Авторская редакция
— Лятт киера, — говорит он, не пытаясь перекричать канонаду.
Я притискиваю колени к животу и стряхиваю с лица сухие комочки грунта, падающего сверху. В некоторых из них остались грязно-белые нити корней.
— Корни неба, — шепчу я, — корни неба, застрявшие в земле.
— Хвара дунея вайн дац — эта Вселенная не наша, — говорит он. — Лятт киера — полости земли, — смеется он. — Мы уже там и просто не заметили перехода.
С Новым годом!
Вчера, 31 декабря, русские военные стреляли, но не так сильно, как ожидалось.
Тарахтели, как погремушки, автоматы и пулеметы. Трассирующие пули заменяли иллюминацию в непроглядной ночи и создавали атмосферу некого торжества…
Но боевые гранаты с российского поста, который находится на многоэтажном недостроенном здании, прозванном в народе «Вышкой», военные вниз не бросали.
Из гранатомета «Муха» не выстрелили ни разу. Мы даже удивились… Ведь устроить адскую стрельбу на праздник для них — норма. Может быть, на российском посту поменялся командир?
Или на них повлияло одно событие…
«Вышка» стоит рядом с нашим жилым двором, где уютно разместились несколько четырехэтажных полуразрушенных строений. В них проживают старики, женщины и дети. Мужчин мало.
Многие люди, вернувшись из беженцев, пытаются наладить свой быт.
Несмотря на частые «празднички» в моем городе, мне все еще трудно привыкнуть к жизни на постоянной, нескончаемой войне. Я так же, как в детстве, боюсь громкой стрельбы и наивно мечтаю о мире.
Теперь пули входят в жилище тихо, без звона. Они пробивают не стекла, а прозрачную клеенку, натянутую на разбухшие от дождей деревянные рамы. Стекол на окнах давным-давно нет.
В новогоднюю ночь я и мама пили чай с лепешкой, на которую намазали варенье.
В квартире — лютый холод. Нет отопления. Завернувшись в старые одеяла, хранящие в себе сырость, мы сидели при свете коптилки в углу коридора.
В коридоре безопаснее: туда меньше залетают осколки и пули.
Коптилку мы сделали из стеклянной банки, налив туда керосин и вставив через крышку фитиль.
Слабое электричество, проведенное накидным проводом от Анкел-Бенса, под начавшуюся стрельбу отключилось.
Самые храбрые соседи перебежками мелькали у подъездов.
Заскакивали друг к другу в гости.
Не обошлась новогодняя ночь без приключений:
Наш восемнадцатилетний сосед по прозвищу Вобла, сын Чувырлы, который громко и не по делу заявляет: «Я чеченец. У меня папа чеченец. Ненавижу всех русских!», забывая о том, что его родная мама — простая русская женщина, полюбил Звездочку.
Звездочка — четырнадцатилетняя чеченочка. Она засватана за не известного мне пожилого человека из Дагестана. Скоро свадьба.
Звездочка все время убегает из дома и болтает с Воблой, прячась в подъезде.
Вчера около 23.00 они, сбежав от родителей, закрылись в пустующей квартире на общей с нами лестничной площадке.
Там нет замка.
Через некоторое время я и мама услышали отчаянные крики: это мать Звездочки бегала, несмотря на стрельбу, по темной улице и звала свою дочку.
Ночь.
Пьяные военные кругом.
Четырнадцатилетняя девчонка пропала!
Звездочка и Вобла тихо-тихо сидели в чужой пустующей квартире и не отзывались.
Если честно, это трудный выбор:
Предать любовь или осознать горе матери, потерявшей ребенка?
Я никого не выдала, однако сразу подумала, что дело кончится плохо.
Первый их обнаружил двоюродный брат Воблы по прозванию Кошачий Племянник. Безработный дылда двадцати восьми лет.
Он стал стучать в дверь (они чем-то подперли ее изнутри) и шептать так, что было слышно на весь подъезд:
— Ты, Вобла, позор нашей семьи! Открывай дверь сейчас же! Открывай, пока родные Звездочки вас не нашли…
На его змеиный шепот прибежала Чувырла, мать Воблы.
Все поняла. Закрыла лицо руками.
Заплакала, запричитала:
— Сыночек, убьют ведь тебя. Убьют, а я вступиться не смогу. Отпусти ее, отпусти, пусть идет домой… Что же ты делаешь?!
Русская женщина плакала минут пятнадцать. Но к ее просьбам сын остался глух.
Терпения лопнуло у Кошачьего Племянника:
— Кто потом на Звездочке женится?! Ты о ней думаешь? Что окружающие люди решат?!
В ответ — ни звука. Было непонятно, живы ли Звездочка и Вобла или что-то с собой натворили?!
Родственники четырнадцатилетней чеченочки, моментально организовав поисковую группу, прочесывали район, громко звали девушку по имени, рыдали. В руках у людей были самодельные факелы. Кто-то из женщин покричал на «Вышку» о том, что пропала девочка, и солдаты прекратили бесшабашную стрельбу — ведь наши дворы среди ночи наполнились множеством людей!
Моя душа металась: кому же именно следует помочь — несчастным влюбленным или матери девочки, которая, рискуя собой, так отчаянно ищет ее?
Мои тихие просьбы открыть дверь не имели успеха.
Пока я размышляла, что делать дальше, у Чувырлы возник «коварный план». Она сказала племяннику:
— Я отвлеку людей, скажу, что видела в окно, будто Звездочка бродит за домом в кустах, а ты Воблу уговори дверь открыть.
Как только Чувырла спустилась вниз, Кошачий Племянник сказал, стукнув кулаком по двери:
— Наркоман ты проклятый! Говорил — одним шприцем колись. Одним. Не двумя!
Но ответом на столь нелестное заявление была тишина. А выбить дверь он не решился — дабы не привлечь внимание.
Минут через сорок дядьки, братья, мать Звездочки, ее тетка и все родственники Воблы, а также соседи с первого этажа (те чеченцы, что торгуют водкой) собрались у злополучной двери. С факелами в руках, которые освещали темноту нашего подъезда, все они показались мне похожими на мастеров инквизиции.
Изнутри не доносилось ни звука. Было непонятно, обкололась молодежь или самоубилась, поэтому дверь решили выбивать.
Тут же ногами выбили.
Мать Звездочки с воплем «Дочка, ты здесь?» влетела в квартиру и через пару минут вытащила за шкирку упирающуюся, заплаканную дочку.
— Что ты с ней сделал?! — кричала она Вобле. — Ты никогда ее больше не увидишь!
Не знаю, что он ответил, и ответил ли вообще, но дядьки Звездочки тут же кинулись его избивать. Завязалась страшнейшая потасовка. Раздавались вой, визжание, удары и крики.
Чувырла храбро бросалась на толпу и кричала:
— Отпустите его! Это мой сын! Звездочку сюда никто не звал, она сама пришла. Сама-а-а-а! Не бейте моего сына!
В конце концов Кошачий Племянник и папа-чеченец отбили у толпы Воблу и утащили его на свой этаж со словами:
— Мы сами разберемся!
А нижний сосед, тот, что торгует водкой в нашем подъезде, как выяснилось — предатель!
Это он предал Звездочку и Воблу, рассказав, что они спрятались в пустой чужой квартире на третьем этаже. До этого сам он позвал девушку к Вобле на свидание (по чеченскому обычаю — через постороннее лицо)…
В свое оправдание, когда один из дядек Звездочки схватил его за шиворот, нижний жилец лепетал:
— Я ее к нему не затаскивал. Я ее не подставлял. Она сама, сама…
Вот новогодний сюрприз!
В суматохе пробило двенадцать часов ночи.
А русские солдаты на «Вышке» даже толком не постреляли…
Полина-Будур
Человек рождается, живет, умирает. Он должен чему-то научиться.
Человек постигает законы этого мира.
Уходит — оставив память…
Сегодня на улице я встретила старушку, которая когда-то жила рядом с нами, на остановке Нефтянка. Во время бомбежки мы с мамой однажды спасались, прятались у нее.
Старушка русская, кругленькая и очень симпатичная. Ее огрубевшие руки хранят память о трудной жизни, ее лицо исчертили морщинки, словно реки на карте земли: у глаз они лучисты.
Старушка рассказала мне, что произошло с ней недавно:
— Поехала я на Центральный рынок за картошкой. Надела длинное платье, большой платок. Молчу, если кто заговорит. «Да» и «нет» — киваю. Мне стыдно, если за «русскую» меня посчитают. Возненавидят ни за что. Трясет чеченский народ от обиды за бомбежки, за обстрелы, за смерть родных… Столько детей погибло! Столько стало калеками! Я сама в Грозном родилась, всю жизнь прожила. Пусть лучше думают, что я армянка или украинка, пусть думают, что татарка. Не так больно людям будет рядом со мной.
Сразу, как я вошла в автобус, молодой парень чеченец вскочил и уступил мне место у окна. Мы проехали только одну остановку, и тут — взрыв! Налетел автобус на фугас. Загорелся. Люди кричат. Повыскакивали наружу. Все живы. Несколько раненых…
А тот парень, что уступил мне место, — мертвый. Убило осколком. Такой молодой… На вид ему лет шестнадцать. Почему он?
Старушка заплакала. Слезы она не вытирала.
Я, совершенно не зная, что сказать ей в ответ, просто ее обняла.
Она добавила:
— Лучше бы он мне место не уступал. Пожила я уже на этом свете!
И ушла.
Полина-Будур
Мне приснился удивительный сон.
Палили кремневые гладкоствольные ружья, бежали суматошные люди.
Хлопали гаубицы, звенела сталь. Великая армия еще не переправилась через Стикс, чтобы наводить ужас на полях земных сражений.
Я и Наполеон сидели на возвышении, достаточном для того, чтобы наблюдать.
Но участие в схватке не принимали.
— Зачем ты воюешь? — спросила я. — Война — это Ад. Посмотри вниз, эти души мертвы, эти тела станут землей…
На что Наполеон усмехнулся и ответил:
— Даже в Аду есть маленькое, но счастье!
Продолжаю:
Ходили с мамой за водой в соседний двор.
Там стоит старая ржавая колонка и можно, приложив некоторые усилия, накачать воды.
Она плохая, мутная, но стирать ей можно.
Отопления у нас никакого: духовка в газовой печке не работает, а двумя конфорками не обогреешься. На улице — холод, дома идет пар изо рта. В детстве мы радовались этому и смеялись, выпуская из себя «облачко». Теперь не до смеха.
Воду греем в ведре и согреваем ей руки, пока стираем вещи в тазу. Очень болят плечи и спина. Мы в квартире не снимаем уличные куртки и теплые штаны. Одежда — сырая, мокрая от постоянного холода.
У колонки с водой сегодня была толпа. Все женщины и дети пришли с ведрами, баками, бидонами.
Соседку Зайчика, с которой дружим, из частного сектора мы тоже встретили там.
Вот что я там увидела.
Моя мама в очереди говорила с Зайчиком по-русски, та отвечала.
Внезапно незнакомая женщина обратилась с парой фраз на чеченском языке к Зайчику. Зайчик словно перестала слышать мою маму. Она моментально стала слышать только родной язык. Таково восприятие мира.
Еще, пока мы стояли в очереди, я услышала, как совсем молоденькие матери-чеченки с малышами на руках, показывая на боевые машины, которые проносились мимо по трассе, говорили:
— Это русские люди. Гъаски*. Их надо убивать! Убивать! Всех!
А дети забавно лепетали в ответ: «Гу-гу-агу».
Каким вырастит новое поколение, которому сейчас год-два от роду?
Зачем власти стравили народы?
Мы сейчас проживаем в том самом районе, где в 2001 году молодых парней-чеченцев забрали из мирных домов российские военные, а потом их изуродованные тела нашли рядом с гаражами.
Обезумевшие от горя женщины-дворники, обнаружившие страшную находку, перекрыли трассу. Не давали проехать машинам, требовали журналистов.
— Когда прекратят убивать наших детей?! — кричали они. — Они умирают, потому что чеченцы… Потому что их выгодно убивать! За это платят деньги!
Я тогда проходила мимо с остановки Электроприбор (ездила в такую даль за детским пособием на себя). Все это видела лично.
Это ужасно: такая вражда, такая ненависть, такая жестокость с двух сторон!
Люди обезумели от происходящего.
Переписывала контрольную работу по педагогике и психологии.
Реферат про Ушинского никак не закончу…
Холодно, руки мерзнут. Дома хожу в перчатках.
Кошки бегают голодные по квартире. Не хотят есть очистки от картошки.
Дурачье!
Глупое усатое дурачье!
Мой дед по матери, участник Великой Отечественной войны, погибший в начале первой чеченской, рассказывал, как в молодости попал в тяжелую переделку: с отряда все погибли, остался он да еще один парнишка — а кругом немцы. Дед Анатолий, тогда совсем молодой парень, был еще и ранен.
Две недели они выбирались к своим партизанам. Две недели ели кору с деревьев и жевали солдатские ремни. Но не бросили оружие в тылу врага!
За это потом их представили к наградам.
— Если б я был придирчив к еде — никогда бы не выжил… — часто говорил мне дед.
Жаль, наши кошки не понимают его историй.
А я понимаю: да, он много болел — гастрит, язва. Но он остался жив и прожил честную и славную жизнь в семьдесят два года! Это не с каждым бывает…
В моем городе многие люди не доживают до двадцати.
П.
На ночь читала сказки Бажова, и сон мне приснился соответствующий.
Пещеру я видела, самоцветы и царицу Ящерицу в восточной одежде. Веселилась царица, манила за собой:
— Пойдешь в мое царство? Наделю тебя богатствами несметными!
— Зачем мне богатства? — ответила я. — Люблю солнце и травы, а в пещерах твоих темно и страшно!
— Трава моя — изумруды, а свет от них — солнце…
Прищурилась зорко сквозь паранджу, поглядела царица Ящерица. Засмеялась громко.
Не пошла я за ней в пещеру.
Проснулась дома.
В глаза светят яркие лучи сквозь дырявую штору на окне.
P.S. Вычитала забавные стихи. Вот они:
И даже если нищего богатство скоро ждет,
Быть жадным и завистливым он не перестает…
Полина-Будур
Видела Дракошу на Северном базаре.
Мы говорили о тайных знаниях, о настоящих возможностях человеческого разума.
Разума, не занятого войной и наживой, способного эволюционировать и открывать для себя новые возможности.
Мы говорили о том, что все мысли материальны и в принципе способны изменить этот мир.
Это увлекательные беседы.
Все остальное мое время занимает институт!
Продолжаю:
Я верю в чудеса, и они со мной происходят.
Недавно мы с мамой брели по шоссе вдали от жилых домов. С одной стороны дороги простирались поля, с другой, примерно в километре от нас — находились частные постройки. Серые тяжелые тучи предвещали непогоду.
Мы шли пешком потому, что не было денег на маршрутное такси. Билет по городу стоит восемь рублей на одного человека.
Я подумала, что жизнь несправедлива. Мама больна, мы обе устали и еле плетемся вдоль трассы. Начал накрапывать дождик со снегом. Чтобы хоть как-то утешить себя, я стала читать молитву.
Вдруг прямо с неба, вместе с каплями дождя и робкими снежинками, струясь по воздуху, как в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», возникли двадцать рублей.
Не больше, не меньше, а именно две десятки (!!!).
Мама ни слова не могла сказать от удивления. Я поймала их прямо в полете. Деньги оказались совершенно сухими и новыми, будто только что из банка.
На всякий случай я оглянулась, но поблизости не было домов — они не могли упасть, например, с балкона…
Но ведь чудеса не нуждаются в разъяснении?!
Через пару минут остановилась маршрутка. Заплатив, мы сумели быстро доехать домой.
Если бы не эти деньги — плестись нам еще пару часов!
Полина-Нейши
Много дел — писать некогда. Но хочу сообщить — я совсем не гадаю. Раньше, когда я была маленькой, мама и соседки уговаривали меня погадать: расчесать волосы, положить расческу под подушку и ни с кем не разговаривать, чтобы потом во сне увидеть будущего мужа. Или бросить в воду чужое обручальное кольцо и смотреть внутрь. Да, я видела видения-картинки, все это дано мне, но сейчас я осознала, что это совершенно не нужно.
Йогой занимаюсь — это полезная зарядка и нервы успокаивает.
P.S. Четырнадцатилетнюю Звездочку выдали замуж. Жених, пожилой мужчина, заплатил калым ее матери.
— Дал много золота и денег, — сообщили всезнающие соседки.
Звездочка росла без отца. Все решала мать.
Вобла ходит с разбитым лицом, и вид у него несчастный.
Ему бы не позволили этот брак: он беден, да и мать у него русская.
Чувырла утешает его, как может.
П.
Приснился страшный сон.
Ко мне пришел Ангел, и он был суров, недружелюбен.
— Ты! — сказал он, смотря мне в глаза. — Пропускаешь время молитвы! Ты знаешь, что бывает с теми, кто пропускает время молитвы?! Они — обитатели Ада.
Во сне я затряслась от страха и начала лепетать что-то про институт и про то, что мне некогда…
— Кому нужны твои жалкие оправдания? — гневался Ангел. — Геенна огненная собирает урожай!
Поняв, что натворила нечто ужасное, я испугалась еще сильнее.
Но тут Ангел стал добрее и уже более спокойным голосом сказал:
— Девы, что обитают в Раю, просили за тебя. Мы услышали их. Но помни: если будешь пренебрегать молитвой ради дел земных — никто более не заступится за тебя…
Я увидела за спиной сурового Ангела нечто вроде гигантского экрана с гладью озерной воды, на котором отразилось поле в цветах и огромное дерево — дуб. Под зеленым деревом сидели девушки, закутанные в восточные шали, и я поняла, что Ангел говорил именно о них.
