Шарабай Прасковья Филипповна —
65 лет.
Шарабай Василий Степанович —
ее сын, рыбак, 42 лет.
Галина Поликарповна —
его жена, 38 лет.
Гордеева Александра Степановна —
дочь Прасковьи Филипповны, 33 лет.
Шарабай Семен Степанович —
моторист МРС, сын Прасковьи Филипповны, 26 лет.
Ольга —
его жена, трактористка, 23 лет.
Вербин Кузьма Федорович —
ее дед, 68 лет.
Татарников Андрей Николаевич —
председатель колхоза, 55 лет.
Беркут Сергей Иванович —
районный инспектор по охране рыбных запасов, 35 лет.
Крупеня Маркел Дмитриевич —
сторож, 65 лет.
Мария Самсоновна —
его жена, 62 лет.
Штепа Павел Петрович —
рыбак, 45 лет.
Линев Степан Ефимович —
рыбак, 35 лет.
Дарья —
санитарка родильного дома, 30 лет.
Калабухов Антон Афанасьевич
50 лет
Гречкин Федор Николаевич
48 лет
Вдовин Тихон Анисимович
шофер, 40 лет
- работники облпотребсоюза.
Капитан сейнера.
Охранник.
Двор дома Шарабаев. Дом покрашен в светло-синюю краску с белыми обводами и бело-голубыми ставнями. Двор огорожен светло-синим частоколом, острия которого выкрашены белой краской. Частокол оплетен легкой рыбачьей сетью. Виден кусок железной крыши зеленого цвета. Во двор выходит небольшое крыльцо, укрытое густым диким виноградом. В глубине двора — аккуратный стог сена, также прикрытый старой рыбачьей сетью. На веревках чуть в стороне вялится рыбец. На стене дома висят две сетки с луком. В палисаднике — несколько тронутых желтизной кленов, они закрывают двор от любопытных взглядов с улицы. Несколько не сорванных еще подсолнухов стоят возле дома. В глубине двора, справа, — летняя печка. Напротив дома на высоких кольях — плотная крыша из дикого винограда, под ней покрытый клеенкой стол. За столом сидят Василий Шарабай, Штепа, Александра, с двух сторон которой подвыпившие гости — полный лысый Калабухов и маленький, худенький Гречкин. Как-то особняком сидит шофер Вдовин. На столе — стопки, бутылки водки, в тарелках горками помидоры, огурцы, яйца. Перед столом на табурете стоит патефон. Крутится пластинка, по двору разносится ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Все несколько подчеркнуто внимательно слушают. Пластинка кончилась. Шарабай небрежно скинул мембрану.
Калабухов (он подвыпил больше других). Вот, бродяга, поет! Голосище! (Пытается копировать, смотря в глаза Александре.) «Люди гибнут за металл... Люди гибнут за металл...». Здорово!
Гречкин. Тебе бы в оперу пойти, Антон Афанасьевич.
Калабухов. А что, Александра Степановна, не гожусь?
Александра. Насчет оперы я необразованная, Антон Афанасьевич... А вот ежели в дьяконы подались бы, — может, что и вышло.
Калабухов (смеется). В дьяконы? Ох-хо-хо... Как думаешь, Федор Николаевич?
Гречкин. Пожалуй, подойдешь... Только подрясник подобрать.
Из дома с тарелкой в руках выходит Прасковья Филипповна.
Калабухов. Сошьют православные... Извините, Прасковья Филипповна, шутки.
Прасковья Филипповна (садясь за стол). Понимаю, шутки... Бывали раньше голоса... В приходе нашем дьякон Аристарх был, запоет — душа переполняется, в воздухе колебание, свечи гаснут.
Калабухов. Да ну?!
Прасковья Филипповна. Да-а... Сходственны вы с ним, Антон Афанасьевич, — тоже водочкой баловался без меры, так и усоп...
Калабухов (на мгновение отрезвев). Усоп?
Прасковья Филипповна. Преставился, царствие ему небесное... С тех пор нет такого великолепия в приходе.
Александра (Калабухову), Вот вам и резон выходит — заместить дьяконово место.
Калабухов (положив ей руку на плечо). Я человек светский, Александра Степановна.
Александра. А я верующая. (Скидывает руку Калабухова.)
Шарабай. И чтой-то вы, мамаша, дьякона приплели, не понимаю?
Прасковья Филипповна (Калабухову). Чи вы обиделись?
Калабухов. Прасковья Филипповна, мы шутки понимаем... У вас истинное получаем удовольствие... Душой отходишь от всяких дел и обязанностей городских. Верно, Федя?
Гречкин. Отходишь, отходишь... Природа здесь, прохлада, камыши шумят. Легкие дышат.
Шарабай. Нехай дышат... Вот солнышко зайдет и мы с вами прокинемся в заповедные воды. Только комарья там — тучи...
Калабухов. А что нам комарье? (Гречкину.) Ты мазь взял?
Гречкин (Вдовину). Мазь взяли, Тихон Анисимович?
Вдовин. Взял.
Калабухов. Молодец, шофер! С тобой в любые экспедиции можно ехать... (Шарабаю.) Меня, понимаете, рыбка в каком смысле интересует? Я могу и не брать ее, на базаре можно купить, но процесс, самый процесс...
Гречкин. Да, да, процесс — это наслаждение.
Шарабай. У тебя, Паша, как, байда готова?
Штепа. На приколе стоит.
Калабухов. Федя, смотри, так это же прямо как в цирке, вуале ап — рыбка есть.
Шарабай. Считайте, что она уже у вас на сковородке.
Гречкин. А она об этом предупреждена?
Шарабай. Кто?
Гречкин. Рыба.
Калабухов. Да-да, ее обязательно надо предупредить.
Все смеются.
А ничего, что мы поедем?
Шарабай. Да сколько мы там ее поймаем? Природа щедрая у нас.
Гречкин. Обожаю щедрость.
Прасковья Филипповна. Кто рыбу в реке сочтет... Волна все прикроет...
Шарабай. Прикроет. (Кричит в глубь двора.) Галина!
Галина (выходя). Что ты?
Шарабай. Юха готова?
Галина. Трошки осталось... Доходит.
Шарабай. Скорей поворачивайся.
Галина уходит.
Жена моя женщина тихая, но юху готовит первый класс! Ну что ж мы, по рюмашке еще? (Наливает.)
Калабухов. Хочу тост, тост хочу!
Шарабай. Очень для нас приятно.
Калабухов (поднимаясь). Нам известно, дорогой Василий Степанович, что вы обладаете первым местом в данном колхозе...
Гречкин. Да, это нам известно.
Шарабай. Обладаем...
Калабухов (патетически). Пожелаем же вам успехов, чтобы ваша бригада и вы как бригадир и дальше держали первое место и никому его не уступали! А мы лично со стороны облпотребсоюза создадим вам все условия. Вот за это! Ура! (Чокается с Шарабаем, Прасковьей Филипповной и другими.)
Гречкин (нараспев). Ура-а-а!
Шарабай. Благодарствую за слова. Постараемся... На фронте старались, а тут мирное дело — чего ж не постараться.
Калабухов. Вот и замечательно! (Подходит к Шарабаю, целуется с ним.) До чего ж хорошо у вас... Разрешите пиджак снять?
Гречкин. Разрешите пиджак снять?
Прасковья Филипповна. Снимайте... Знойная осень нынче.
Шарабай берет баян, играет и поет: «Полюбил всей душой я девицу...» Все слушают. Шарабай спел одну строфу и перевел мелодию на «Цыганочку». Штепа легко пляшет.
Шарабай (прекратив игру). А если бы ты знал, Антон Афанасьевич, как у нас Александра поет!
Калабухов. Да ну?! (Александре.) Усладили бы наш слух.
Гречкин. Люблю мелодии.
Шарабай. Спой, Александра, пока юха доходит.
Александра. И спою... Галина!
Галина (выходя). Что тебе?
Александра. Подай гитару.
Галина уходит в дом.
Шарабай (тихо). Сама не можешь взять?
Александра (Шарабаю). Общество неохота нарушать... Ничего, она муштрованная...
Галина приносит гитару, молча подает ее Александре и отходит.
(Перебирает струны.) Только я веселых песен не знаю.
Калабухов. Любые из ваших уст!
Гречкин. Пессимистические даже лучше.
Александра поет и играет. Шарабай аккомпанирует ей на баяне. Галина стоит в стороне, слушая Александру.
Александра.
Кого я пламенно ласкала
В ночи горячею рукой,
Того искала я, искала,
Но сгинул он в дали морской.
Бушуют волны, море плещет,
Все небо молния сечет,
А у меня душа трепещет,
И горе сердце мне печет.
Порывом страшным сорван парус,
Подхвачен черною волной, —
А мне осталось, мне осталось,
Как парус, в море головой.
За забором появляется голова Вербина.
Кого я пламенно ласкала
В ночи горячею рукой,
Того искала я, искала,
Но сгинул он в дали морской...
Калабухов. Ах ты ж боже ж мой, что за прелесть!
Гречкин (Александре). Вы талант!
Галина уходит.
Штепа (подходя к Александре, мрачно). Зачем ты эту песню играешь, Александра?
Шарабай привлекает к себе Штепу и целует.
Вербин(из-за забора). Гостей принимаете?
Шарабай. Что тебе, дядя Кузьма?
Вербин. Внучка моя не вернулась?
Прасковья Филипповна. У твоей внучки один хвост и видим!
Вербин. А ты, Прасковьюшка, заместо того чтоб ругаться, чарочку бы старому человеку поднесла.
Прасковья Филипповна. Ты уже этих чарочек понатаскал в этом доме.
Вербин. Не обижаюсь я на тебя, Прасковьюшка, хоть и перед гостями ты меня страмишь. Вижу, люди городские здесь... За рыбкой небось приехали, погулять?
Калабухов. Да не то чтобы, понимаете...
Вербин (многозначительно). Понимаю, товарищи.
Шарабай (нетерпеливо). Ну, входи, что ли, дядя, компанию не нарушай!
Вербин (входя). За приглашение спасибо. (Садится.)
Входит Галина с кастрюлькой дымящейся ухи.
Никак юха! Угадал старый. (Калабухову.) Обоняние у меня ну прямо научное в носу. У кого юха на печке стоит, а мне уже ветер доносит — пора, дед, в гости. (Подходит к столу.) Налейте, люди добрые, не то сам налью, глазомер у меня слабый — ошибиться могу.
Калабухов наливает полный стакан. Прасковья Филипповна разливает уху. Галина уходит.
Вот добрый человек, видать, что не свою наливает.
Калабухов. С собой привезли, папаша.
Вербин (поднимая стакан). Щедроты ваши. (Прасковье Филипповне.) За тебя, Прасковьюшка, пью. (Калабухову.) Достойна она того... Строжайшая женщина. Истинную правду вам говорю... Сватался я за нее — отказала, слава тебе, господи... Не отказала — где б теперь был? Червей кормил... (В сторону Прасковьи Филипповны.) Царство тебе небесное... (Выпивает.)
Прасковья Филипповна. Да ты хоть огурцом закуси.
Вербин. Правильные твои слова, Прасковьюшка, надо закусывать. (Берет из рук Прасковьи Филипповны тарелку с ухой и идет к Калабухову.) Был тут случай с приезжим... В престольный праздник... Ерик тут, за станцией, к осени пересыхает, но грязюки в ем — тьма. Так вот, приезжий вечером пошел, ступил раз, другой, а его как засосет, он шевелится, а его больше... Он руками начал отпихиваться — руки вытащить не может... Засосала, подлеца, грязюка.
Гречкин (тревожно). Утонул, что ли?
Вербин. Утром смотрим — белеется что-то в ерике... В исподнем белье был, утоп, сердешный.
Калабухов. Да, печальный случай...
Вербин. Хотел сказать, чтоб не ходили вы, часом, до ерика... Тучность у вас чижолая... Соприятель ваш полегче, тому можно. Не утопнет...
Гречкин (поднимаясь). Позвольте, зачем мне ерики?
Прасковья Филипповна. Ты вот что, Кузьма, хватит тебе людей разоблачать. Выпил свое и молчи.
Вербин. Не свое, чужое выпил... Свой лимит я годов пятнадцать назад закончил, а это я из лимита соседа Емельки Ермакова хватаю, он непьющий.
Входит Крупеня, в руках у него кошелка.
Крупеня (у калитки). Василь Степанович, на один момент можно тебя?
Шарабай (поднимаясь). Маркел Дмитрич, заходи, заходи до нас, юшицы испробуй.
Крупеня. Извиняйте меня, граждане, дело у меня есть до Василия Степановича.
Шарабай (подходя к Крупене). Дядя Маркел, посиди с гостями.
Прасковья Филипповна. Иди сюда, Маркел... твое место возле меня.
Крупеня. Катер уйдет.
Шарабай. Задержим катер... Александра, сбегай на берег.
Александра. Ноги болят бегать...
Шарабай. Галина!
Галина молча входит.
Давай сходи на пристань, скажи, чтоб катер на остров задержали.
Галина, вытирая фартуком руки, выходит со двора.
Крупеня. Продукты в сельпо брал... Старуха ждать будет.
Прасковья Филипповна. Посиди, гости у нас из города, Маркел.
Калабухов. Папаша, можно налить?
Крупеня (садясь). Непьющий я.
Вербин. Мне один доктор говорил — алкоголь дюже вреден, когда его принимают нерегулярно.
Шарабай (Калабухову). Дядя Маркел на острове сторожует, фрукту всякую стережет, сливы там много, алычи, груш всяких... Остров, что в гирлах стоит, на выходе в море...
Гречкин. Люблю острова, в них есть что-то романтическое...
Шарабай. А мы сегодня и прокинемся туда.
Вербин (почти в ухо Калабухову). Недобрый остров... Как кто с рыбой возле него набезобразничает, первое дело — гибнет... Весной трое браконьеров в колхозные сети залезли, рыбу чужую обирали, шторм разыгрался, запутались в сетке и все утопли подчистую...
Гречкин. Неужели все трое?
Крупеня. Один в сетях остался, а двоих оторвало, пять дён по морю носило, пока поймали.
Гречкин. Это ужасно!
Вербин. Море справедливость уважает, а жуликам всяким страшное наказание выводит.
Гречкин. Неужели до сих пор есть браконьеры?!
Вербин. А чего ж нет? Есть. Как ты считаешь, Василий Степанович?
Галина (входя с улицы). Василий Степанович, до тебя пришли.
Во двор входит Беркут. Он в гражданской полуморской форме — в темном поношенном кителе, из-под которого виднеется тельняшка. На голове фуражка с «крабом».
Шарабай (поднимаясь, тревожно). Что такое?
Беркут. Я, наверно, не вовремя...
Шарабай (рассматривая Беркута). А кто вы?
Беркут. Я — Беркут. Районный инспектор по охране рыбных запасов. Назначен вместо Рыжкина. Хотел с вами поговорить... Зайду другим разом.
Прасковья Филипповна (поднимаясь). Будьте гостем. Александра, посади человека.
Галина уходит в дом.
Александра (Калабухову). Подвиньтесь, Антон Афанасьевич.
Калабухов. Федя, подвинься.
Гречкин послушно подвигается. Беркут садится.
Шарабай. Как называть прикажете вас?
Беркут. Я сказал: Беркут...
Шарабай. А по имени и отчеству?
Беркут. Сергей Иванович.
Шарабай (наливая стакан Беркуту). Очень приятно! С приездом, Сергей Иванович.
Беркут (отставляя стакан). Извините, товарищи, я ещё к людям хочу зайти.
Александра. А мы разве не люди?
Беркут. Оговорился... (Улыбаясь.) Но если я в каждом доме буду так, меня на руках домой принесут.
Вербин. У нас люди добрые — принесут.
Прасковья Филипповна. А где, Сергей Иванович, вы изволили остановиться?
Беркут. В хуторе Гречишном.
Прасковья Филипповна. Семейный вы чи холостой?
Беркут (улыбнувшись). Холостой.
Шарабай. Маманя моя, Прасковья Филипповна, всем интересуется, давно проживаем здесь.
Штепа. Негоже будет, товарищ инспектор, ежели вы с рыбаками побрезгуете выпить.
Калабухов. И с нами, товарищ Беркут.
Александра. И с нами.
Беркут (рассматривая Александру). А вы кто?
Александра (шутливо, показывая на Василия). Мы — его сестра.
Прасковья Филипповна. Дочь моя, вдова...
Александра (резко). Хватит вам... (смеясь) биографию рассказывать. (Беркуту.) Выпейте, гражданин инспектор, женщина просит.
Шарабай. Обязаны выпить, в семью рыбаков входите!
Беркут. Ну ладно! (Залпом выпивает стакан.)
Шарабай (повеселев). Видать рыбака. Закуси, Сергей Иванович. Юха пристыла малость. Налей, Александра.
Александра (наливая Беркуту уху). Уха шарабаевская, другой такой в округе нет.
Беркут (придерживая руку Александры). Хватит, хватит!
Александра. Вы попробуйте, а потом скажете, хватит или нет.
Беркут (посмотрев внимательно на Александру). Ну, спасибо вам.
Вербин (подсаживаясь к Беркуту). Промежду прочим, хотел я сказать, Степку Рыжкина с инспекторства сняли и засудили на полтора года за преступную связь с браконьерами.
Гречкин. Что вы, папаша, сегодня все трагические истории рассказываете?
Вербин. Жизня веселая.
Беркут (весело). Прямо сказать, я пришел к вам, Василий Степанович, по этому поводу.
Шарабай. По какому?
Беркут. Помощи хочу просить вашей. Здесь браконьеры балуются. Дело мое трудное, участок большой. Рыбные запасы разбазарены, хищно ловилась молодь. Надо все восстанавливать. Надеюсь на вашу помощь, как на передового рыбака...
