В этот субботний летний день Москва заметно опустела. Просторно было в метро, на улицах, в скверах — все постарались выбраться за город.
Пусто было и в парикмахерской. В кресле сидел один только клиент. Две девчонки-парикмахерши делали друг другу маникюр, Марья Петровна вязала детскую кофточку, а дядя Вася — полный, круглолицый и лысоватый — читал газету.
— Можно? — послышался голос в дверях.
— Прошу, — дядя Вася, не глядя на клиента, сделал приглашающий жест, потом отвернулся к шкафчику, достал чистую простыню, и только когда стал накидывать ее на плечи, заметил генеральский погон. Тогда он, как это делают парикмахеры, взглянул не на клиента, а в зеркало и застыл. Клиент тоже замер, напряженно вглядываясь в отражение дяди Васи, потом неуверенно спросил;
— Вася?.. Ты?
— Митя!
Они обнялись.
— Что же ты плачешь, чудак?
— Ну как же! — всхлипнул дядя Вася. — Вы ж для меня как кинохроника военная. Я всегда, когда гляжу кинохронику, так в слезы. Ничего не могу с собой поделать.
— Ты что, спятил — меля и на вы?
— Ну как же — генерал…
— Да брось ты! — с досадой сказал генерал. — Пошли!
— А стричься?
— Потом.
— Потом так потом, — обрадовался дядя Вася и засуетился, собирая инструменты.
Дядя Вася готовил на кухне закуску — резал помидоры, огурцы, заправляя их перцем и маслом, а генерал ходил по трехкомнатной квартире — довольно нарядной, богатой, но чуточку безвкусной — и удивлялся чему-то.
— Слушай, а ты хорошо живешь! — заявил он, входя в кухню. — Гарнитур у тебя точь-в-точь, как у меня, телевизор цветной, дача…
— А что ж ты хочешь? — ухмыльнулся дядя Вася. — Ты — генерал, а мы — сфера обслуживания. Выравниваем грани помаленьку…
— И книги почти те же. Жена занимается?
— Ага…
— Она у тебя кто?
— Коллега. Маникюр.
Генерал усмехнулся чему-то и, помедлив, спросил:
— А кто их читает? Дочки?
— Лифтер их читает, Коля, — засмеялся дядя Вася. — Корешок мой. Раньше пил запоем, теперь здоровье не позволяет, читает запоем!
Генерал почему-то вздохнул и заметил:
— Вась, а гарнитурчики-то у нас с тобой уже не модные, говорят. Моя задумала на «Европу» менять…
И тут дядя Вася расхохотался от всей души:
— Слушай, они что, сговорились? Моя тоже — все талдычила, талдычила про «Европу», я ей и врезал: это кресло от Европы не подходит вашей личности! Ну и добавил еще! — Дядя Вася показал кулак.
— Правда? — завистливо спросил генерал.
— А что такого? Раз она русского языка не понимает… А ты как?
— Постеснялся, — вздохнул генерал. — Скоро привезет… Вась, они что, взбесились?
— Кто? — не понял дядя Вася, потому что это был ответственный момент соления и пробы на вкус,
— Да бабы наши.
— Такая эпоха пришла, — горестно согласился дядя Вася. — Вот ты скажи, когда мы с тобой под Прохоровкой припухали, могли мы себе представить, что доживем до такого, а?
Митя махнул рукой.
— О чем говорить!.. Ладно, кончай готовить, тут и так на целое отделение…
Дядя Вася стал наливать, и генерал вдруг испуганно остановил его:
— Стоп, стоп! Куда столько! Мне уже нельзя — гипертония, сердце и все такое прочее…
— Ты скажи, а? — почему-то растрогался дядя Вася. — И у меня та же самая история… Ну, да ладно, мы помаленьку…
— Жестокая несправедливость жизни! — вздохнул Митя. — Когда можешь — денег нет, а когда они есть — уже не можешь… Ладно, Вася, во-первых, за то, что встретились! Во-вторых, за то, что еще можем, и в-третьих, за то, что мы все-таки живы!
Дядя Вася молча кивнул, одобряя тост, потом они выпили и вдруг потянулись друг к другу и обнялись. А дядя Вася снова прослезился.
Утром, сидя на лестничном подоконнике, уставленном горшками с цветами, дядя Вася делился переживаниями со своим другом Колей, лифтером.
— Веришь, всю ночь не спал — все вспоминал, как тащил я Митю. Пять километров! А вокруг бой, танки, того и гляди не подстрелят, так задавят! — Он вдруг засмеялся: — Тащил сержанта, а вытащил генерала! Дела, а? — И так же неожиданно погрустнел. — Он, значит, генерал, а я кто?
— А ты — его спаситель! Честь и хвала тебе, — твердо сказал Коля.
— Тащил-то сержанта, при чем здесь генерал?
— Человека ты спасал. И спас! Я, Вася, всю твою жизнь знаю. Ты не только Митю своего вытащил, после войны ты отца-инвалида вытащил, братьев, потом семью. Я тебя за это очень уважаю. Ты, Вася, если по совести сказать, знаешь кто?
— Верблюд? — грустно спросил дядя Вася.
— Ты очень хороший человек.
— Парикмахер, — возразил дядя Вася.
— Человек! — твердо повторил Коля.
— Парикмахер! — Дядя Вася встал с подоконника. — А другие — генералы, космонавты, академики…
— Мореплаватели и плотники, сантехники и штукатуры. Чего ты так раззавидовался? Вот лично я ни одному генералу не завидую. Это когда еще золотые погоны наденешь! А до тех пор послужи-ка в гарнизонах, от подъема до отбоя, по уставу, и каждый, кто повыше в звании, такую стружку с тебя снимет, что в гражданке и не снилось! А ты жил вольным казаком…
— Парикмахером…
Коля так рассердился, что задохнулся от возмущения. А дядя Вася подхватил сумки со снедью и стал спускаться по лестнице. А спустившись, обернулся к другу и очень убежденно сказал:
— Но так продолжаться больше не может!
И он поехал на дачу.
Троллейбусом.
Метро.
Электричкой.
И всю дорогу его не покидали мятежные мысли.
Жена и дочь — такие же кругленькие и налитые, как и сам дядя Вася, — возились на грядках клубники, обрезая усы.
— Явился! — Евгения Михайловна уперлась руками в резиновых перчатках в бока. — Ты когда обещал?
— Друга встретил. Фронтового. — Дядя Вася хотел пройти мимо, но жена заступила дорогу.
— А ну — дыхни!
— Примитивная ты женщина! — вздохнул дядя Вася и, обойдя се, пошел к дому.
Он сноровисто распихал продукты по местам: что надо — в холодильник, сахар и крупу — в шкафчик, хлеб — в хлебницу, потом сел за стол и задумался.
В дверях показалась Евгения Михайловна.
— Ты обещал антенной запяться…
— Антенной? Займусь. А лестница есть?
— Есть. Принесли…
Однако он не сдвинулся с места.
— Ты долго тут сидеть будешь? — не выдержала жена.
— Не можешь не командовать? — вздохнул дядя Вася. — Тебе обязательно надо, чтоб по первому твоему слову я срывался с места, да? Сказал, займусь, значит, займусь.
И только потому, что тон его был кротким, Евгения Михайловна не сцепилась с ним. Обдав его молчаливым презрением, вышла.
…Ветер раскачал телевизионную антенну, выдернул один гвоздь, и она перевесилась вниз. Дядя Вася стоял внизу и задумчиво рассматривал антенну. Земля перед домом была свежеперекопанной, но дядя Вася не обратил на это внимания, за что тотчас же получил втык от жены:
— Ну что ты топчешь? Мы с Татьяной с утра горбатилсь, а он топчет…
— Зря горбатились, — пожал плечами дядя Вася. — Здесь все равно ничего не вырастет — солнца нет.
— Вырастет, только ты не тончи…
…Прибив антенну, он оглянулся вокруг, да и загляделся. Отсюда, с крыши, открывался отличный вид на поселок, па речку и луга. Ласково грело солнце, над домом с писком реяли ласточки, ветер шумел в двух старых черемухах, что росли возле дома. И дядя Вася увидел, что у деревьев бывает не только высота, но и глубина, и в этой глубине возятся по каким-то своим делам птицы. А когда налетает ветерок, листья шумят, словно море. Хорошо было тут, и не хотелось дяде Васе слезать, благо он догадался захватить старую телогрейку и сидеть было вполне удобно.
Жена и дочь давно уже, задрав головы, что-то кричали ему снизу, но из-за шума листьев было не разобрать — и это тоже было прекрасно. Если не глядеть на них, то как будто их и вовсе не было. Евгения Михайловна выходила из себя:
— Ну — чего сидит? Чего он там нашел, а?
— Может быть, счастье? — фыркнула дочь.
— Вот я ему сейчас устрою счастье! — И Евгения Михайловна кинулась к лестнице.
Но дядя Вася вовремя заметил ее маневр и втащил лестницу наверх. Это было нетрудно, потому что она была дюралевая.
— Ладно, мам, не расстраивайся, есть захочет — слезет.
— Пошли обедать! — скомандовала Евгения Михайловна.
…Через какое-то время дядя Вася снова увидел жену и дочь: в руках тарелки, на них — котлеты с макаронами. Всем своим видом обе женщины показывали, что котлеты оказались на редкость вкусными. Дядя Вася глотнул слюну и мужественно отвернулся.
Конечно, его сидение на крыше не прошло незамеченным для соседей, они давно уже с любопытством наблюдали за происходящим. И когда дядю Васю не удалось сманить вниз даже котлетами, самый умный из соседей предложил другой способ:
— Евгения Михайловна! — Он просунул через забор наконечник от шланга для поливки.
— Умница! — одобрила Евгения Михайловна.
Шланг подключили к крану, но когда сосед попытался направить его на дядю Васю, тот вынул из кармана молоток и замахнулся. Сосед трусливо сунул Евгении Михайловне наконечник, а сам отошел подальше.
— Открывай! — крикнула Евгения Михайловна дочери.
Та отвернула кран, но струя оказалась слабой и до дяди Васи не доставала. Дядя Вася победно улыбнулся.
Но умный сосед и тут нашелся:
— Зажми, зажми конец пальцем!
Дядя Вася все-таки пустил в него молотком, но промахнулся. Тот, поняв, что дядя Вася остался безоружным, обнаглел, стал рядом с Евгенией Михайловной и заорал:
— Ишь, чего придумал — на крыше сидеть! Какой пример детям! А если все станут на крышах сидеть — это что же получится? Вон, в соседнем поселке академики живут! Если вся Академия Наук на крышу полезет — это что же будет, а?
Евгения Михайловна приспособилась правильно зажимать конец шланга и теперь, ликуя душой, поливала мужа со всей страстью уязвленного самолюбия.
Дядя Вася поднялся на ноги, но Евгению Михайловну это не остановило, она продолжала его поливать.
И тут дядя Вася… спрыгнул с крыши. Раздался общий крик ужаса, все бросились к нему. Дядя Вася сидел перед домом как раз на том месте, где земля была вспахана.
— Дополивалась? — с непередаваемой грустью спросил он супругу, которая первая подбежала к нему. — Теперь еще не то будет!
Прихрамывая и опираясь на палочку, сопровождаемый своим другом Колей, дядя Вася спустился с крылечка.
— Вы недолго, обедать скоро, — крикнула из дверей Евгения Михайловна.
— Мы только до речки, — успокоил ее дядя Вася.
Они вышли из калитки и пошли по улице дачного поселка.
Через какое-то время поднялись на бугор. Вниз метров па пятнадцать шел песчаный обрыв, а за рекой открывалась необозримая даль.
— Хороший вид, а?
— Да, — согласился Коля.
— Понимаешь, — заволновался дядя Вася, — глазу нужен простор. Что мы видим каждый день вокруг? Стены! Стены домов, стены комнат. Я чего так долго на крыше сидел? Горизонт увидел! Первый раз за много-много лет. И так хорошо на душе стало — не представляешь!
— А зачем с крыши-то прыгнул?
— Ну прыгнул и прыгнул. Захотелось. Тогда-то я еще не знал зачем, — мечтательно улыбнулся дядя Вася.
— Теперь знаешь?
— Теперь знаю! — торжественно сказал дядя Вася и поглядел вниз.
— Ну, скажи.
— Погоди, — дядя Вася оглянулся. — Смотри, кто это там?
Коля обернулся, а дядя Вася тут же шагнул к самому краю обрыва и… прыгнул.
— Ва-а-а-ся-а-а!!!
Коля глянул вниз — дядя Вася неподвижно лежал на спине, раскинув руки.
Коля заметался, хотел вроде тоже прыгнуть, но не решился и побежал искать спуск.
— Вася! — подбежав, неуверенно окликнул он друга.
Дядя Вася открыл глаза и улыбнулся.
— Сукин ты сын! — выругался Коля.
— Не ругайся. — Дядя Вася сел. — Ты не представляешь, как это было прекрасно! Жаль, высоты маловато. Надо поискать другое место…
— Я тебе поищу! Я тебе такое место найду — никуда не выпрыгнешь! За решеточкой! В дурдоме!
— Э, Коля! Ничего ты не понимаешь!
— А что тут понимать? Псих! Кретин! А ну, вставай!
— Не сердись, Коль, — виновато сказал дядя Вася. — Я не могу, кажется, нога сломалась…
Коля всплеснул руками.
Пришлось дяде Васе полежать в больнице на вытяжке. Коля как-то пришел навестить его, и они разговаривали вполголоса, чтобы не мешать другим больным. Да и разговор их не предназначался для чужих ушей.
— Нет, ты скажи — неужели я родился для того, чтобы быть парикмахером? Где это сказано? — возмущался дядя Вася.
— В чем твоя цель?
— Может, я родился для того, чтобы прокладывать человечеству новые пути, — важно сказал дядя Вася.
— Опять будешь прыгать? — догадался Коля.
— Обязательно! На этот раз, я думаю, этажей восемь попробовать, — задумчиво сказал дядя Вася.
— Вась, тебе жить надоело? — попытался понять его Коля.
— Жить надо осмысленно! — поднял палец дядя Вася.
— Да какой же в этом смысл, черт бы тебя побрал!
— Я отрабатываю мягкую посадку.
— Что?!
— Люди всегда боялись высоты. А я докажу, что бояться нечего. Когда-нибудь мы научимся с самолета прыгать без парашюта, — мечтательно ответил дядя Вася.
— Вася, у тебя жар, — Коля потрогал его лоб.
Дядя Вася сердито отпихнул его руку.
— Жар — не глупость, он проходит!
— Ну, это еще вопрос — кто из пас глупей, — обиделся Коля и стал собираться.
Пришел день, когда дядю Васю выписали из больницы. Жена привезла его на такси, помогла выбраться из машины (нога у дяди Васи была еще в гипсе), подала костыли. Дядя Вася довольно бойко запрыгал на них к подъезду. Коля сидел возле подъезда на стульчике и читал.
