на землю так, что один конец упирался в барьер, а другой был в руках служащего.
В воздухе снова хлопнул бич, и Финтифлюшка побежала вдоль барьера к доске, хотела обойти ее, но вновь услышала хлопанье бича и изменила свое намерение, перепрыгнув через доску.
Вместо доски стали ставить барьеры все выше и выше.
Вот Чушка подбежала к барьеру: она немного подобрала под себя задние ноги, сделала некоторое усилие, выпрямилась и перепрыгнула, но зацепилась брюхом за барьер и упала, зарываясь в землю пятачком.
Мало-по-малу она поняла, наконец, чего от нее требовали.
Ее ноги скоро окрепли, мускулы развились, и она сделалась отличным гимнастом-прыгуном.
Тогда я заставил ее становиться передними ногами на маленькую табуретку, приманивая куском хлеба.
Как только свинка, дожевывая хлеб, тянулась к моей руке за другим куском, я клал награду к передним ее ногам. Она нагибалась и спешила съесть хлеб. Я поднимал, правую руку с хлебом над ее пятачком, но так высоко, что она никак не могла достать его ртом.
Я снова клал левой рукой к своим ногам лакомый кусочек. Чушка опускала рыло и получала награду, все еще не понимая, чего от нее хотят.
Покончив с хлебом, свинка подняла морду и потянулась к моей правой руке. Я не дал ей куска, продолжая держать его поднятым вверх, и дал из левой руки, но только тогда, когда свинка опустила голову.
Она начала догадываться, что как только она поднимет и опустит голову, так тотчас же получит награду.
Стремясь поскорее набить живот, Чушка все чаще и чаще поднимала и опускала рыло.
Так я научил ее кланяться. Третий номер для представления «дрессированной свинки» был готов.
Я сказал:
— Ну, Чушка, на сегодня довольно: сытое брюхо к ученью глухо.
И я передал ее служащему.
Раз на арену принесли срезанную пополам бочку. Свинка, вероятно, думала, что нужно перепрыгнуть через нее, разбежалась и вскочила, было, наверх, но сейчас же спрыгнула на другую сторону. За это она не получила ничего… а вареное мясо в моих руках так аппетитно пахло!
Хлопанье шамбарьера снова пригнало свинью к бочке; она перепрыгнула и опять осталась без награды.
Так продолжалось довольно долго; наконец, свинья, видимо, очень устала, и я, вместе со служащим, взяв ее за ошейник, поставил на бочку. После этого она получила лакомый кусок.
Свинья немедленно поняла, чего от нее требовали: она должна была стоять на бочке.
Это сделалось ее любимым номером: и правда, для свиньи ничего не могло быть приятнее, как стоять спокойно на бочке и получать кусок за куском.
Но когда я влез к ней на бочку и занес правую ногу над ее спиной, она испугалась, кинулась в сторону, сбила меня с ноги, когда я упал, бросилась в конюшню…
Чушка была измучена; она проголодалась и в изнеможении опустилась на пол клетки.
Так пролежала она часа два. Когда ей принесли ведро месива, и она принялась за него, я быстрым прыжком вскочил ей на спину и крепко сжал ногами ее бока.
Чушка начала биться, но сбросить меня была не в силах. Есть ей так хотелось, что, забыв все неприятности, она принялась за еду.
Так повторялось изо дня в день, пока Чушка не научилась возить меня на своей спине…
Этими науками закончилась первая часть воспитания моего поросенка. Он умел танцовать вальс, проходить ворота, прыгать через барьер, стоять на бочке, кланяться и даже ходить под верх.
Раз у Чушки-Финтифлюшки выдалось очень беспокойное утро: к ней явился служащий, стал ее мыть, чистить, брызгать лесной водой. Я осмотрел внимательно голову, ноги, туловище Чушки и сказал:
— Смотри, Финтифлюшка, не осрамись у меня!
В этот день я не дал ей обычной порции на обед.
Настал вечер. Засветились газовые рожки, загремел оркестр, зашумела публика; прозвенел звонок… Артисты в нарядных костюмах выстроились в ряд. Представление началось…
Одни номера быстро сменялись другими; лошади поминутно выбегали; конюхи суетились…
Но вот настала моя очередь. Прежде чем выйти на арену, я еще раз подошел к свинье.
Она взглянула на меня как будто с изумлением, — и в самом деле меня трудно было узнать в новом виде: лицо мое было намазано белым, губы подведены красной краской, а на белом блестящем костюме всюду были пришиты портреты Чушки.
Меня позвали. Я вышел, и за мною бросилась моя свинка, но служащий ее не пустил, крепко держа за ошейник.
Служитель подтолкнул Чушку, и она появилась на арене.
Ее появление было встречено громким хохотом и шумными аплодисментами.
Но свинья, видимо, была несколько испугана, и я стал ее успокаивать, поглаживая по спине и приговаривая ласковым голосом:
— Ну, Чушка, не пугайся…
Под этими ласками свинка успокоилась. Хлопанье шамбарьера заставило ее двинуться вперед и прыгнуть через препятствие. Она сделала это без единой ошибки. Когда она подошла ко мне, я спросил:
— Финтифлюшка, хочешь шоколаду?
И я дал ей мяса. Чушка ела, а я говорил:
— Свинья, а тоже вкус понимает!
И я крикнул оркестру:
— Пожалуйста, играйте «свинячий вальс»!
Оркестр заиграл «свинячий вальс», и Финтифлюшка закружилась по арене.
Потом на арене появилась бочка… Свинья вспрыгнула на бочку, а я сел на нее верхом и громко закричал:
— Вот и Дуров на свинье!
Я слез и заставил ее вторично бегать вокруг барьера.
Артисты расставляли на пути моей Финтифлюшки разные препятствия, но она все их преодолела. Наконец, я ловким прыжком вскочил на нее; она с торжеством понесла меня в конюшню. Нас провожали восторженные крики зрителей.
В награду за искусство Финтифлюшка получила от служащего угощение: ведро с прекрасными помоями.
Она с наслаждением поужинала и растянулась, чтобы отдохнуть после стольких волнений и трудной работы, но к ее клетке хлынула публика и, окружив ее, стала восхищаться ее умом и способностями. Разодетые дамы нежно гладили ее затянутыми в перчатки руками и осторожно дотрагивались кончиком зонтика.
Мало-по-малу свинья привыкла к цирку с его шумом и толпою и сделалась развязна до того, что раз даже укусила своего служителя, когда он не позволил ей перевернуть ведро с пойлом, где ее манили куски мяса и совсем не привлекала жидкость.
Вскоре после первого выступления Финтифлюшку пересадили в большой ящик с крошечным окошком, поставили на подводу и куда-то повезли.
Воображаю, какого только беспокойства не натерпелась в это время моя свинка. Клетку ее качало из стороны в сторону; тряска была невозможная. Ноги ее подкашивались; она падала и лишь только снова поднималась, как неожиданный толчок отбрасывал ее в ту сторону, куда наклонялась телега.
Наконец, приехали. Телега остановилась, и клетку с Чушкой поставили в багажный вагон. Служащий принес ей еду и ушел, небрежно захлопнув дверцу.
Прозвенел звонок, раздался свисток, и опять вагон закачался, но уже медленно и ровно.
Нечаянно толкнув мордой дверцу, свинья ее растворила и очутилась в вагоне, наполненном разным грузом.
Она услышала около самой своей морды запах хлебных зерен. Это был овес.
Смело перегрызла Чушка один мешок, вдоволь налакомилась овсом и стала искать другого кушанья, но ничего не могла найти.
Впрочем она наткнулась на корзину с съестными припасами, но все это было не для нее; она перерыла пятачком всю корзинку и не нашла ничего порядочного, чем бы можно было полакомиться.
В эту минуту мы приближались к остановке. Вагон стал, дверь открылась и к Чушке вошли два проводника. Они заметили, что она успела уже похозяйничать, и сказали друг другу:
— Давай-ка мы закусим. Пускай свинья во всем будет виновата.
Сказано — сделано. Вдоволь наевшись и распив бутылку водки, они бросили за клетку Чушки пустую бутылку и ушли.
Я тотчас же пришел за ними в сопровождении администрации железной дороги.
Вагоновожатые пожаловались, что они нашли провизию в багажном вагоне съеденной Дуровской свиньею, и я пришел разобрать дело.
Я сразу понял, как все случилось и кто виноват, и сказал:
— Свинья ничего не могла съесть из этих припасов!
Кондуктор мне с досадой отвечал:
— А вы пойдите и посмотрите, что она там наделала!
Я подошел к клетке, и мне сразу бросилась в глаза пустая бутылка.
Я рассмеялся и крикнул вагоновожатым:
— Ну, и глупы же вы! Ведь сами себя выдаете! Хотя моя свинья и ученая, но откупоривать бутылки и пить водку не может!
Звонок заставил нас разойтись по местами, и честь Финтифлюшки была спасена.
Мы приехали в Москву.
Первый выход Финтифлюшки прошел как нельзя лучше.
Но успехи моей свинки не давали покоя знаменитому клоуну Танти.
В мое отсутствие Танти пробрался к клетке Финтифлюшки и высыпал целую горсть овса ей на спину, а потом начал растирать овес по щетине. Вероятно, свинье это очень понравилось, потому что у нее всегда чесалась спина.
Наступил вечер. Все номера Чушка выполняла как нельзя лучше. Но едва я сел ей на спину, как она стала метаться и вырвалась из под моих ног. Тогда сразу я не понял, что сухой овес и гвозди, которые посыпал на спину Чушки Танти, причиняли ей при нажиме моего тела страшную боль.
