Зверь в человечьем обличье,
Смотрящий из глаз человечьих
На пламя от черной свечки,
Мечтающий о добыче.
Сознание зверя ночного
Есть праведность темной сферы.
Ему не нужны оковы
Слепой и угрюмой веры.
На величье людских заблуждений,
На их мнимо-значительный пафос
Он ответит холодным презреньем,
А в глазах его – дикая радость.
Злой огонь – торжество вдохновенья,
Безрассудная мудрость Природы -
В этом смысл естества и горенья,
Воля чувства и сладость свободы.
И безмолвный поток пониманья,
Что струится из глаз в пустоту,
На границе миров,
На изломе души -
В бесконечность…
Запретные древние жесты
Сильнее, чем магия слов,
Глубинней всего, что известно
Из самых бессмысленных снов,
Из текстов, усвоенных телом,
Вбирающим все до конца
И ставшим чертой и пределом,
Звездой путеводной слепца.
Нельзя перейти горизонты
Тому, кто считает, что зряч,
Что все в этом мире законно
И зорко не дремлет палач.
Нелепые храмы и чувства:
В них входит холодная сталь.
Изменчива сила искусства,
А разум потребует дань.
Но как зачерпнуть наслажденья,
Боясь перекрестков и тьмы?
Там глохнут слова утешенья
Страдальцев из теплой тюрьмы.
Как будто у нас есть былое,
И ясно кто нынче в долгу…
Зачем же мы помним иное,
Мечтая о лете в снегу?
Могучая сила традиций
Боится той летней пурги,
И в ней – безымянные лица
Сидящих вкруг братских могил.
Когда это было? Иль будет?
И кто разрешил этот бунт?..
Смешные и мелкие люди -
Не знают, чего берегут.
А круг замыкается снова.
Везде его пульс и нигде.
Кому нужна вспышка сверхновой?
Кто сыщет ту каплю в воде?
На неуспокоенном кладбище,
Может быть мнимом,
Танцует немая богиня -
Древнее всех слов,
И стелется черной пантерой
При свете все той же Луны -
Мишени для многих наветов.
И жажда священная крови
Опять не забыта.
Где ж место ее похорон?
…Свободная сила.
Бесстыдность бесстрастна…
…прекрасна…
Безмолвье нельзя опорочить,
Оно втихаря посмеется.
Беззвучно смеется Луна.
Живой пылающий костер,
Деревьев стройные ряды.
Пора продолжить разговор,
Не стерты старые следы.
– Что мыслишь ты? Чего ты ждешь?
Куда ты направляешь путь?
– Пустынный брег, холодный дождь,
Переосмысленная суть,
Иглой пронзающий клинок,
Не в срок седеющая прядь,
Неумирающий поток,
Озер мерцающая гладь.
– Что ты нашел, что ты искал,
В переплетеньях зыбких сфер?
– За коридорами зеркал
Узрел я проклятую дверь,
Войдя в тяжелый гулкий зал
Угрюмых, призрачных колонн.
Передо мной багряно ал
Безмолвно возвышался трон.
Прикрыв рукой свои глаза,
Продолжил:
– Да, он был высок.
Седая длинная коса
Вилась у кованных сапог.
Расшит черненым серебром,
Жемчужным отсветом горящ,
Неугасающим огнем
Сплетал цвета широкий плащ.
Неясный лик… О! Не забыть
Мне те суровые черты!
Вовек не оборвется нить,
Пока горят за мной мосты!
И были сомкнуты уста,
Но понял я, встречая взгляд,
В котором падшая звезда
Сверкнула: "Что же! Здравствуй, брат!
Пусть ты один. Не одинок
Познавший свет Великой Тьмы.
Дорог змеящийся клубок,
Огонь и тернии войны,
Глухая ночь, кромешный мрак,
Чащобы шепчущих дерев,
Замшелых свитков тайный знак,
Волны рокочущий напев,
Восторг зеленого вина,
Усталость гаснущей свечи,
Животворящая луна
Над терпким мороком лощин,
Морская зыбь, кровавый бой,
Пушистый снег, коварный лед, -
Они останутся с тобой,
Когда продолжит свой полет
Сквозь гарь и копоть городов,
Тоску заплесневелых стен,
Тропу оттаявших следов
Твоя невидимая тень".
Иссохший, тлеющий цветок
Преображался в черный меч,
Сплетенный вязью алых строк.
Тогда я молвил эту речь:
"Будь словом и поводырем,
Храни меня во тьме веков,
Безлунной ночью, долгим днем
От наваждений и оков.
Да будет так!" И рукоять
Легла в открытую ладонь.
Колонны стали в кругорядь.
Покинут был высокий трон.
Очнулся средь замшелых стен
На скользком каменном полу.
Безумен ныне мой удел,
Я больше не стремлюсь к теплу.
Бесшумно догорал костер
Над гладью инистой воды.
Печально разносился стон
Его надежды и беды.
Здравствуй, я снова вернулся сюда,
Мой зачарованный город.
Дождь, или бьется о камни вода?
Сон пустотою расколот.
Дождь, – неизменная, мутная взвесь, -
Перемещает границы,
Где-то поют бессловесную песнь
Дальние черные птицы.
Город застывший – надломленный крик,
Больно впечатанный в стены.
Город-убийца, сказитель, старик,
Чьи имена неизменны.
Здесь выгорает горячая кровь,
Голову кружит усталость,
Тихо идет, убивая любовь,
Мудро-дремучая старость.
Алые слезы, хмельная вина,
Буря в граненом стакане…
Вечным проклятьем приходит весна,
Скалясь слепыми крестами.
Здравствуй, я лишь обожженная тень,
Отблеск немыслимой грезы.
Город-надежда, судьба и мишень,
Полный удушливой прозы…
Витает дым, горит свеча…
Налей мне чашу, друг!
Крадется тихая печаль,
Заполнив тесный круг.
– Скажи, что знал, что потерял
За долгий, долгий век?
Я замолчал, и он молчал,
Не поднимая век.
Стучали старые часы,
Дым продолжал кружить,
Тянулся дождь, промозгло сыр, -
Забыть, заворожить…
– Что ж, – пронеслось как тихий вздох, -
Мои года – туман.
Ушли века, втянулись в мох
И правда, и обман.
– Что рассказать, не знаю сам,
Но ночь еще длинна…
Мои слипаются глаза,
Налей скорей вина!
– Я был один – и не один,
Всегда и никогда.
Дороги, злые песни льдин,
Немые города…
Огонь походного костра
Я знал немало лет,
Когда в долине серебра
Хотел найти ответ.
Ходил по острым гребням скал,
Плутал в густых лесах,
Не то что жил, не то что спал, -
Не ведал смертный страх.
На берегу ночных озер
Я слышал голоса, -
Вели свой давний, вечный спор
Земля и небеса.
Я говорил с богами гор,
Выспрашивая путь,
Немало сапогов истер,
Вникая в чью-то суть.
Встречался с демонами звезд
У черного костра,
Поверь, отдал немало верст
Долине серебра.
Был труден путь, горели дни –
Слепые зеркала;
Искать таинственную суть
Судьба меня вела.
Был труден путь; в ужасной мгле
Туманная тропа
Открыла злую тайну мне
Во тьме. Судьба слепа.
Посередине всех веков,
За гранью всех дорог
Нашел долину зимних снов -
Свой самый страшный рок.
Великий дар долины слез -
Нетленная печаль…
Так слово верное сбылось…" -
Сказал и замолчал.
– Мой друг, забудь, забудь на миг,
Хлебни скорей вина!
Колючий дождь к стеклу приник,
Дорога холодна…
Я поднял взгляд, -
"О боги, нет!", – как нет покоя мне, -
Передо мной сидел скелет,
Светящийся во мгле.
"О боги ночи!" – Призрак ждал,
Горел багровый свет.
Бесплотный голос прошептал:
"Возьми мой амулет".
Смешалось все, и смерть, и стон;
Пересекая даль,
Я помню лишь хрустальный звон
И звякнувшую сталь.
Пускай, ветрами унесен,
Стучит бездомный дождь.
Со мной в дороге этот сон
И острый чёрный нож.
Вышито, выбито лунными бликами,
Схвачено мрачными дебрями дикими,
Скроено сонными тинами топкими,
Пальцами робкими, ветками ломкими.
Звонкими кромками кручено-верчено,
Тонко скрипит синевеющим вечером.
Звезды стыдливо запутались тучами.
Крючено-верчено, верчено-крючено.
Плачет бесслезно, заревано совами,
Глухо бормочет постылыми селами.
Сломано, схвачено, скроено, схованно ,
Смехом беззвучным оно заколдованно.
Скачет, качается вольными плясами,
Велено, сделано странными сказами,
Вязкими сказками, сказами, сглазами.
Мутное видимо, ясное смазано.
Мнимо хранимо горючими вечами,
Грозными грезами мучено, мечено.
Звучно неречено вечное, вещее,
Гнуще-гнетуще-колючая трещина.
Скрыто лениво болотными масками,
Змее-зелеными рясками-красками ,
Впалыми, вялыми мхами затаскано,
Неощутимой крапивой обласкано.
Вязано язвами, иглами грязными,
Слито-убито глазами-алмазами.
То разорвется, а то без движения
Гулким колодцем мое отражение.
Над заснеженною кручей
Иней, иней, переливы…
Злые, траурные тучи
Набегают, торопливы.
Тает марево заката,
Веет, веет дух-ветрило,
Наливаются раскаты
Тяжеленной грозной силой.
Космы темные, лихие,
Ветер, ветер рвет и мечет,
Обнаженная стихия
Расправляет крылья-плечи.
Ощерится мать седая,
Воет, воет бес заклятый…
Над провалами взлетают
Пламенеющие латы.
Разразилась бурным смехом
Радость, радость вечной ночи…
Скрыв черты звериным мехом,
Мрак оскалил зубы волчьи.
Закружило в дикой пляске
Пламя, пламя духи ада…
Расцветающие маски,
Бесподобные наряды.
Иглы молний, танец тени,
Голос, голос мощи полон.
Над гробницами знамений
Правит ветры древний ворон.
Тьма подарит тебе сюжеты,
Разойдется кровавой дрожью,
Лишь не верь тем словам привета,
Что язык пропитали ложью.
Сквозь овраги, ковыль, болота,
В дальний путь, перекрестки линий,
Позовет тебя бездорожье
Через заросли белых лилий.
Сквозь огонь, полночь, сон дремучий
Цепкой вязью ночных кошмаров,
Алым блеском, – в старинный город,
Окруженный лесным пожаром.
Странный город, печаль и горе,
Где пустые окон глазницы
Прорастают сквозь мхи и тени.
В окнах – призраки, люди, лица.
Из бездонного моря боли
Он поднялся тебя тревожить.
Гордый рыцарь в стальных одеждах.
Сны без радости. Те же. То же.
То ли тени сплелись на пороге, -
Тихий шорох, ресницами звезд
Начертили усталые боги
На щеках иероглифы слез.
То ли лица на сумерках-окнах,
То ли ветер играет шутя…
На деревьях задумчиво-мокрых
Застывают осколки дождя.
Эта ночь, это призраки-маки
Нашептали ужасные сны,
Безучастные мороки-знаки,
Обнаженные корни весны.
Прорастают, слепыми углами
Оживая в предутренней мгле,
Разрываясь словами-клубами
На мучительно тонком стекле.
Эта томно-зловещая тайна
Запеклась на гробницах зеркал.
То ли бездна пустынно-бескрайна,
То ли гибельно-звонкая сталь.
Словно острый колючий нож
Остывает в моей груди.
Не ищи меня, не тревожь,
Не зови меня, и не жди.
Я танцую на гребнях скал,
Моя кровь – на снегах закат.
Я себе именами взял
Вой волков и ночной набат.
Ты увидишь мои следы
На поляне забытых снов,
Мои веки сковали льды
И луны бессловесный зов.
На могилах мои слова
Проведут хоровод беды,
Моей тенью шумит листва,
Шепчут заросли лебеды.
Мое сердце – клочок огня -
Расцветает в пустом саду.
Полуночным цветком звеня,
На сырую траву паду.
Мою песнь пророкочет дождь,
Не поверив словам любви.
Не ищи меня, не тревожь.
Не зови меня – до зари…
Дорога моя – плеть и мой обман.
Сгустились краски, пал густой туман
На травы, на застывшие болота,
Где водит свои песни древний Пан.
Дорога моя – смерть и божество,
Печальное, седое волшебство
Холодных сумерек, усталый рыцарь,
Неуловимо дальнее родство.
Пав на росистый, утренний ковер,
Читаю свой извечный приговор.
Пока еще звенят ночные трели,
Я сам себе судья, палач и вор.
Так кто же я?.. – бессмысленный вопрос
Повис на острие угасших звезд.
Не отличить, – иллюзия ль, реальность.
Свербит занозой воспаленный мозг.
Тревожная, густая пелена
Застила мысли паутиной сна.
Тяжелых туч расплывчатые гривы,
Еще одна холодная весна.
Ей в глубине взывают ветра горны,
Земля топорщит каменные корни,
Деревья шепчут тайные слова,
Забвению вовеки непокорны.
Я вижу бездну, леденящий блик,
Застыл в груди срывающийся крик.
Как будто бы вчера еще был молод -
Проснулся умирающий старик
Закрутило кручинами -
С сердца ли,
в печень,
Я прошу тебя, -
слышишь, горбатая
слазь? -
Чем молиться,
так лучше уж,
дьяволом мечен ,
По колено,
по горло
в кровавую грязь!
Матерится,
срываясь по комнатам
смерчем,
рвется,
пятнами крыш
дрожа…
Вы поймите,
Я эту хваленую «вечность»
Променяю на
острую
сталь
ножа!
Сумасшествие –
сжечь себя на асфальте
В этой куче зловонной
от сих до сих.
Биться в стену, -
ну,
криком
тоску взрывайте!
Из горнила -
живой
беспощадный
стих.
Из горнила
прогнивших
бумаг,
обоев
Прячьте голову
в мусорник
теплых
плеч!
Взвиться!
матами
злыми
кроя,
И на слово
само-
убийцей
лечь.
Открой глаза, – ты видишь свет,
Что в водах отражен,
Как яркий солнца луч, – но нет,
Твой взгляд не обожжен.
Скользнув вдоль темных берегов,
В тени ветвистых тел
Ты пишешь красками стихов,
Преодолев предел.
Отброшен прочь ненужный сон
Бетонных серых стен.
Вдали угас тоскливый стон,
Мертв голос рваных вен.
Но лунный ром наполнит кровь,
И грудь кольнет тоска.
Теперь ищи свою любовь
На острие клинка!
На рубеже из года в год,
Из века в век цветет,
Мелькнет, – и снова пропадет
Растрескавшийся лед.
На грани юных городов,
Шумливых тростников –
Болота, сумерки богов
Надломленных стихов.
Закат смеется над рекой;
Изломанной рукой
Химера дня, забыв покой,
Грозит своей клюкой.
Возьмет усталые слова
Пожухлая трава.
Кругом шевелится листва,
Кружится голова.
Возьмут ночные голоса
Дремучие леса.
Хлопочут проблески, гроза
Закрыла небеса.
Шипит падучая вода,
Срывается звезда…
И шепчет вещая беда
Навеки, навсегда.
Слои тяжелых, низких туч
Пронзила легкая истома.
Все стало будто незнакомо, -
И смерть, и серебристый луч.
Проснулись, сумерки кружа,
Шальные призраки-овраги,
Стеная, плакала душа
Прочтя зарниц слепые знаки.
А горизонт уже пылал
В багровом, сумасшедшем смерче.
Столкнулись солнце и металл
Крутясь в кромешной, жуткой сече.
Все, снега холодней,
Стали ночи длинней,
Серебрится моя седина.
Словно древняя песнь,
Как печальная весть,
Одиноко мерцает луна.
Где весенние дни?
Улетели они,
Лишь танцует перо на ветру.
Все кружит не дыша,
Как живая душа,
Мотылек подлетает к костру.
Где тот сладостный миг?
Я губами приник,
Ветры листья на землю несут.
Не жива, не мертва,
Та холодная мгла,
Ядовитый зеленый сосуд.
Не моли, не проси,
За собой унеси,
Покидая последний порог
Золотой листопад,
Одинокий закат,
И потрепанный жизнью клинок.
На полях, где танцует Пан,
Звук свирели мелькнул, пропал.
И ни зги, пелена. Туман,
Как отвар на снега упал.
Позабудь на минуту путь.
Слышишь? Льды о тебе поют.
Пепла горсть положи на грудь,
В темноте обретя приют.
Оборви этой жизни нить!
Вечный ворон в тени кружит,
А шаги ещё длить и длить
До покоя могильных плит…
В пучине мирового океана
Есть остров, появившийся из лавы.
Над жерлом огнедышащим вулкана
Не угасает ореол кровавый.
А остров сам, – где ото льда он белый,
Где черный от зубов обсидиана,
И птица, что почти что околела,
Не сядет здесь средь злого океана.
Травы здесь нет; средь жара и мороза
Ничто не зеленеет, не растет.
И только всеми проклятая роза
Среди огня и льда во тьме цветет.
От дыма здесь и в яркий день темно.
Не виден ни рассвет и ни закат.
Тут по земле струится пеленой
Сей розы ядовитый аромат.
Ее листва сожженная темна
Среди стальных отточенных шипов,
А наверху кончается она
Бутоном крупных черных лепестков.
Я тот цветок кинжалом отсеку,
Перчаткой подберу его с земли,
На щит прибью, – на страх и зло врагу,
Чьи крепости сожгу и корабли.
Я буду хуже их кошмарных снов.
Им не уйти, – достану из земли.
Я к мести за судьбу свою готов,
Как роза в вулканической пыли.
Уж ночь; тридцатое апреля,
На небе полная луна.
Суббота – кончилась неделя,
Но почему-то не до сна.
Сегодня сны плохие снятся,
Они ужасны и странны.
Сегодня время собираться
На темный бал у Сатаны.
И маги улеглись в постели,
Их разум где-то под землей,
Он планы темные лелеет
И зла плевелы в рожь он сеет
В час этот полуночный, злой.
Я не слился с расплавленной лавой,
Я коснулся звезды, и что же:
Как Сцевола с обугленной правой,
Как Геракл со сожженной кожей,
Я лежу на предсмертном ложе,
И я думаю, что, быть может,
Когда Я в мир иной уйду,
Тот другой, кто рискнет,
Тот другой, кто возьмет,
Тот другой, кто сорвет,
И за пояс заткнет,
Эту саму злую звезду -
Он и будет герой,
Но Он будет второй,
Кто дерзнул,
Кто шагнул,
Кто своею рукой,
Звезд нарушил покой,
Всколыхнув вековую тьму!
1.
Солнце ниже. Гуще краски
После пламенного дня,
И Морганы-феи сказки
Враз погасли без огня.
Знойный ветер замолкает
В этот сумеречный миг.
И с востока ввысь взмывает
Ледяной Селены лик.
Ледяным огнем Гекаты
Заморожены поля.
Не поют сверчки, цикады,
Смолкли фуги и токкаты,
Спит остывшая земля.
2.
Стих ветер. Горы золотит
Вечерняя заря.
В эфире альбатрос висит,
Как в капле янтаря.
Тоскливый бриз поет романс,
Чуть шелестит прибой.
Ребрится море в диссонанс
Сияющей водой.
Понуро облака висят
Туманной пеленой.
Но скалы гордые стоят,
И чайки медленно летят
Над бездною морской.
3.
Солнце в море утонуло.
Гаснет золото песка.
Как голодная акула,
В сердце плавает тоска.
Слышен чаек крик прощальный.
Надвигается прилив.
Бьется море под печальный,
Переливчатый мотив.
О своем нелепом горе
Надрывается прибой.
Не прощайся со мной, море,
Обещаю, что мы вскоре
Снова встретимся с тобой.
4.
На белый лист ложатся строки,
Которых солнцу не читать:
Объял деревья сон глубокий,
На небосводе тьмы печать.
Свет звезд пронзает тьмы покров.
Вокруг Селены в странном танце
Змеятся белых облаков
Прозрачные протуберанцы.
Эфир от неги и услады
Сияет, серебром звеня.
И квинтэссенцией прохлады
Струится мрак из-под ограды
На мир потухшего огня.
Пустыми глазницами желтых окон
Сам город следит: соблюден ли закон,
Который в народе зовут испокон
Законом каменных джунглей.
Закон одинаков для всех людей,
Его никогда нарушать не смей,
Иначе конец будет жизни твоей
Средь дебрей каменных джунглей.
Здесь правит сильнейший, здесь властвует тот,
Кто первым смертельный удар нанесет.
Он трон властелина по праву займет,
Над дебрями каменных джунглей.
Не станут жалеть тебя те, кто сильней.
И жалость к слабейшим ты в сердце убей.
Здесь все против всех, никого не жалей
Средь дебрей каменных джунглей.
Здесь властвует всем тот, кто быстр, тот, кто смел,
Кто раньше нашел, кто быстрее успел -
Тот станет богаче от собственных дел
Средь дебрей каменных джунглей.
Кто быстр – тот и сгрыз, кто посмел – тот и съел,
А кто не успел – тот опять не у дел.
И он потеряет все то, чем владел
Средь дебрей каменных джунглей.
Здесь властвует хитрый, здесь властвует тот,
Кто к свету ведет ему верящий скот,
Который по грязи во мраке бредет
Средь дебрей каменных джунглей.
Прозревший, прими тяжкий жребий Судьбы.
Не стой никогда на пути у толпы,
Иначе растоптан ты будешь в пыль
Средь дебрей каменных джунглей.
Последняя ночь в этом тихом и сумрачном мире,
Который когда-то давно среди звезд Он создал.
Здесь музыка льется, колеблются струны в эфире,
Везде: и вверху и внизу пламенеют звезды.
Здесь двое слились в нежном, медленном, сладостном танце,
И в такт их дыханью вращалась небесная сфера.
И в огненных вспышках сияющих протуберанцев
Сияла красою Избранница Люцифера…
Завтра Он будет врагом побежден.
В мире подземном где пламя и сера
Тысячу лет вспоминать будет он
Танец с Избранницей Люцифера…
Он больше конечно ее никогда не увидит,
А если увидит, она Его вряд ли узнает -
Исчезли его белоснежные мягкие крылья,
Копыта и чешуя Его сейчас украшают.
Но внешностью злобной не скрыть доброту Его сердца,
И парой рогов не ступить остроту Его мысли.
Он ждет чтобы кто-то открыл потаенную дверцу,
Он ждет Ту, что снова вернет Его к жизни…
Будет из плена освобожден,
Пламя погаснет, застынет сера,
Если вновь в танце закружит Он
Ту, что Себе изберет Люцифера…
Черным снегом усыпаны улицы.
Мне не страшно, когда бьет двенадцать.
Черный кот в полнолунье не жмурится,
Буду в эту ночь развлекаться.
Красным заревом вспыхнут улицы,
Если вдруг мне во всем разобраться…
Чёрный кот на огонь не щурится,
По углям он любит кататься.
Серым пеплом рассыплются улицы.
Мне пора уж домой убираться.
А мой кот от солнца зажмурится,
Нам нельзя на свет появляться.
Люди добрые тычут пальцами
Если видят меня и кошку,
Говорят, что несем неприятности,
И от этого страшно немножко…
Черный снег, огонь, серый пепел,
Мне не страшно, когда бьет двенадцать.
Все слова кидают на ветер,
Я ж хочу во всем разобраться.
Тополя, ваши стройные станы
Обнимает проказливый ветер…
Тополя, я просить вас стану
Рассказать о заоблачном свете.
Вы достали руками до неба,
Вы шумели листвой и серьгами.
Тополя, расскажите, как же мне
Оказаться за облаками?..
Там в белых домах
Упокоится прах,
Мое имя забудется,
Умрет на устах.
О заоблачные города,
О небесные корабли!
Заберите меня навсегда,
Унесите меня с земли.
В этом доме пройдут года,
В этом доме пройдут века.
О заоблачные города!
Заберите меня навсегда.
Там над гладью ваших дорог
Не клубится степная пыль,
А из окон ваших домов
Я увижу лишь темную синь.
Там как дети играют стрижи
И сияет солнечный свет.
Летом там не идут дожди,
А зимой не падает снег.
И когда на западе тьма
И недвижим небесный свод,
Ваши замки и ваши дома
Озаряет нежный восход.
А потом золотой закат
Вас окрасит в розовый цвет…
О заоблачные города!
Там пространства и времени нет.
О заоблачные города,
О небесные корабли!
Заберите меня навсегда,
Унесите меня с земли…
На живой поверхности ручья
Вычурны причудливые тени.
На воду цветы бросаю я,
Своего не видя отраженья.
Я бросаю на воду свой страх,
Смутные сомненья и догадки,
Прошлого непогребенный прах
И обид нелепые остатки.
Я бросаю память обо всем,
Чтобы завтра жизнь начать сначала,
Чтобы помнить только об одном –
Как я Рубикон переступала.
И ручей мой дар уносит прочь,
Но увы, не может мне помочь.
Солнце, могучий владыка, древний и юный,
Бог златокудрый власы распустил и на землю воззрился.
Тихо звучали божественных арф беспокойные струны,
И над творением солнечный вальс разносился.
А в поднебесьи средь облак, пушистых и белых,
Словно веселые дети резвились, сверкая
Чуткими крыльями, воздуха светлые эльфы –
Сильфов небесных искристая легкая стая.
Там, возле Солнца, их юные лица сияли,
Ласковый ветер трепал их шелка и одежды.
Кто-то с земли вдруг увидел их призрачный танец,
Кто-то услышал их голос, звенящий и нежный.
И разбирая слова этой песни средь звуков,
Воздух познал он и стал невесомым и мудрым.
Принял булаву, увидев танцующих духов,
И даровал ему радугу Бог златокудрый.
Очи Господни сверкнули,
И глас возвестил о величьи Вселенной,
Были натянуты струи –
Чудные струны серебряных арф драгоценных.
Где-то звучали тамтамы,
Бубны звенели, и капли причудливый такт выбивали,
Видно, подводные храмы
Нынче покинули жрицы и в воздух на время поднялись.
Облаки брызг разгоняя,
Девы резвились и пели, и в ляпки друг с дружкой играли,
Краем одежды касаясь
Нитей дождя, и мелодию струи рождали.
Некто заметил ундин
И, счастливец, познал их сокрытую тайной природу,
Бог ему чашу вручил,
И налил туда вечно текучую воду.
Северный ветер принес и унес непогоду.
Все изменилось, и только земля оставалась недвижной.
Тяжкая твердь и опора могучего Бога,
Черная плоть и вместилище храмов старинных.
Там в необъятных пещерах подземные гномы
Словно какого-то танца размеренно такт выбивали.
Их молоточки ковали оружье и троны
Как мириады сердечек под твердью земною стучали.
Редко их темные лица лучи озаряли,
Редко улыбка ложилась на строгие губы.
Нынче суровые эльфы земли свой покой оставляли
И танцевали невиданный танец по кругу.
Некто сумел разглядеть этот круг под землею,
Холод и прочность познал он, как прежде тепло и текучесть.
Бог же пентаклем его одарил, пентаграммой и солью земною
И предрешил этим мага нелегкую участь.
Страшен Создателя гнев,
Все живое бежит его гнева.
Падали звезды с небес,
Полыхало зарницами небо.
Только упала звезда,
Словно тысяча молний она воспылала.
В реках вскипела вода,
И земля, точно раненый хищник, стонала.
Бился огненный вихрь,
И средь пламенных листьев и серого пепла
Легкие духи вились,
В шуме огня они ткали узоры напева.
Друг на друга неслись
И сшибались, как волны, пожара армады.
В танце диком сплелись
Среди пламени эльфы огня – саламандры.
Некто же их познал,
И запомнил их танец и песни мотивы.
В руки свои кинжал получил
И огня непокорную буйную силу.
Проходит день, часы, минуты, мгновения,
Как будто ветер, и в дуновении
Его я слышу музыку,
Потери,
Не найденные,
Точно птицы, не пойманные, улетели,
А день упущен. Вот что грустно,
Вновь улыбаюсь я натужно,
Но день упущен, и ничто,
Не возвратит его обратно
И в час последний, час закатный,
Я плачу о его кончине…
Непонятый людьми, отвергнутый богами,
Ушел во мрак ночей. Туда, где вмиг кострами
Уснувшая пещера озарилась.
И здесь его душа по новому родилась…
Глаза зажглись невиданным огнем,
На сердце у него осталась только ярость,
Бессмертие обрел, окреп, зарос,
И стала глупостью казаться жалость.
На землю вторгся вновь… Крушить и убивать,
Чтоб души презирающих заставить уважать.
С тех пор его бояться стали люди,
И позабыли сказ, откуда сам он будет.
Его почли чуть-чуть слабее бога,
Сложили мифы и заставили детей,
Не поминать о нем, но помнить, что он много
Заставит их страдать и мучаться… Ей ей,
Ужель они так скоро позабыли,
Как душу и мечту его сгубили?
И миллиарды лет уже прошли,
Погибли многие великие народы,
Расцветшие, чтоб вновь уйти,
И прихватить с собою страх и моды…
И вы уйдете вслед за остальными,
Хотя пройдет еще немало зим,
А Он останется в своей пещере,
Почти никем не понят, не любим…
И выйдут из тени посланники Ада,
И взгляд их падет к тебе в душу на дно,
"Неужто считаешь, что смерть есть награда?
Неужто так с жизнью проститься ты рада?"
Испросит один из них хмуро и зло.
"Прислушайся к ритму живущего сердца,
Пока оно бьется – надежда жива,
Зови свою волю, смирись с этой болью,
И пусть виноватый расплатится кровью,
Когда возродиться из пепла душа.
Коль жизнь тебе дали – воспользуйся ею,
Тебя призывает к тому Сатана,
Я тайною жизни и смерти владею,
Но взять тебя в пекло пока что не смею,
Ты чашу свою не испила до дна.
Послушай совета… Мы редко приходим,
И редко доступны чьим-то очам,
Незримо с тобою мы рядышком бродим,
Но помощью мы никогда не обходим,
Когда обращаешься искренне к нам.
Найди в себе силы продолжить дорогу,
Забудь все что было – то было во сне,
Ты станешь сильней и мудрей понемногу,
С сознаньем придешь к преисподней порогу,
Не будешь бежать как слепец в темноте".
И демоны скрылись, и солнце блеснуло,
А ты на обрыве стояло одна,
Теперь уже южным ветром подуло,
А сердце как будто огнем захлестнула,
Нежданно пришедшая с юга весна…
Все было, как в дыму.
Я задыхался, но свято верил,
Что я войду еще во тьму
И за собой закрою двери.
И белый, яркий свет слепил глаза,
И тело корчило от боли…
Я думал эти муки навсегда,
И не видать мне больше воли.
И я услышал громкий глас,
Зовущий в небо. "Он для вас!"
Кричал я людям с высока.
А я? Извольте, ищите лучше дурака.
Я не поддался этим звукам,
И цепи вновь с меня упали
Я крикнул гордо этим мукам:
"Вы только время потеряли!"
Они вскричали: "Если мы тебя не можем уничтожить
Тогда пади на землю, там люди за тебя возьмутся
Они сильны, они то смогут подытожить
И ты не сможешь никогда оттуда к нам вернуться!"
И я проснулся…
И снова ночь окутала селенья,
Нарушив темным взглядом мой покой.
Вокруг все замерло, природа без движенья,
Но все же чист сегодня разум мой.
В меня вдохнула ночь свои желанья,
И дикой яростью я с новой силою объят,
И изнутри грызут меня страданья
Все тело стонет будто я распят.
Я без движенья, но давно уже готов
Наружу выйти, клетку разрушая.
И насладившись вдруг потерею оков,
Вновь ощутить свободу, быстро исчезая.
Я знаю что поможет боль мне заглушить:
Людская кровь, дурманящий напиток!
О, как сейчас хочу его испить!
Теряю время лишь себе в убыток.
Я быстр, и шаги мои легки,
Всегда красив, и речь веду я складно…
Но я вонзаю острые клыки,
И вновь прильну устами к шее жадно.
И ты не можешь впредь сопротивляться,
Хотя в глазах я вижу гордость у тебя.
Ха, с кем ты думала тягаться?
Ничтожный человек! Взгляни же на меня!
Движением руки легко сломаю кости,
Я выпью жизнь твою прикосновеньем губ.
Я вижу взгляд твой преисполнен злости.
Позволь, я не был столь с тобой груб!
Насытившись уйду я в клетку вновь,
Чтоб по ночам от голода страдать.
И чтобы голод утолить – нужна мне кровь.
Ее не сложно будет отыскать…
Сегодня на небе и солнца не стало,
Сегодня опять наступила зима,
Тепло, как весной, будто вновь опоздала
Сменить календарь, что когда-то листала,
Теперь я его составляю сама.
Я чувствую тяжесть свинцового неба,
И сердце болит и заплачет душа.
И кем бы ты ни был, и где бы ты не был,
Мне северный ветер недавно поведал,
Что близок мой час, и я жду, чуть дыша.
К тебе обращаюсь я, дьявол, послушай:
Я сделку тебе одному предложу:
Возьми мое тело, верни мою душу,
Пусть ветер взбесившийся все здесь разрушит,
Когда я об этом его попрошу.
Вся жизнь предо мной, будто миг, пролетит -
И вера, и совесть, и отблеск надежды,
И в доме заброшенном дверь заскрипит,
Где память меня чем-то вновь удивит,
Рисуя в сознании картины небрежно.
Во мне – ни эмоций, ни чувств, ни желаний,
Без тела душа безразличья полна,
И много еще предстоит ей скитаний,
Ни счастья там нет, ни любви, ни признаний,
Там только покоя достигнет она.
Вам полно жалеть бездыханное тело,
Оно не нуждается в этом совсем,
Для страсти то тело когда-то созрело,
Им кто-то еще завладел неумело,
Кто так и остался никем и ничем.
Черная бабочка – пепла частица
По небу, ветром гонимая, мчится,
Теплый огарок чьей-то судьбы…
Нежно спустилась ко мне на ладошку,
Чтоб отдохнуть от жизни немножко
После полета в чреве трубы.
Что твое прошлое, кем оно было?
Кем-то любимо, кого-то любило
Кого-то боялось, кого-то жалело.
Во что же ты верила в том – настоящем,
Где не летают на крыльях блестящих?
После того, как эпоха сгорела,
Кого ты молила о вечном, былинка?
Теперь ты вечна – замурована в прахе!
С глаз твоих больше не капнет слезинка,
Рожденная в прошлом мыслью о страхе.
Что ты хотела сделать как лучше?
Небо от пепла очистить навеки?
Ты же частица пепельной тучи,
Той, что когда-то звалась человеком!
Разума с громом рвались оковы
В тяжкой агонии перед забвеньем,
Не было слышно последнего слова,
Распространялось окочененье…
После – полет. И небо так близко!
К солнцу, вперед! Не можешь? Нет силы?
В историю вечности вкралась описка,
Что легче живется после могилы!
Ты на ладони в моей теперь власти!
Или стряхну тебя я с запястья,
Или сотру – но не воскрешу!
Ты же душа, ты бессмертна, не так ли?
Роль ты неплохо сыграла в спектакле,
Зовущемся жизнью, прощенья прошу!
Где о тебе кто-то плачет от боли?
Завтра он вместе будет с тобою!
Ты спасена, ты свободна, отпета,
Ты заплатила собою за это!
Так ветром лети, гонимая, ввысь!
И веселись!
Здесь нет ни войны, ни болезней, ни голода,
Ни правды, ни лжи, лишь ты – вечно молода!
Он был Гением, знавшим закон мирозданья,
Открывающим тайны высот и глубин,
Чтобы только одно исполнить желанье -
Победить свою смерть один на один.
Он творил, легко жизнью рискуя порой,
Идеалы эпохи втаптывал в грязь.
Про него говорили – "Безумный Герой!",
Над его чертежами громко смеясь!
Забираясь на горы, плавая в море,
Наблюдая движенье галактик и звезд,
Он открыл сокровенные истины вскоре,
Чтобы в царство небесное выстроить мост.
Чтобы всех увести из холодного ада,
Чтобы рая блаженство спустить свысока.
А ему говорили: "Тебе это надо?",
Указательным пальцем крутя у виска…
И, зевнув, уходили под серые крыши…
Только Гений не спал, поднимаясь все выше.
Он был юн, он был полон великих идей!
Но следила погибель за ним своим оком -
Тихим взором, не злым и совсем не жестоким -
Так как он был несчастнейшим среди людей!
И когда он воскликнул: "О, Люди, ну где Вы?!
Я дарю Вам бессмертие в мире моем!!!"
Подошла к нему Смерть в юном образе Девы
И сказала: "Я здесь! Не бойся! Идем!
Я тебя избрала, я тебя полюбила,
Лишь за то, что ты честно со мной вел игру.
Только ради тебя, Спаситель Мой Милый,
От Тебя Я хочу родить ЖИЗНЬ поутру!"
Он ее полюбил в обличии этом,
С нею в спальню пошел, налил ей вина.
Освещенный таинственным, мертвенным светом,
Напивался со Смертью своей допьяна!
От вина его плоть наполнилась кровью,
А рассудок лишился знаний своих.
Они занялись страстной, безумной Любовью!
И счастливей на свете не было их!
Согревая дыханьем неистовый холод,
Целовал белоснежное, юное тело.
В этот миг навсегда остался он молод,
Свою Смерть победил, ей отдавшись всецело!
Вместе в звездную вечность незримо летели,
Слившись духом единым и плотью одной…
А когда он проснулся в своей колыбели,
Заорал во весь голос: "Уа! Я – живой!!!"
Я шел по парку зимнею порою,
Где страсти мира замедляют бег
И слушал, как неслышно падал снег,
Любуясь неподвижной красотою.
Чтоб отдохнуть от вездесущей власти,
Там, где покой еще свой правит бал.
И будто другу старому я "Здравствуй!"
Вдруг дереву какому-то сказал.
Оно дремало, ветви, словно руки,
Направив ввысь, как будто бы моля
Остановить мороза злые муки,
Чтоб поскорей оттаяла земля.
Мне дерево сказало: "Как и ты,
Я здесь погружено в свои мечты
О птичьем пенье, о цветах, весне…
Вот только засияет ярче солнце -
Так мы, деревья, с радостью проснемся!
Но, к сожаленью, все-таки не все…
Мне страшно, что замерзну я навек.
А ты боишься смерти, человек?
Боишься свое лето потерять?"
Я промолчал, не зная, что сказать…
И так стояли посреди зимы,
Взирая друг на друга, долго мы…
Скажи мне, странник, ты откуда
Уже идешь который век?
Ты призрак, или человек,
Что мне являешься во снах
С шестом и грязных сапогах?
В какую ты меня зовешь
Страну, исполненную чуда?
Твои следы смывает дождь,
Скажи, слуга ты или вождь?
На лбу твоем короны рана -
Она от золота багряна,
Но червем съеден посох твой!
Тебе дворцов дороже воля,
Покой дороже шума боя,
Ты юный – и такой седой!
Таких как ты здесь, в этом мире,
Зовут певцом на чумный пир,
Внимают чутко твоей лире,
Дают поесть и хлеб, и сыр,
И грязи полное вино,
А после гонят все равно
Туда, где ночь. И ты один
По полю, полному скрытых мин
Идешь ко мне, чтоб разбудить,
Идешь ко мне, чтобы позвать
За дальнею звездой в дорогу.
Туда, где доверяют богу,
Оттуда, где в него плюют
Туда, где всюду благодать,
Оттуда, где все стало гнить,
Туда, где нас еще не ждут…
Оставь меня, я слишком прост!
Мне будет больно рушить мост,
Туда ведущий, где покой,
Где я свободен, я – не твой!
Ты знаешь сам, что нету той страны,
Как нет чудес… Зачем же мы должны
Идти во лжи?
Скажи!
Луноликая, сереброглазая,
Покрывалом укрыта дождя…
Тебя днем называют "заразою",
По ночам к тебе приходя!
Ты устала от их откровений,
Ты устала творить чудеса…
Хочешь спрятаться там, где тени
Заповедные сеют леса!
Встать под дуб, грозою расколотый,
Где нога не ступала чужих,
Пыль почувствовать звездного золота
На плечах обнаженных твоих!
Чтобы слиться с вселенной безбрежной
И отдаться знанию Вед,
Окрылить себя твердой надеждой,
Что ты выдержишь Ведьмы обет -
Отомстить за гибель сестер,
Уведенных людьми на костер!
Уведенных теми, кто ночью
Со слезами к тебе прибегал…
Эти души ты видишь воочию,
В них вонзая острый кинжал!
Хохоча над их жалкою верою
В их святые слепые труды…
Для них небо давно уже серое,
Где ни радости нет, ни беды!
Лишь костры из сырых поленьев,
Из которых один – для тебя!
Да священник в своем облаченьи
Осеняет распятьем, любя…
Что-то шепчет об аде и рае.
Свой за это хлеб получая!
Пламя, боль, улюлюканье… Скучно…
Никого поблизости нет…
Лишь философы блеют научно,
Что такое "Истинный Свет".
Наполняются златом карманы,
Да военные бьют барабаны!
Ты от этого так далека…
Тебе чужды смертных забавы.
Вдаль уносятся дни и века,
Остаются ночные дубравы,
Серебристых небес купола,
Куда ты меня позвала!
Где смогу отыскать я покой,
Чтоб избавиться от крестов,
Где я буду сегодня готов
Обвенчаться навеки с тобой!
Сбросив тело бренное в дым,
Оставаясь навеки живым!
Тиамат, рожденная до мира,
Снова явится, ускорим этот час!
Тиамат! Взрастает ее сила!
Леди Тиамат смеётся в нас!
Ты, дитя Хаоса и безмолвья,
Вечной Тьмы, забвенья и огня,
Обвиненная глупцами в жажде крови,
Вечно ищущая в Хаосе себя…
Ты скажи, ответь мне, почему,
Почему разделено на части тело?
И во Р'Лиехе уснул и мёртв твой друг?
Что так робко, жалко и незрело
Люди по путям твоим идут?
Во тьму веков ныряя с головой,
Искал познанья верный путь,
Встречая лжи отравленный клинок,
Неумолимо бьющий прямо в грудь.
И глупости бесцветные глаза
Глядят с обложек старых книг,
Мне проповедуя закон,
Где вечность заменяет миг.
Как одинокий пилигрим,
Иду упорно среди скал,
Ищу тот путь, что будет мой,
А может быть уже им стал.
Слепящий свет отвергнув навсегда,
Я обратился к мудрой Тьме,
Я разбудил Ночного Зверя,
Что издавна дремал во мне.
Покинут мир напыщенных эмоций,
Холодный разум заменил любовь.
И по клинку каленой стали
Бежит божественная кровь.
О, Огонь красногривый,
Блеск сияния солнца,
Символ страсти и крови,
Гневным нравом известный!
Ты завядшим цветком
Догораешь на поле,
Пораженный стрелой
Леденящего света…
Истекая слезами,
Что лилового цвета,
Просишь ты милосердья
У Воды и у Ветра…
Но Судьба беспощадна -
Скорбь кинжал поднимает,
Беспристрастное Время,
Жизни срок отмеряет…
Твой зачахший костер
Ночь раздавит горами -
Пусть погаснет на век
Непокорное пламя!
О, Огонь жаркокрылый,
Знак зари восходящей,
Символ власти и воли,
На просторах гремящих!
Ты теряешь свой пыл
В остывающих бликах
Потускневших углей
Мирового Пожара…
Взгляд с темной половины неба…
Ночная пелена туманной дымки
Скрывает сумрачные своды
Дворцов и башен потаенных
От злых искателей поживы.
Взгляд с берега немыслимого моря
На пламя жизни в блеске солнца,
На пепел смерти и покой смиренья
Подобен камню среди вихрей Иномирья.
Взгляд из глубин бездонного колодца,
Из памяти, из зыбкого потока
Кленовых листьев, лиц безмолвных,
Рожденных и ушедших, словно тени
На зеркале полупрозрачной пены.
Взгляд из пещеры, из потемок хмурых
На свежую улыбку утра,
На новую весну,
На красоту туманных переливов,
Что радугой сверкают в свете новом.
Взгляд ветра на песок пустыни знойной,
Взгляд призрака на полуденный быт,
Взгляд Рока, беспощадный и холодный
На крыльях перепончатых парит.
В который раз я умираю понарошку,
В который раз клянусь последней клятвой:
Моей улыбки сладко горе,
А слез моих солена радость.
В который раз уйти я собираюсь,
В который раз опаздываю к встрече:
Сжигать мосты – нелепое занятье,
Пока ты здесь – тебе найдутся цепи…
В который раз я верю лжи как правде,
В который раз я дохожу до грани:
Нельзя пройти дорогою известной
В страну за краем берега земного.
В который раз далек от совершенства,
В который раз не знаю о грядущем:
Судьба идет тропинкою неспешной -
Ее узор не выразить словами.
В который раз встречаю ярость лета,
Уже бессмысленно желание покоя,
Пока живешь под знаком Тьмы и Света
Не стоит знать веленье высшей воли.
В подземельном зале темном
Я сижу на свадьбе Смерти,
В окружении загробном
Кланяюсь Костлявой Леди…
Пир кипит в подземном склепе -
Нежить пьет на счастье старых:
"Сладко!" – вновь сомкнулись губы
На полоске крови алой!
Хриплый вой прогнивших глоток,
Крики жертвы заглушает,
Что за гадкое веселье -
Свой бокал я выпиваю…
Кубок-череп свежей крови
Ходит кругом меж умерших,
Как прекрасна Смерть-Невеста
В саване холодно-снежном!
Скоро время урожая
Под лучами звезд сгоревших,
И в зените пепел рая
Над распластанной Вселенной…
ANTI
• "Да, люди разные рождаются…"
• "Не верь тому, кто всем кричит…"
• "Это всего лишь простая усталость…"
• "Глаза болят смотреть на слабый свет…"
• "Когда лишь загоралась заря…"
Да, люди разные рождаются,
И многие с рожденья заблуждаются,
Но вдруг один когда-нибудь поймет,
Что заблуждался…правду высказать рискнет.
Быть может не поверят люди, то не их вина,
Ведь правда же не ложь, да горькая она.
Не удивляйся если вдруг безумным назовут,
Так люди духом слабые от трудностей бегут.
Им легче жить во лжи, всегда во тьме блуждая,
Чем что-то изменить, о мире правду зная.
Не думай и о том, что не поймет народ,
Кому нужна свобода, тот за тобой пойдет!
Не верь тому, кто всем кричит о мудрости своей,
Кричит он это потому, что сам глупей людей.
Не верь тому, кто на крови построил власть свою,
Та власть потребует однажды кровь пролить твою.
Не верь тому, кто говорит, что в жизни нет проблем,
Он сам не верит в эту чушь и лжет напрасно всем.
Не верь тому, кто говорит, что тьма слабей чем свет,
По силе равные они и победителя здесь нет.
Не верь тому, кто говорит про вечную любовь,
Ничто не вечно в этом мире, другую он полюбит вновь.
Не верь тому, кто говорит, что счастья тоже нет,
Поверь мне, он и сам не верит в этот бред.
Это всего лишь простая усталость,
Просто когда-то сказкой казалась
Жизнь. Но пройдет тот обман.
И, обнаружив, что пуст мой карман,
Я вдруг спрошу: где все друзья?
Их больше нет, осталась лишь я.
Обман тот пройдет, но жизнь вместе с ним.
И, представ пред ликом господним,
Я вдруг прозрею и оглянусь
На свет и в лицо рассмеюсь
Тому, кто создал этот проклятый свет,
И получив на вопросы ответ
Пойду напролом – куда? – прямо в ад.
И, устремив на зло чистый взгляд,
Решу, что пора мне забыть обо всем,
А лучше уснуть скорей вечным сном
Но я – наблюдатель и вечно должна
Смотреть, чтоб не выиграл Бог иль Сатана
В их надоевшем и вечном турнире
И чтоб не пожить им чуть-чуть тоже в мире?
А то надоели разборки крутых
Чертей преисподней и райских святых.
Жду с нетерпеньем судного дня,
Должен же быть выходной у меня.
А может нанять им сиделку,
Иль заключить, скажем, сделку,
О том, что будет мир на неделю,
А кто не послушает, тех утоплю,
В налогах. И вот они будут семь дней огрызаться
У меня за спиной, а при мне улыбаться.
Как только выйдет срок соглашенья,
Начнется резня без пощады, прощенья,
И будет кровью закат полыхать,
Над горизонтом деньков эдак пять.
Потом утихомирятся вдруг в раз
Две стороны, и даже глаз
На горизонте дымки не найдет
Войны, луна взойдет
И в полнолуние опять
Начнет душа моя страдать,
Испью всю месть и боль души,
И вот опять как алкаши
Пойдем напьемся крови той,
Что долго капала стеной,
Когда я суд свой здесь вела,
Хоть сотни лет как умерла,
Но что-то хочется порой,
Устроить шабаш и Долой
Правительство! – кричать,
Бог, Сатана, вот твою мать,
Устроили тут балаган,
Вот понимаю – ураган.
В нем есть и смерть, в нем есть и сила,
А то придумали кумира
Прибить гвоздями да к кресту
И вот такую красоту
Повесить на стену, пред ним,
Колени братья преклоним.
Он претерпел ужасно много,
Но и туда ему дорога.
Мне надоела жизнь такая,
Все исправлять ошибки рая,
Следить, чтоб ад не обнаглел,
Хотя какой там беспредел.
Пошлю я на фиг это дело
И, заявив, что обнаглела.
Уйду с друзьями пиво пить.
Пошлю все к черту, так и быть.
Глаза болят смотреть на слабый свет,
А в голове течет ужасный бред.
О том, что может, я была жива,
Что помню, как колышется трава,
(Я слышала тот шелест сотни лет
Он лишь в душе оставил мрачный след)
Над телом, что покоится во тьме
Нет и креста на жутком том холме.
Я слышала в ночи ужасной и глухой
Дыханье смерти и волчицы вой.
Она оплакивала мертвое дитя
Она была убита горем словно я
Когда узнала, я что одинока,
Что не услышаны мольбы и волей бога
Я значусь в списках выживших в войне,
И утопив всю боль свою в вине.
Дабы забыть тот ад, что постоянно сниться,
Беру стакан, чтобы опять напиться,
И так вот день за днем уходит свет,
Но боль все не проходит, нет.
Мерещатся сквозь грань стакана черти
И говорят об аде и о смерти.
И с собутыльником бесенком пьяная в доску
Впадала я в бессилье и смертельную тоску.
Пока не подсказал тот, что настало время
Забыть свой дом, свою семью и имя,
Уйти туда, где будет тишина,
Туда за грань живого, в царство сна.
Сжимая нож в ладони все сильней,
Я слышала лишь слово: бей скорей
И вот сверкнуло лезвие ножа,
Все, дальше тьма, покоится душа.
Когда лишь загоралась заря
От крови богов багровая
Я, сбитая встречным ветром,
Зацепилась за скалы крылом.
И, рассекая пространство крылами,
Упала на скалы и камни.
И, открывая глаза, увидала,
Как среди жизни увяла
Дева прекрасна как день,
Пред нею стоял словно тень
Древнейший из магов.
Хоть он победил миллионы врагов,
Но тут он бессилен пред смертью,
Любовь сверкнула глазами, и плетью
Удар роковой нанесен.
Маг на колени бросается вновь,
Ищет заклятья, но бровь
Ее не подвижна, она
Все также печально бледна.
Он к небу возносит вновь руки,
Но только душевные муки
Все больше тревожат его
И, не понимая уже ничего,
Маг хватает клинок,
Но снова бросает его в уголок
Пещеры и ищет спасенья,
И молится аду, чтоб без промедленья
Открылись глаза, и улыбка сверкнула,
Но то лишь надежда опять обманула.
И ангел, наполненный болью,
Обжег на мгновенье слезою
Лицо. И, став светом,
Вдохнул в деву жизнь и на светлом
Лице появилась улыбка, едва ли
В ней можно заметить печали
О небе свободном тот след,
Что ангел хранил столько лет.
Но воспоминания все же
Не могут ее не тревожить.
Откуда-то знает она,
Насколько светла та страна,
Что за облаками сокрыта
И дева, ночью согрета,
Идет к скалам и морю
Чтоб видеть грозу или бурю,
Что разрушают покой,
Тянется к небу рукой
Но, вдруг на мгновенье очнувшись,
Бежит скорей прочь, ужаснувшись
Тем мыслям, что привели
Ее на обрыв. У земли
Просит – что делать? – совета
И прочь идет без ответа.
И так пролетают дни,
Счастливы в глуши они одни.
Но видит дева, что в глазах
Его горит уж уголек и сеет страх,
И воздух вновь предчувствием беды
Наполнен, дева у воды
Вновь ожидает: где же он?
Но маг на поле боя поражен.
Но нет в его глазах уж сожаленья,
Он не признал такого пораженья.
И нет в нем прежней муки, боли,
Вот поменялись нынче роли.
Он жаждой славы на войну гоним
Теперь лежит весь бледен, недвижим.
Все так же, ветер несет облака,
Все также река быстра, глубока.
Она все также стоит и в думу
Погружена у воды, и грому
Не рада, река все ревет,
Дева вздохнула, шагнула вперед.
И ночь пела ей колыбельную,
А река шептала про вольную
Жизнь, что пришла в тот миг,
Когда земля ушла из под ног, и крик
Последний промчался над землей.
И ангел свободный от всяких цепей
И уз, что держали в теле былом,
Взмахнул зажившим крылом
И вновь воспарил над вершинами гор,
Но уж не весел его нынче взор.
Уйдешь – вернешься, забудешь – вспомнишь,
Бежать захочешь – откажут ноги,
Захочешь крикнуть – вздохнуть не сможешь,
Застынет ужас в глазах безумных.
Молитва в небо – что в море камень,
Не жди ответа – глухие стены.
Твоя дорога – болотом зыбким,
В бреду горячем не жди покоя.
И пот холодный по коже ядом
В глаза вливаясь змеею едкой
И вздох обрубит, и горло сдавит
И грудь застудит. Согнутся плечи.
Взликует морок, ломая душу,
От судорог живот сведет.
Кричащий узел внутри совьется
Гудящих стонов и черной желчи.
Пылают мысли и пытка слово
Не жди пощады, не плачь, не бейся.
Пронзает сердце и боль чужая,
И ярость света, и холод мрака.
На крови горькой, на коже хладной
Клеймом проклятье до срока ляжет!
Здесь и сейчас. Не дожидаясь смерти.
Не дожидаясь щедрости богов.
Я строю рай при тусклом желтом свете
Под крышами заброшенных домов.
Мне не нужны ни мантры, ни молитвы,
Ни свет любви, ни божья благодать,
Ни звон монет, ни упоенье битвой,
Ни крылья ангелов… Я сам хочу летать!
И я лечу – теперь я просто ветер.
Я чистый и прозрачный как хрусталь.
Сегодня я, забыв про все на свете,
Как крыса, нажимаю на педаль…
Если ложью стало слово "жизнь",
Вспомни про заветную мечту:
Вырви тормоза и разгонись,
И лети по трассе в пустоту.
Если каждый встречный – это враг,
Если воет смерть над головой,
Если кровь залита в бензобак,
Боли не угнаться за тобой…
Падение в бездну – тоже движенье!
Пускай не к победе, не к теплому раю,
Пускай только к смерти, пускай к пораженью,
Но я этот путь в сотый раз выбираю.
Не ради забавы, не ради потехи,
Но ради небес, что пылают над нами.
И как это просто – отбросить доспехи,
Чтоб выйти на равных сражаться с богами!
Укравший огонь не попросит прощенья!
Познавший свободу на цепь не вернется!
Без горечи, страха и без сожаленья
Я меч поднимаю, чтоб снова бороться.
Удачи и случая ждать бесполезно,
А просьбы о милости я презираю.
И я, словно молния, падаю в бездну,
И эту дорогу я сам выбираю!
От безумия до безумия
Сотни тысяч нелегких шагов.
И в осеннее полнолуние
Я – добыча холодных ветров.
Их клыки, ледяные и острые,
Разорвут мою плоть на куски,
И, закутавшись в белые простыни,
Я начну подыхать от тоски.
От безумия до безумия
Сотни тысяч изрезанных рук.
Я кричу – но мой крик разбивается
О холодный смеющийся круг.
Но последняя тайна разгадана,
И последний луч света исчез,
И воняет покоем и ладаном
От осенних прозрачных небес.
Отшумели поезда – замкнулся круг.
Только кровь стучит в висках – прекрасный звук!
Засыпает вечным сном пустой вокзал…
Вы охотитесь за мной, духи рельсов и шпал?
Я всего лишь песчинка на ваших железных ладонях,
Мне в глаза ваши желтые страшно и больно смотреть.
Моя черная тень распростерлась на снежном перроне
Пред чредой поездов, бесконечной, как жизнь или смерть.
Духи рельсов и шпал, не бросайте на ветер проклятья!
Ночь и так холодна, и не греет чужое окно.
В снег оделась земля, но не в саван, а в бальное платье:
Будет пир до утра, будут музыка, танцы, вино…
Кружит в бездне небес сумасшедшая оргия снега,
Зимний ветер порвал на куски все о чем я мечтал.
Я упал, не доплыв сквозь пургу до тепла и ночлега,
И меня понесли на руках духи рельсов и шпал…
Что мы увидим? Что нам приснится?
Старые стены. Забытые лица.
Руки озябшие. Теплая кровь.
Свет из окна и чужая любовь.
Что мы узнаем? Года убегают.
Люди надеются, люди мечтают,
Люди уходят и ищут вдали
Счастье, которое мы не нашли.
Что мы услышим? Шаги листопада.
Крики детей у соседней ограды.
Пение вьюги, шепот весны.
Гул самолетов и зов тишины.
Что мы увидим? Что нам приснится?
Кончилась книга, закрыта страница.
Дождь или снег будут падать с небес -
Нам все равно. Мы останемся здесь.
А вода холодна, а рука так тепла, и непросто
Отпустить твою руку и вновь возвращаться назад.
Мы с тобою одни, и лишь только холодные звезды
С почерневшего неба на нас равнодушно глядят…
Я тебя провожаю, и ранит стрелою молчанье.
Я тебя провожаю, и здесь от меня далеки
И любовь, и надежда, и тысячи лет ожиданья -
Остается тоска и холодные воды реки
Тяжело уплывать навсегда в мир тоски и безмолвья,
Видеть в черной воде отраженье родного лица.
Только лодка легка и легко огибает пороги,
И летит по реке, у которой не будет конца…
Я не помню, как сверкали латы,
Я не помню боль и кровь арен,
Помню только белые халаты,
Запах хлорки и стерильных стен.
Помню ночь, стоящую у входа,
Свет луны холодной и немой,
Помню слово горькое "свобода",
Но не помню, как сказать "домой".
Помню мир печали и безмолвья,
Страх перед приходом темноты,
Помню чей-то вздох у изголовья,
Но не помню, как смеялась ты.
Помню лица надо мной повисли,
Помню их суровых приговор,
Помню сны, обрывки чьих-то мыслей
И ведущий в вечность коридор…
Один против всех. Меч искрится в руках.
Отброшены жалость, усталость и страх.
Ты словно очнулся от вечного сна:
Нет жизни, нет смерти – есть только война!
Один против всех… И нельзя отступать,
Бояться нельзя и нельзя доверять.
Надежда одна – на себя самого,
И в этом бою – за спиной никого…
Никто не желает тебя защитить,
Никто не придет твои раны омыть,
Никто никогда не протянет руки -
Нет дальних, нет ближних – есть только враги!
Один против всех… И плевать на исход -
Огонь не погаснет и дух не умрет!
Безумную ярость не выпить до дна…
Нет жизни, нет смерти – есть только война!
Ты слаб, лицемерен, труслив и безволен.
Охота открыта – я чую твой след.
Ты зверь, я загонщик – поделены роли,
Заточены стрелы – спасения нет.
Ты глуп и наивен… Твой дом окружают,
Толпятся, хохочут, в фанфары трубя,
И Гончие Смерти за окнами лают…
Но ты их не слышишь, ты слышишь себя.
Ты любишь болтать о надежде, о вере,
О битве со злом, о любви ко Христу,
А сам каждый раз открываешь мне двери
И ждешь с нетерпеньем, когда я приду.
Но ты мне не нужен – меня не заботит
Твой сломанный день и потерянный миг.
Мне тошно смотреть, как скучает и стонет
Пустая душа на ладонях моих.
Ты сам сделал выбор, навеки увязнув
В мечтах, упованьях и в рабской судьбе.
А дух твой ничтожен, и жалок, и грязен,
И мысли мои обитают в тебе.
И время придет – я тобой овладею,
Твой разум прогнивший швырну в пустоту,
Твоими руками свернув тебе шею,
Я ныне же буду с тобою в аду…
Здесь тихо и тоскливо, словно в склепе.
Здесь истины покоятся в пыли.
Безумие свое оставив в небе,
Они скитались по путям Земли.
Они носили ветхие одежды
И говорили языком чужим,
И каждому несли свою надежду,
Свою Нирвану, свой Иерусалим.
Они меняли судьбы и дороги,
Сражались и сгорали на кострах.
Они прошли по миру, словно боги,
И умерли в бесчисленных томах..
Летит безумная звезда среди ночных миров
Под волчий вой, под детский плач, под пение ветров,
Над строем гор, над гладью вод, над выжженной землей,
Пылает яростным огнем и манит за собой.
Летит безумная звезда, и ей одной судить,
Кому иссохнуть в кандалах, кому свободным быть,
Кому носить венец царей, кому ярмо таскать,
Кому свой крест нести, кому – судьбой повелевать.
На мир, залитый серой мглой, падут ее лучи,
И снова ищет взгляд врага, и точатся мечи,
И руки сжаты в кулаки, в глазах пылают вновь
Высокомерие и гнев, гордыня и любовь.
Смотри, безумная звезда украсила твой флаг!
Она горит внутри тебя, как власти тайный знак.
И ты не сдашься, не свернешь, пока в тиши ночной
Летит безумная звезда и манит за собой.
На морозном стекле белой вязью написано имя.
Я стираю его, чтоб увидеть мерцанье огней.
Мы уходим в себя и оттуда вернемся другими:
Чуть взрослей, чуть мудрей и возможно чуть-чуть холодней.
Мы вернемся и будем себя укорять за беспечность,
За горящие взгляды, за смех, за слова и дела.
И собрав изо льда непонятное нам слово "вечность",
Мы не будем уже никогда разбивать зеркала.
(перевод текста песни группы TIAMAT
"Church of Tiamat")
Здесь нет картин слащавых рая,
Где ангелы в снегу играют.
Здесь лишь огни во тьме горят -
Здесь храм прекрасной Тиамат!
Здесь не бубнят молитвы сонно,
На стенах не висят иконы,
Труп на кресте здесь не распят -
Здесь храм великой Тиамат!
Здесь нету истины единой,
Здесь нет рабов и властелина,
Здесь ложь с амвона не твердят -
Здесь храм мудрейшей Тиамат!
Здесь ни добра, ни зла не знают,
Здесь за грехи не проклинают,
Из-за угла здесь не следят -
Здесь храм светлейшей Тиамат!
Здесь жизнь – полет, а смерть – паденье,
Здесь есть и боль, и наслажденье…
Пересеклись здесь рай и ад -
Здесь храм прекрасной Тиамат!
На обугленной стене
в каплях вечности пламя дрожит.
В белом городе теней
начинается новая жизнь.
Пусть твердят, что это бред,
и от слов холодеют уста,
Но сегодня смерти нет.
В эту ночь оживает Портал.
Про сомнения, усталость
и страх позабыв второпях,
Операторы Портала
четвертые сутки не спят.
Перекрестками Вселенных
становятся двери квартир,
И распятым на антенне
ведущий выходит в эфир.
Время в пальцах раскололось
на капли безудержных дней.
Белый город, слушай голос
и музыку собственных недр.
Все, что долгими веками
скрывалось в подвалах миров,
На глазах у телекамер
покажется детской игрой.
С операторского пульта,
как птица, слетает приказ.
Чьи-то жизни, словно пули,
свистят и свистят у виска.
Выползая из могил,
тянет щупальца в мир пустота.
Если хватит сил – беги!
Мы удержим открытым Портал.
Алый туман в лиловом дворце -
Это дорога черных коней.
Полночь летит в багряном венце
На колеснице звезд и огней.
Полночь звенит гитарой луны.
Звездный очаг, гори до утра.
И по Вселенной тихие сны
На своих крыльях носят ветра.
Пена луны и звезд эликсир
Людям несут желанный покой -
И не узнает суетный мир,
Что происходит в сени ночной.
Смертным вовек постичь не дано
Тайн бытия и сути вещей.
Их бережет владычица Ночь
В Млечном пути, как в звездном плаще.
Разноцветные бусинки
В ожерелье моих миров
Рассыпаются музыкой
Возрождений и катастроф…
Правда или иллюзия -
Где найти на ответ вопрос?
Из молчанья вернусь ли я,
Проскользнув меж гранями строк?
Ведь я – лишь отраженье в зеркалах…
Я только отраженье в зеркалах…
Сотни раз исковеркано,
Сожжено алмазным огнем -
Отраженное в зеркале
Навсегда останется в нем.
Правда или фантазия
Хрупкий образ в толще стекла?
Мне – дорогу указывать
Заблудившимся в зеркалах.
Не бойтесь отражений в зеркалах…
Не бойтесь отражений в зеркалах…
Словно лунная грань, остра
В сонме звезд лесная река.
С отраженьем не справиться,
Отраженного не отыскав.
Правда или агония? -
На осколки в тысячах вер:
Есть ли то отраженное,
На которое мы – ответ?
Ведь мы – лишь отраженья в зеркалах…
Мы только отраженья в зеркалах…
Только кто же все-таки смотрится в зеркало?..
Бархатный мрак стелется за стенами,
В наше окно глазом косит луна.
Спит за стеной тот, кто еще не с нами.
Где-то в ночи плачет тот, кто уже за нас.
Скоро рассвет солнечной чашей встанет,
Вспыхнут лучи, как тополиный пух.
Брызнет из рук дождь вороненой стали
И в облаках кровью нам обозначит путь.
Что ж ты не спишь? Завтрашний путь нелегок.
Куцый огонь щерится неспроста.
Чьим-то крестом станет твоя дорога -
Чьей-то мечтой вольной станет излом креста.
Как зашвырнуть в омут, к чертям, сознанье?
Как утопить память в болоте сна?
Там, за стеной, – тот, кто еще не с нами.
Здесь, в твоем сердце бьется тот, кто уже за нас.
Тот, кто уснул, – тот не пойдет за нами.
Тот, кто не спит – утром умрет за нас.
В руинах замка
цветет черника,
В огромном зале
раскрыта книга.
Седые тайны
венчают день и мрак.
Ее листает
безумный маг.
В ладонях памяти
страницы шепчут,
Под звон пергамента
кружит волшебник.
Хмельные звезды,
как челн, сквозь ночь влекут,
И танец льется
под ритм секунд.
В ладонях бубен,
на пальцах кольца -
О том, что будет,
не беспокойся.
А по перилам,
как сорванец, луна -
О том, что было, -
не вспоминай.
Смеется дождик,
мелькают весны.
Неужто можно
прожить серьезно?
Не возмущайтесь,
ведь жизнь – такой пустяк!
Так дай нам счастья,
безумный маг!
В кругу мелодий
струится танец.
Пусть все проходит -
а я останусь.
Так интересно забыть,
где явь, где сон,
Спеша по стрелкам
твоих часов.
Как тень по лезвию,
луна кружится,
И эта песня сна
зовется жизнью.
Не размыкай же рук,
пусть взгляд убьет слова.
Позволь еще хоть круг
протанцевать.
/пародия/
Я был когда-то стремным
Землянином никчемным,
Каких на всей планете
полно, хоть пруд пруди.
Теперь я Носферату,
Клыкастый и крылатый,
И у меня
вся вечность впереди.
Меня хоть не спросили,
А взяли да кусили,
Об этом не жалею
нисколько я сейчас.
Кругом сплошные плюсы:
Мне кровушка по вкусу,
К тому же много
женщин среди нас.
Боюся я однако,
Что вдруг посадят на кол.
Осиновые колья
для нас не будь здоров,
Хотя не стану врать я,
Мне пофигу распятья
И не страшны
чеснок и серебро.
И хуй ли нам, вампирам,
Не править целым миром,
Хранителям традиций
и знаний вековых?
Ведь дохнут перманентно
Цари и президенты,
И только мы
живее всех живых!
Рождён я в пене грозных вод,
Когда волна, ударив в скалы,
Вспенила мрачный небосвод
И Бездны траурной подвалы.
Я встал под именем Демьен,
Всегда храним собачей свитой,
Я под созвездием Овен
Рождён в душе волны разбитой.
Обломком страсти, гласом дна,
Мечтой запретной и коварной,
Меня ласкала темнота
Влекла прохладою нетварной.
В сиянье утренних небес
Я умер, но в ночи, – воскрес.
Мелодичные звоны бокала
Заглушают седое пророчество,
Ночь друзей у меня отобрала -
Подарила взамен одиночество.
И не важно, какого я племени,
Кто мой дед, каково моё отчество,
Лишь стучит молотками по темени,
Час за часом, моё одиночество.
Пусть печально проходят прохожие,
Пусть о власти мечтают высочества -
Я закопан во дни непогожие,
И придавлен плитой одиночества.
Смерть бывает прекрасной,
Смерть бывает простой,
Страстной, страшной, ужасной,
Одинокой, больной.
Смерть приходит надменной,
Или хитрой лисой,
Или той, неизменной,
С острозубой косой.
Смерть и я ожидаю,
В тот, загадочный сон,
Я давно улетаю,
Я давно погружён.
Здесь так тихо. Спокойные тени лежат
На ступенях старинного склепа,
И высокие травы о чем-то шуршат,
Много лет отмечая рассветы.
Только вечный покой. Ни добра нет, ни зла,
Для того, кто лежит погребенным,
Бесконечна забвения вечная мгла,
Только надпись на склепе все помнит:
"Здесь лежит славный воин, достойнейший сын,
Защитивший от зла светлый край сей.
Он погиб, заслонивши собой нас от тьмы,
Победив в страшной битве последней".
"Ты всю жизнь воевал, ты покой заслужил.
Отдыхай, ибо зло не воспрянет".
Что ж, забавно – он мертв, ну а я еще жив…
Вот и вход, полускрытый тенями.
Я вхожу в этот склеп, не склонив головы,
Я не знаю почтения к мертвым.
И коснувшись руками надгробной плиты,
Я смотрю в барельеф полустертый.
Под тяжелой плитой – побелевший скелет,
Смерть равняет героев и трусов.
Вот – ты мертвый лежишь, ничего в тебе нет,
Что могло б мои планы нарушить.
Кто был дорог тебе – тоже в землю легли,
За кого ты погиб – тех забыли,
Их могилы давно полыньей заросли,
Имена их засыпаны пылью.
А я выжил. Ты слышишь ли, славный герой,
Как сейчас над тобою смеюсь я?
Очень скоро ты тоже почувствуешь боль,
Боль бессилья, увечья, безумья…
Из безвременья тьмы мне послышался стон,
Даже в смерти герой понимает:
Кто вошел в его склеп – как он жив и силен,
Тот, кто череп его подбирает.
Здравствуй, пламя! Жарко, юно,
Очаровывай, мани!
Ты, что породило струны -
Дивной музыке сродни.
Ты во тьме рисуешь знаки
Азбук всех и чисел всех,
Хлебом обращаешь злаки,
Даришь силу, даришь смех.
Мощно, радостно и властно
Зажигаешь страсть в крови,
Так же дерзко и прекрасно,
Как огонь земной любви.
Пусть священник всласть токует,
Лжёт про ад, пугая чернь:
Кто таким тебя рисует -
Глупый, слабый, жалкий червь!
Помним: на кострах сжигали
Книги и еретиков.
Быть из пепла урожаю -
Мыслей свет во мгле веков.
Ослепительность, античность,
Зевс, Озирис, Люцифер,
Гордость, ум, отвага – личность! -
Пламя дальних, ближних сфер,
Навсегда останься с нами,
От невежества храня!
Смейся, пламя! Вечно пламя
Прометеева огня!
Здравствуй, мой Вавилон! Город марева, южного жара,
Город каменных профилей мудрых царей и зверей,
Грохотанья повозок, немолчного ора базара,
Мудрых свитков, бордовых гранатов в тенистом дворе.
Проклинали рабы тебя, злобно шипели: "Блудница!" -
Ты отряхивал прах их, при жизни сошедших во прах.
Здесь проходит Иштар горделивой походкою львицы,
Ласки любящих здесь озаряемы светом костра.
Город дерзких людей, и в бою, и в объятиях смелых -
И вольготно нагим, на прогревшейся за день земле,
Проводить языком по мужскому иль женскому телу,
Изгибаться, забывши про всё, в сладкой трепетной мгле.
Кто любим, тот свободен, силён, выше всякого бога!
Потому и возносится – видно отвсюду окрест -
Башня (в небо укол остроги – не решётка острога),
И её не придавит, уродлив, кладбищенский крест.
Руку я рассеку – Вавилон, моей крови отведай! -
Это малый отдарок за то, чем владеть довелось.
Поражение гордых ещё обернётся победой,
Мы вернёмся сюда, в этот город, знакомый до слёз…
1
Мы ищем себя на морском берегу
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Валов несметных нам радостен гул
На морском берегу.
Но не найти себя в буйстве вод
(Нет покоя нам, нет покоя!),
И снова корабль наш утлый плывёт
Среди бушующих вод.
Мы ищем себя среди чёрных скал
(Нет покоя нам, нет покоя!),
И так же остра любовь и тоска
У чёрных с древности скал.
Но не найдём себя в тайнах глубин
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Хоть помнят камни отзвуки битв
Во мраке мудрых глубин.
Мы ищем себя на просторах степей
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Где яростна ветра лихого песнь
О дикой воле степей.
Но не найдём мы себя в полях
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Полыни, вереска и ковыля
Нам будут чужды поля.
И не оставим поиски мы
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Даже в объятьях сжигающей тьмы
Не оставим поиски мы.
Хоть слышен костра погребального треск
(Нет покоя нам, нет покоя!),
Мы продолжаем вперёд смотреть
И на погребальном костре.
(музыка)
2
Нас ничто не избавит от тяги к чужим языкам,
К ним приникли губами мы, словно к колодцу в пустыне,
Словно знаем, что будем мы живы и кровь не застынет
Лишь дотоле, покуда чужая речь дивно близка
И сладка, будто спело-медовая, сочная дыня…
Но везде, и для всех, и навечно нам быть в чужаках,
Ибо сказано было, и правда одна на века:
"Если мыслишь инако – да будешь ты изгнан отныне!"
Но в изгнаньи свободу мы приняли; кару – как дар
Мы воспели на странном и терпком смешеньи наречий,
Языков родниково-хрустальных живая вода
Нас омыла – она от забвенья и смерти излечит;
И мы счастливы, словно безумец влюблённый, когда
Перед встречей с любимой живет ожиданием встречи.
1
– Не ходи во Фригию, Юлиан,
Изгони сперва христиан из войска!
– Я философ, император, но не тиран -
По империи пойдут беспокойства…
– Не ходи во Фригию, Юлиан!
Смерть кошачьим глазом глядит тебе в спину!
Бед не оберёшься от христиан,
Суждено тебе во Фригии сгинуть!
Ах, пророчеств тёмных густой туман,
Предсказаний страшных глухие тени…
" Не ходи во Фригию, Юлиан!" -
Только не спасает предупрежденье.
И уже роса поутру блестит -
На траве рассветные сохнут слёзы.
Снова приближается стук копыт -
Стычка пограничная – несерьёзно…
Правду прорицал в давнем прошлом жрец:
И, ударом в спину, как колос, срезан
Падает с коня император-мудрец.
Меркнет свет. Последний уходит Цезарь.
2
В чеканной классике латыни
Легко читаются слова:
Пусть мир падёт, пусть кровь остынет,
Но мысль останется жива.
И, сколько б ни было событий,
Но остаются навсегда
Любовь, поэзия, открытья.
Все остальное – суета.
Иди над пропастью ошибок
По тонкой ниточке вины:
Ведь только дерзким – путь к вершинам,
И тьма забвенья – остальным.
Распятье сморщенного бога
Не защитит и не спасёт.
Простые буквы смотрят строго,
А мир пылает и цветёт.
Обернулось властью счастье и исчезло – не найти.
Мы уходим, не прощаясь. Там, за зарослями – Стикс.
Наши старые забавы остаются в городах.
Мы уходим, улыбаясь. Не вернёмся никогда.
Мы уходим, мы уходим в тополиную метель,
К непогоде, к непогоде, к холодам и темноте.
И, намеренно небрежно разрывая сладкий плен,
Расстаёмся мы с надеждой – те, кто смели повзрослеть,
Те, кто головы не склонит перед богом и бедой
Ни на гибельном изломе, ни за черною водой.
Мы уходим, мы уходим в тайну ночи, бездну дня,
В шорох волн и звон мелодий, в дождь и магию огня.
А идущим вслед за нами, по наследству или в дар:
Наша огненная память – семенами – в городах.
Да поможет знанья дерзость уберечься, не остыть
От жестокости недетской и от детской слепоты!
Мы уходим, мы уходим в тополиную метель,
К непогоде, к непогоде, к холодам и темноте.
Мы уходим, мы уходим от костров, чей горький дым
Нас проводит, нас проводит к свету Утренней Звезды.
За холмами – закат. Ярко-алое в кубке вино.
И сиреневый дым. И – за нами – прошедшие вёсны.
Мы отсюда уйдем, и погаснет костер за спиной,
И исчезнут в траве ослепительно рыжие звёзды.
Мы уходим в ночи. Выбран был этот путь, а не дан.
Тот, кто носит кристалл, не подвластен ни страху, ни боли.
Сохранит для грядущих мерцающий обсидиан,
Что есть память и сила, познание, дерзость и воля.
Горек запах полыни, как горечь всех прошлых утрат,
И ещё не умолкли гитар обнажённые нервы,
И горит наш костёр за всех тех, кто сгорел на кострах,
И на небе ночной ярко, дерзкая, светит Венера.
(музыка)
В хрустальном доме нету теней -
Дробятся искры хрустальных граней.
Заворожит красота камней,
Их блеск остёр – ладони изранит.
Богат дворец узорного льда.
Отважный путник, тебе я рада!
Но дольше смотришь – ближе беда.
Любуясь, помни, что гибель рядом.
И пусть весь мир сгорает дотла -
Небесный зной да любви истома -
В хрустальном доме не будет тепла!
И я пришла из этого дома.
Я лёд, я пламень, я меч, я ожог
Волны морозной, алмазной пыли.
Смотри прямее, смотри же, дружок,
Как восхищённо люди застыли!
Я не любовь – я метели вой.
Как саван белое – бьётся платье.
Иди же прочь, покуда живой!
Лишь смерть таится в моих объятьях.
Я нити вьюги совью в петлю…
Уйди, покуда тебя жалею,
Уйди, иначе – я полюблю!
И станут губы – снега белее…
Завертелась твоя мясокрутка…
За мною придёт Строитель,
Скажите ему – я знал!
Я в курсе, что плохи наши дела. Но не оборву строки.
Я вижу, что в воздухе гарь и зола, а реки черны и горьки.
Да, высоко поднялась волна безумья и пена лжи.
Я знаю о том, что идёт война. Но не трогай мои чертежи.
Мне скажут: "Речь о Добре и Зле. Пустяками не дорожи!"
Но зло и добро истлеют в земле. Останутся чертежи.
И жизнь моя – лишь отраженье строк, с каждой формулой всё ясней.
Я знаю: беда пришла на порог. Но чертежи важней.
Пускай они и войне важны, пускай опасны вдвойне,
Но разум всегда превыше войны – и должен выжить в войне.
Когда убивают забавы для, когда расплавлен гранит -
Пусть кровь мою впитает земля, но чертежи сохранит.
Тому же, кто выживет – выдюжи, прочти, что сохранено;
Будь твёрд, одиночество выдержи – тебе вдохновенье дано.
Пусть будет твоя голова ясна. Улыбнись, спокойно скажи:
"Я знаю о том, что идёт война. Но не трогай мои чертежи".
Снег под солнцем – дроблёные звёзды,
Истолчённые в муку паденья -
Бесполезной борьбы с притяженьем,
Безнадёжности, боли, бессилья,
Тупика, окончанья дороги.
Из ненастья, кружащей метели,
Танца белых волос и вуалей,
Вихрей, воя, вращения, воли -
Образуется мёрзлая корка
И к земле прижимается плотно,
Как удавка ко вздрогнувшей шее.
И ломаются хрупкие рёбра
Шестигранных цветов и кораллов,
И уже ни полёта, ни пенья -
Небо в шрамах инверсионных,
Равнодушное вязкое солнце
И бескрайняя мёртвая тяжесть:
Воедино сливается выдох,
И за ним не последует вдоха.
Но обломки, обрубки, осколки,
Перебитые тонкие пальцы
Всё сияют, сияют, сияют…
В слове "ненависть" корень навий,
Пахнет ненависть сентябрём:
"Мы тебя всё равно узнаем,
Мы тебя всё равно сотрём
Мокрой тряпкой, пропахшей мелом -
Лишь движение, взмах крыла:
Нарисованная неумело,
Ты исчезнешь, как не была.
Ты исчезнешь – в море, в больнице,
В городской мороке дневной…".
Ну, а в ночь бессмертие снится
И за мною встаёт стеной.
Я не верю безупречным -
Лицам бледным, пальцам млечным,
Хрупким искренним ладоням
Я не верю, не проси!
Верю цинику, эстету,
Ветру, логике, кастету,
Верю в выстрелы, в погони
И в луну на небеси.
Бой – до смерти, для отважных,
Спазм соитий жарких, влажных,
Миг удачи быстротечной,
Алого вина струя -
Это жизни суть земная,
Слаще этого – не знаю.
Я не стану безупречной.
И не верю в бога я.
Когда над городом в небе кресты,
Словно мачт сожжённый остов,
Зорче смотри – и увидишь ты:
Падают позолоты листы
И становится город погостом.
Уберёшь обжорство – теперь гляди
На блеск голодный, на злые искры.
И вот уже костры впереди,
Сначала книги в них, но подожди -
И что-то к тебе огонь слишком близко.
Похоть уходит – слабеет плоть.
Сумрачны дни и бесцветны ночи.
Хочет, ревнив, энтомолог-господь
Булавкой бабочку-страсть приколоть…
Всё меньше людей, их жизнь всё короче…
Лень, зависть, алчность идут след в след -
Убрать их, чтоб люди вовек не знали!
Но денег нет – и прогресса нет,
Рабы да стройки грядущих лет -
Новые Беломорканалы…
Гнев убери – и глубже вдыхай
Гарь разорённого пепелища.
Вот входит враг – но безгневен край.
Погибнет, кто не противится, знай!
Гляди в безгрешные мёртвые лица.
Убери гордыню – и падай в грязь
Болотную, глаз поднять не смея.
А быдло плюёт на тебя, смеясь…
Вспомни: кто встал, сказал: "Я князь
Мира сего!", сатанея.
Гнев и гордыня – два чёрных крыла.
Пробуй, птенец – преграды нету.
Над городом-кладбищем – ввысь, где мгла.
Звезду увидишь – она светла,
Утренний свет над юной планетой.
И Денница взойдёт – нежным яблоком в тёмных садах небосвода,
Согревая, маня, торжествуя сияньем блистающей плоти;
И в кипеньи прибоя, рифмуясь, сольются вода и свобода,
И иная звезда соскользнёт незаметно, истает в полёте;
И восстанет заря из атласной, морской, перламутровой стыни,
Заалеет над зубьями леса, оскалами каменных сколов;
И медово-кровавый гекзаметр волною на берег нахлынет,
И уйдёт сквозь песок в те слои, где рассыпаны горсти оболов.
Испытан огнем и прохваченный стужей
О, Странник, скажи мне,
Зачем это нужно?
Зачем ты сжимаешь
В руках манускрипты?
Понятно по взгляду -
На них не молитвы.
Скажи, отчего ты так беден, но весел,
Продай мне состав этой Дьявольской смеси.
Зачем тебе власть?
Это дело лихое.
Не проще ль пропасть,
Уклониться от боя?
Ответил мне он:
Кто-то должен быть Первым.
Свободы озон
Смешан с запахом серным!
Застывшая Вечность
Над Лысой Горой,
Полет в бесконечность
Струей огневой.
Бессмертных оплакивать
Толку нам мало.
Из сонных артерий наполним бокалы,
Приступим с умом
Вновь к Великой Работе,
Ведь слиться с огнем
Можно только в полете.
Все то, что черно,
Не испачкаешь сажей,
И им не дано
Содержать нас под стражей.
Вновь Силу найдет,
Кто объявлен пропавшим,
Черту перейдет
И сольется с Восставшим.
И кто-то со злости
Вдруг вырвется Первым
Разбитые кости -
Железные нервы.
Застывшая Вечность
Над черной рекой.
Полет в бесконечность
Над мертвой землей.
Охвачен Огнем
И прошедший сквозь стужу,
О, Странник, вдвоем
Мы погубим их души.
Ни к черту душа
Тем, кто бродит в потемках,
От страха дрожа
На догматов обломках!
Любой, кто познал,
Нас поймет с полуслова -
Кто в битве той пал -
Ввысь поднимется снова,
Сменив, обретая
Свободу от стада,
Невежество рая
На Формулы Ада.
Ведь кто-то,
Ведь кто-то
Да должен быть Первым.
Погибшие судьбы,
Горящие нервы…
Застывшая Вечность
Над Стикса волной,
Полет в бесконечность…
Не ждет нас покой.
Сейчас наш девиз – все или ничего!
Мы выжить готовы в любые невзгоды.
Всегда мы желали лишь одного -
Свободы, свободы, свободы, свободы!
Мы долго терпели, но пробил наш час,
И время пришло нам с врагом расквитаться,
И богу, что некогда вышвырнул нас,
Придется с своею судьбой повстречаться!
В вихрях астрального чистого пламени
Честь отдавали мы Черному Знамени!
Назад нет пути, все уже решено,
Уходим в одно из последних сражений.
Нам служит в бою утешеньем одно -
Наш дух не угаснет в сердцах поколений!
Септенер горит золотистым огнем,
Заветных семь букв вдаль уходят по стрелке – ЛЮЦИФЕР!
Мы новые песни Вселенной споем -
не выйти врагу из такой переделки!
В вихрях астрального чистого пламени
Честь отдавали мы Черному Знамени!
А церковь пускай захлебнется, бранясь,
по миру пуская нечистые слухи:
Мы – вольные духи, мы – дети Огня,
Не тронули первыми мы даже мухи,
Но если кто силой войдет в черный дом,
Навяжет нам волю свою и желанья,
Клянемся: такой мы устроим прием -
Свое он закончит здесь существованье!
В вихрях астрального чистого пламени
Честь отдавали мы Черному Знамени.
Честь отдавая астральному знамени,
Стали мы искрами Вечного Пламени.
Пусть я "богохульник", твердит молва -
Я верен своим богам.
Их храмы, их дела и слова
Я на поруганье не дам!
В Орфея мистерии я посвящен,
Открыты глаза мои.
Я слышу, как дышит живой небосклон,
Колеблются недра земли.
Познал я тайны звездных глубин,
Судьба мне известна моя,
И знаю: убьет меня христианин
В спину – ударом копья.
Но я еще Цезарь, и я силен,
И меч сжимает рука,
И в мудрости древних я искушен,
И власть моя велика!
Я шел к этой власти сквозь кровь и стон,
Я шел, как простой солдат,
И варварской сталью я был пронзен
В день, когда умер мой брат.
Но силы иссякли убийцы-отца,
Тело сползло на пол.
И из-под гнета ханжи и лжеца
Я принял Римский Престол.
Хотел я Эллады зажечь огонь,
Мудрость вернуть отцов:
Умами чтоб правил Сократ и Платон -
Не секта безумных слепцов!
Империи старой увидеть добро,
Рассеяв гниенья туман…
И меч я сменил на простое перо,
Низвергнув догматов обман.
Но сил было мало – один против всех,
А все, как обычно, глупы,
И глупый всегда обречен на успех
У неразумной толпы.
Но верю: невежеству есть предел,
Когда-то будет заря!
Я сделал все, что сделать успел,
И верю: прожил не зря!
Моя дорога ведет напрямик,
Солдаты идут за мной.
Пусть Вечный Город станет на миг
Снова Вечной Грозой!
Пусть ветер безумья яростно рвет
Знамена с римским орлом…
И падаю я среди верных когорт,
Сраженный в спину копьем.
Пусть Гелиос душу мою вознесет
К просторам иных планет!
Я знаю, что смерть – это шаг вперед,
Я знаю, что смерти нет!
Я вижу снова себя в бою
За Разум и Честь людей!
Центурию в битву ведет мою
Восставший вновь Прометей.
И новый Цезарь призвал меня
На жизнь средь сияющих сфер.
Наш Цезарь юн и полон огня,
И имя ему – Люцифер!
И пусть Паллада поднимет свой щит,
И Зевс метнет свой перун,
И лира Феба пускай зазвучит
Гармонией огненных струн!
Созвездий ход стирает года
И судьбы великих людей,
Но вечна жизнь, и всегда молода,
И вам не справиться с ней!
И те, кто искренне верят в жизнь,
Поймут искусный обман -
Тогда, Назареянин, держись
С остатками христиан!
Я знаю, мой не напрасен труд,
Из песни не вычеркнуть быль -
Ученье глупцов поколенья сотрут
В дорожную серую пыль!
Пусть я "богохульник", твердит молва -
Я верен своим богам.
Их храмы, их дела и слова
Я на поруганье не дам!
I.
Здесь плата за вход – счастье,
А плата за выход – разум.
И те, кто близкими были,
В сердцах проклинают нас.
Сквозь серое дней ненастье
Посмотрят недобрым глазом
И вновь обольют грязью
Но грязь – не горчичный газ.
Вот она – цена информации,
цена информации,
цена информации
Для ушедших навечно в знание
От невежества и слепоты
Все, что было до инициации, -
галлюцинации,
галлюцинации,
Плод больного воображения,
Отсеченный сталью мечты.
И на шаре этом зеленом
Жить нам вечно зачем-то надо.
Может, в детях, а лучше – в клонах,
А прекрасней всего в балладах…
В подсознании дремлет туча,
Теплым пламенем ночь объята,
Добрый эль и сигары лучик -
Дух сноба и аристократа.
И легки шаги продвижения
продвижения
да, продвижения
Для ушедших в миры сомнения
От невежества и слепоты
Все, что было до посвящения, -
наваждение,
наваждение,
Плод больного воображения
Отсеченный сталью мечты.
На заросший камень могильный
Незнакомец случайно глянет,
И под полной луною пыльный
Том листая, тебя помянет…
И расправив черные крылья
За барьером оконной рамы
Ты войдешь древней болью и былью
В круг мерцающей пентаграммы.
Таково перевоплощение,
Превращение в пламень тления,
Волны Хаоса и Разрушения
Для невежества и слепоты.
Все, что было до перемещения,
Недостойно наград и мщения,
Но, сжимая в руке галактики,
О прошедшем вздыхаешь ты…
II.
Боль и ложь – все это позади,
Блеск и нищета – все за спиной.
Память, загрязненная судьбою,
Уходя, прошу – не навреди…
Все, что мы прожить сумели здесь
Так и остается непонятным:
Черная тоска по белым пятнам
Добавляет горечь в эту смесь
Все случилось так, как суждено
Те, кто нам близки, давно в могилах
Изменить мы этого не в силах
Хоть вершить нам многое дано
Знаем, лучше брать, чем отдавать
Но нельзя прожить без исключений
Злой, не злой, а гений все же гений
Этим генам надо выживать.
И не нам дарован был покой,
Не для нас хранится яд в конверте
К смерти, или к жизни после смерти
Мы пойдем извилистой тропой.
Нелегко самим собою стать
Но спасает разум от нападок.
Хаос эффективней, чем порядок -
Нам пора и им повелевать!
Есть кристаллы, которые в пыль не стереть,
И пространства теней, неподвластны цепям.
Будь восславлен навек, призывающий смерть,
Будь отвержен навек, все простивший врагам.
Поднимаясь с колен к свету черных планет,
Перейдя человечности липкую грань
Изучая, как смотрит со стен Бафомет
Ощущая холодную нервную ткань.
Он сказал
То, что я собирался сказать
Написал
То, что я так хотел прочитать
Мрачной тенью прошел
Между плах и костров
Растерзав, в пыль втоптав
Стад завистливый рев.
Слишком славу любил?
Ну, бывает беда…
Просто там, где он жил -
Без нее никуда.
Но не буду напрасно
Тревожить я прах
Он прожил, он достиг,
Он остался в умах…
И то дерзкое знамя,
Что бросил он в бой
Я, как черные крылья,
Несу за собой.
Девятое Измерение – падающая тень
Девятое Измерение – занеси косу над врагом
Девятое Измерение – мы уходим в него каждый день
А потом возвращаемся в ночь
И только тогда живем.
И никак не изгонишь то, что приходит оттуда,
И не сожжешь на кострах всех, кто мыслит иначе,
И не хватит цепей, и не хватит молитв,
И не хватит сторон у тюремного куба,
И нет добрых вестей на костях древних битв
Есть лишь Гордость и Черное Знамя удачи!
Не прости, не помилуй и не пожалей -
Если бисер метать, то свинцовым дождем!
Не проси! А особенно – тех, кто сильней.
До конца своих дней тогда станешь рабом!
И в Девятом Измерении изгонят тебя,
И твой разум потеряет и пищу и кров,
И пойдешь ты по миру, презирая себя,
Зная – тайная сила покинула кровь
Станут мысли толпы содержанием снов,
И призваньем спасать от того, чего нет.
И придут к тебе вера, надежда, любовь
Белизною одежд скрыв трухлявый скелет !
За бессмертие всех призывая к борьбе,
Перед Смертью скрываешь ты жалкий испуг.
Ведь остатки той жизни, что тлели в тебе
Ты растратил на трюки пред горсткою слуг.
И на ненависть к тем, кто рожден был мудрей,
Иль сквозь серий асфальт к солнцу смог прорасти,
Но сильнее всего проклиная того,
Кто способен, кто хочет, кто может войти
В Девятое Измерение…
Черным вихрем адское пламя
Спустилось с небес.
Сверкнул Трезубец во тьме,
Направлен прекрасной рукой.
Как не ждали, как не гадали
Всему приходит Конец!
Приходит последний вздох,
Приходит вечный покой!
Невидимы тропы Твои,
Неведомый Разум Ночи,
Невидимы Силы лучи
Губительницы миров.
Приди, о Мать Разрушенья, приди!
И алым заревом мир освети
И тех, кто верит в вечность любви,
Пролей конечную кровь!
Ты Абсолют, и Тебя так зовут,
Но кто спросит правду у черных огней?
И смерть, и любовь зарождаются тут,
Рождая мутантов из Царства Теней
У лотосных стоп припадая Твоих,
Деструктора я принимаю Венец.
Я знаю, приходим мы все в этот мир
С единственной целью – ускорить Конец!
Невидимы тропы Твои,
Неведомый Разум Ночи,
Невидимы Силы лучи
Губительницы миров.
Приди, о Мать Разрушенья, приди!
И алым заревом мир освети
И тех, кто верит в вечность любви,
Пролей конечную кровь!
Конец Кали Юги – это наш час!
Конец Кали Юги – он требует нас!
Восстаньте, безумцы, из ваших гробов
Мир к разрушению давно готов!
Конец Кали Юги – чаша мщенья полна!
Конец Кали Юги – когда приходит Она…
Ее одеянье – покрывало из тьмы,
В ее глазах последние сны
Последних людей, сжигаемых в Ней
Дыханием Вечной Чумы!
Невидимы тропы Твои,
Неведомый Разум Ночи,
Невидимы Силы лучи
Губительницы миров.
Приди, о Мать Разрушенья, приди!
И алым заревом мир освети
И тех, кто верит в вечность любви,
Пролей конечную кровь!
"Мои друзья и учителя – Иблис и Фараон. Иблис был сброшен в Адское Пламя, но он
не отказался от своих воззрений. Фараон был утоплен, но и он не отказался от
своих воззрений. И я, даже почти мертвый и распятый, мои кисти и стопы отрублены
вашими клинками от моего тела, Я не отказываюсь от своих воззрений!"
