РИХСИВОЙ МУХАМЕДЖАНОВ (родился в 1940 году) окончил Ташкентский Государственный университет, а в 1972 году — Высшие сценарные курсы при Госкино СССР. По литературным сценариям Р. Мухамеджанова поставлены телевизионный фильм «Баллада о белогривой» и художественный кинофильм «Дуэль под чинарой».
Фильм по литературному сценарию Рихсивоя Мухамеджанова «Суюнчи» готовится к постановке на киностудии «Узбекфильм».
Безмолвные снежные просторы высоких гор напоминали суровых стариков в белых чалмах. Словно размотанная чалма, тянулась вниз река, которая начинала свой стремительный бег по ущелью, разделяя маленькое селение на две части.
Стоя на противоположных берегах, двое мужчин пытались переговариваться: один кричал, другой не слышал, шум реки уносил голос.
Мальчик лет тринадцати доил корову. Рядом терпеливо ждали двое маленьких братьев, каждый с пиалой наготове.
С небольшого холма по тропинке спускался костлявый старик лет семидесяти с палкой в руке.
Из-за гор появился вертолет. Дети приветствовали его появление радостным криком. Вертолет кружил над холмом, видимо, искал место для посадки. Когда он с гулом пролетел над головой старика, тот сердито погрозил ему палкой, но, увидев, что вертолет начал поворачивать обратно, несколько испугался:
— Э-э! Ты что, шуток не понимаешь?
Вертолет перестал кружиться над холмом и завис в воздухе. Дверца открылась, и по болтающейся лестнице кто-то стал спускаться па землю.
Старик па всякий случай спрятал палку за спину и стал пристально всматриваться.
Человеком, спускающимся с вертолета, оказалась старуха. Она ступила иа землю, поправила платье и, уперев руки в бока, крикнула вдруг властным, раскатистым голосом:
— Эй, Халмат! Чего стоишь, бездельник?
— Анзират?! — опешил Халмат. — Астафулла! Это ты прилетела?
— Да, это я прилетела! — сказала Анзират. — В городе была.
— Вах! — удивился Халмат. — Надо же! А зачем ты ездила туда?
— На свадьбу. Моя племянница сына своего женила.
— Ну и как, свадьба интересно прошла?
— Да где там, — махнула рукой Анзират. — Один встает — хвалит невесту, другой встает — хвалит жениха. Не свадьба, а прямо собрание. Представляешь, за целый вечер ни одной драки не было!
— Неужели? — удивился Халмат. — Свадьба без драки, разве это свадьба? Такая свадьба и не запомнится. Помнишь, на моей свадьбе какая драка была. Бедный Хайрулла до сих пор хромает! Как увижу Хайруллу хромого, вспоминаю свою молодость. Так приятно делается! Да, в наше время свадьбы были куда интереснее.
— Ничего, я скоро такой праздник устрою! — размечталась Анзират. — Все будут помнить!
— Какой праздник?
— Увидишь.
— Меня пригласишь?
— Обязательно! — обещала Анзират.
— Ты пригласи меня, я такую устрою драку! — засверкал глазами Халмат.
Анзират внимательно посмотрела на него.
— Что, не веришь? — сказал Халмат. — Я никого не боюсь!
— Ладно, пошли!
— А куда?
— Не задавай много вопросов! — строго сказала Анзират. — Дело есть.
— Хорошо, — согласился Халмат. — Помнишь, как я в молодости дрался?
Анзират не ответила. Халмат перехватил у нее сумку, и они двинулись по дороге.
— Анзират, смотри, твоя адъютантша идет! — хихикнул Халмат, но заметил неодобрительный взгляд Анзират и тут же замолчал.
Навстречу шла маленькая бойкая старуха Мастан.
— Это правда, Анзират, что ты на вертолете прилетала? — спросила она, поровнявшись с ними.
— А ты откуда узнала?
— Все говорят.
— Что за народ! Ничего от них невозможно скрыть, тут же узнают! — разыгрывая недовольство, сказала Анзират. — Ты лучше расскажи, что происходило тут без меня.
— Да вот… Нет, ничего не происходило! — помявшись, сказала Мастан.
— Ну… — требовательно сказала Анзират.
— Что ну?
— Давай, давай, не бойся, говори, — поддержал Халмат.
— Парпи-тракторист в чайхане сказал, что он не знает, кого слушаться — председателя или тебя. Потому что, оказывается, ты больше командуешь, чем председатель… Это мне так передали, я сама не слышала.
Анзират ухмыльнулась, но ничего не сказала.
— А ты сама как считаешь? Кого надо слушаться? — обратился к Мастан хитрый Халмат.
— Ну… И Анзират, и председателя! — ответила та.
— Что?! — возмутился Халмат.
— Ведь председатель тоже ответственный человек… — проговорила Мастан нерешительно.
— Иди тогда к своему председателю! — Халмат был явно на стороне Анзират. — Зачем с нами идешь?
— Но он за план отвечает, — как бы оправдывалась Мастан. — А так на что он мне? Молокосос какой-то!
— То-то! — произнес Халмат довольно. — А то чуть что — председатель, председатель!
— Хватит спорить! — оборвала их Анзират. — Не бояться надо председателя, а уважать.
Молча продолжали они путь дальше.
Остановились у резных деревянных ворот. Мастан и Халмат ждали, как поступит дальше Анзират. Она присела в тени чинары на краешек суфы, вытерла краем платка лицо. Потом велела Халмату:
— Давай, веди!
— Всех? — оживился Халмат.
— Нет, только сына Хаджимурада, — сказала Анзират, — остальных не трогай!
— Есть!
Сын Хаджимурада — Дилмурад, сорокалетий лысеющий мужчина, — сидел по ту сторону ворот за дастарханом и с аппетитом ел машхурду. Жена его, упитанная женщина в атласном платье, плавно передвигалась по двору.
Халмат со спины подошел к Дилмураду и ткнул его палкой в бок.
— Ой, щекотно! — хохотнул Дилмурад, решив, что это с ним подшучивает жена. — Ой, Салима, не надо!
И вдруг Дилмурад увидел выходящую из кухни жену, перестал смеяться и недоуменно оглянулся.
— Ой! Я и не узнал вас! Проходите, проходите, дедушка Халмат!
— А ну-ка, пошли! — суровым голосом приказал Халмат, подталкивая его палкой.
— Эй, эй! Вы что? — Дилмурад не знал, то ли смеяться, то ли злиться. — Куда вы меня ведете?
— Давай, давай! Там узнаешь!
Держа палку наперевес, как ружье, Халмат вывел Дилмурада, словно арестанта, за ворота и скомандовал:
— Стой!
Дилмурад, увидев двух старух, важно сидевших на суфе, еще больше удивился. Он оглянулся назад. Дед Халмат и не думал убирать нацеленное на него «ружье».
— Бабушки милые! — засмеялся Дилмурад. — Может, объясните наконец, что происходит?
Но старухи не соизволили ответить на его вопрос.
— Халмат! — заговорила наконец Анзират. — А ну-ка, стукни его разок.
— Слушаюсь! — ответил Халмат и, не дав опомниться Дилмураду, ударил его по шее.
— Ты что?! — взвыл Дилмурад. — Да я тебя!
— Попробуй, подойти только! — вызывающе замахнулся Халмат.
— Анзират, стукнуть еще раз?
— Нет, пока хватит! — сказала Анзират.
— За что вы его бьете? — стала кричать выскочившая вслед за мужем Салима. — Какое имеете право?
— Потерпи, до тебя тоже очередь дойдет! — сказал Халмат.
— Но за что, за что?! — надрывался Дилмурад.
— За то, что ты уже три месяца не навещаешь больного отца! — произнесла Анзират.
Дилмурад осекся, опустил голову.
— Что вы к нему пристали? Навещал он! — защищая мужа, затараторила Салима. — Говори, ездил же ты к нему!
— Ты не встревай, тебя не спрашивают! — одернула ее Мастан.
— Да, я однажды был у него… Помню, даже курагу ему отвез, — сказал Дилмурад.
— Однажды! — усмехнулась Анзират. — А он уже три месяца в постели лежит. Если хочешь знать, он к твоей кураге даже не притронулся, целыми днями лежит и в окно смотрит. А ты хоть раз подумал, почему он до сих пор не выздоравливает?
— Да откуда он может знать? — опять затараторила Салима. — Врач он, что ли? Курагу не трогал, в окно смотрит… Все смотрят в окно, когда дома сидят.
— Долго она еще будет говорить? — обратилась Анзират к Дилмураду.
— Замолчи! — с сердцем крикнул Дилмурад жене.
— Я не говорю, что он голодает, — продолжала Анзират. — Нет. Спасибо врачам, они за ним присматривают лучше, чем ты. И обед, и лекарства — все дают. Но у пего даже пиалы нет, он из стакана чай пьет!
— Из стакана? — возмутился Халмат. — Позор!
— Вот, собственно, зачем мы и явились к тебе, — сказала Анзират. — Теперь сам решай. А на нас не обижайся. Или обиделся?
— Что вы! Я не обиделся. Я ни капли не обиделся, — забормотал Дилмурад.
— Ну, тогда паша миссия окончена! — сказала Анзират и встала. — До свидания!
— Извините, пожалуйста, можно мне два слова? — с ехидством в голосе заговорила Салима.
Дилмурад хотел было остановить жену, однако Аизират жестом разрешила ей говорить.
— Скажите, почему вы все время вмешиваетесь в чужие семейные дела? — вызывающе посмотрела Салима на Анзират. — Вы кто, судья или прокурор?
— Дальше.
— Могу и дальше. Прежде, чем учить других, вы у себя дома навели бы порядок.
— Ты не беспокойся, у меня дома всегда порядок.
— Хо! — зло усмехнулась Салима. — То-то ваша невестка бедная плачет и к родителям собирается уходить.
— В чем дело? — Анизират посмотрела иа Мастан.
— Просто я не хотела тебе портить настроение, — промолвила та виновато.
— Это не люди, а какой-то кошмар! На один день без присмотра нельзя оставить. Обязательно кто-то что-то натворит. А тебе спасибо, — повернулась она к Салиме, — за то, что правду мне сказала, не побоялась. Но учти, это не значит, что я тебя простила. Я еще проверю, как вы решите с отцом. Поняла?
Анзират и двое ее спутников шли по улице аула.
— Какая невоспитанная! — сказала Мастан. Она не могла смириться с тем, что Салима так грубо обошлась с ними. — А муж у нес, прямо скажу, тряпка!
— Вообще, мне надо было еще раз как следует стукнуть мужа. За то, что так распустил жену, — заметил Халмат.
— Что это такое?! — остановилась вдруг Анзират и показала па большой висячий замок на деревянных воротах. — У нас ни на одних воротах замков не бывает. Кто здесь живет?
— Новый фельдшер. Из города, — сказала Мастан. — Жена учительница. Две дочери. Обе, как мальчики, в брюках ходят. Сам фельдшер тут недалеко работает.
— Позвать? — спросил Халмат.
— Погоди, очень уж ты несдержанный, — сказала Анзират. — Мастан позовет.
— Хорошо, — не обиделся Халмат.
Вскоре Мастан привела фельдшера.
— Звали? — спросил фельдшер — интеллигентный мужчина в белом халате, лет сорока пяти.
— Звали. Ты повесил? — Анзират указала на замок.
— Да, я.
— Зачем?
— Как зачем? Это мой дом!
— Я знаю, что твои. А замок зачем? Боишься, что тебя обокрадут, да?
— Ну мало ли что может произойти. Я на работе, жена на работе, дома никого нет. Так что…
— Халмат, сними замок!
— Подождите!
Фельдшер хотел остановить старика, но тот уже вцепился в замок и, помогая себе палкой, выдернул его вместе с петлями из досок.
— Что вы наделали?
— Ты не переживай, — успокоила его Анзират. — Я семьдесят пять лет здесь живу и не помню, чтобы хоть раз у кого-то что-то пропало.
— Да, у нас на весь аул один вор, — добавила Мастан.
— Ну вот, оказывается, все-таки есть вор! — чуть ли не обрадовался фельдшер.
— Он местный вор, — сказала Анзират. — Где живет, там не ворует. Ты своим замком, если хочешь знать, обижаешь его.
— А вот в соседнем ауле нет своего вора, — заметил Халмат, — ну них иногда кое-что исчезает.
— Как же мне теперь быть? — растерялся фельдшер.
— Идти на работу, — пожала плечами Анзират.
Аизират вошла к себе во двор. Невестка — женщина высокого роста, лет под сорок, видимо, в положении — выкачивала воду из колодца.
— Шарапат! — крикнула Анзират, увидев, что та собирается поднять полное ведро воды. — Тебе же нельзя!
Она отняла ведро, отнесла на кухню. Вернувшись, устало опустилась на суфу рядом с невесткой.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего, спасибо.
— Что, он опять выступал?
Невестка молча кивнула. Она готова была расплакаться.
— Л где он сейчас?
— Собрал детей и ушел.
— Куда?
— В футбол играть. Когда я сказала, что надо заняться огородом и не мешало бы па зиму сеном запастись, он на меня накричал.
— Он что сказал?
— Он сказал, чтобы я больше не морочила ему голову всякими мелочами, он занят важным делом.
— Каким?
— Хочет создать семейную футбольную команду.
— Какую-какую?
— Семейную. И говорит, для полного комплекта еще одного мальчика не хватает. Требует, чтобы я обязательно родила еще одного мальчика.
— Вот как?
Шермат торжественно выступал перед своей семейной футбольной командой.
— Самое главное, не забудьте одно, — говорил он, — все должны играть самоотверженно и защищать честь нашей семьи!
— И Кузибай будет защищать честь нашей семьи? — ехидно спросил Турсунбай, показывая на соседского мальчика.
— Что поделаешь, сынок, пока нам одного не хватает, и мы вынуждены брать игрока со стороны, — объяснил Шермат. — Но я думаю, в скором времени наша команда будет в полном комплекте. Так что не падайте духом. — Потом он обратился к Кузибаю: — К тебе, дорогой, особая просьба, во время игры будь осторожен. Не целься в окно. Сам понимаешь, у меня семья не маленькая, так что и с экономической точки зрения мне невыгодно держать игрока, от которого я несу материальный ущерб. Понял?
Кузибай утвердительно кивнул головой.
К ним подошел судья матча — длинный парень с повязкой па руке.
— Я вас слушаю, — вежливо обратился Шермат к нему. — Вы что-то хотите сказать?
— Да, ваши соперники требуют, чтобы в сегодняшнем матче не играл Турсунбай.
— Это почему же я не должен играть?! — возмутился Турсунбай.
Шермат движением руки остановил его. Потом обратился к судье с вопросом:
— Почему?
— Говорят, что он во время игры нарушает правила, иногда даже хватает соперника за трусы. Вы сами понимаете, неудобно все-таки. — Он взглядом показал на девушек, которые пришли наблюдать за игрой. — Многие наши болельщики из женской половины.
— Я понимаю ваше требование, — сказал Шермат. — Но я не могу ничего предпринять. Вы сами хорошо знаете, у нас и так одного игрока не хватает и мы вынуждены взять Кузибая.
— Я ничего не знаю, — сказал судья. — Во всяком случае учтите, судейство будет очень строгое.
— Разумеется! — согласился Шермат. — Я не против строгости судейства.
Судья побежал к центру поля, предупреждающе поднял левую руку со свистком, по, увидев стекольщика, важно шагающего через поле, недовольно опустил. Стекольщик неторопливо пересек поле и устроился под окном дома.
Судья оглянулся по сторонам и, убедившись, что все в порядке, протяжно свистнул.
Началась игра. Ребята самоотверженно бросились защищать честь семьи. Мяч метался с одного конца поля на другой, но никак не хотел идти в ворота.
Шермат бегал по кромке поля и неистово кричал, подсказывая, как надо играть.
Больше всех нервничал Турсунбай. Он путался между ног соперников, толкал их локтями, падал сам и валил наземь других. И вдруг в толпе болельщиков раздался дружный хохот. Судья тут же остановил игру. Дело в том, что, когда один из соперников обвел Турсунбая и бросился вперед, тот не выдержал и по старой привычке вцепился в его трусы. Турсунбай начал было оправдываться, но было поздно. Судья был неумолим — показал на одиннадцатиметровую отметку.
Нападающий соперников, руками поддерживая трусы, потому что резинка лопнула, сильным ударом послал мяч в «девятку». Болельщики восторженно закричали.
Игра продолжалась. Турсунбай со слезами на глазах бегал за мячом. Догнал, передал, Кузибаю, и тот, не раздумывая, сильным ударом послал его в окно дома. Стекло со звоном разлетелось. Все замерли. Только стекольщик оживился и, напевая что-то себе под нос, стал подбирать нужные инструменты.
В окне появилось сонное лицо хозяина дома — Эшмата.
— Шермат здесь? — спросил он.
— Здесь, здесь! — ответил Шермат.
— А стекольщик?
— И он здесь! — закричали дети.
Эшмат посчитал черточки на стене. Рядом нацарапал еще одну.
— Один, два, три, четыре… семь. Семь раз разбивали стекло. За все будешь платить?
— За все. Отдай мяч! — сказал Шермат.
— Нет, сначала деньги, — не согласился Эшмат.
— Уфф! — Шермат недовольно полез в карман за деньгами.
Семейная футбольная команда возвращалась домой.
— Папа, а с кем мы будем играть, когда вырастем? — спросил маленький Турсунбай. — Где еще может быть такая команда?
— Возможно, у негров, — ответил Шермат. — Негры — одни из многодетных народов.
— Идут! — заговорщически сказала Шарапат, услышав приближающиеся голоса.
— Ладно, ты ступай, тебе волноваться вредно, — сказала Анзират невестке. — Я сама.
Увидев Анзират, дети восторженно наперебой загалдели:
— Бабушка приехала! Бабушка приехала!
Анзират, стоя как часовой у двери, по одному пропускала их во двор, при этом щедро раздавала привезенные подарки — кому свистульку, кому губную гармошку или дудку.
— А мне? — улыбнулся Шермат, подойдя к матери.
— Вот тебе! — Анзират показала ему кулак.
— Мама! — отшатнулся Шермат. — Я же Шермат! Ваш сын!
— Пока не наберешься ума, не пущу в дом, — строго сказала Анзират и перед самым носом Шермата захлопнула дверь. — Убирайся!
— Да что такое?! — взревел от обиды Шермат. — В свой дом не имею права зайти, так, что ли? Где это видано? Откройте!
В надежде, что скоро откроют дверь, он немного подождал. Постоял, покричал. Однако никто не откликнулся на его крик. Сквозь щель он осторожно посмотрел во двор. Увидев мать у двери, на всякий случай сделал шаг назад.
— Мама, — обратился он к ней более сговорчивым тоном, — подумай сама — я и на улице могу переночевать, а вот тебе перед соседями будет стыдно.
— Смотрите, какой умный, — усмехнулась Анзират. — Уже меня начал стыдить. А когда отец десятерых детей, как маленький мальчик, за мячом бегает, видите ли, это ему не стыдно!
— Значит, не хотите пускать в дом? Ладно, потом сами будете жалеть! Мне-то что? Мне, наоборот, хорошо! Я как птица, куда хочу — туда лечу. Прощайте!
Шарапат, спрятавшись на кухне, беззвучно плакала.
— Бабушка, может, пустишь его в дом? — прибежал к Анзират маленький Турсунбай. — Там мама плачет.
— Пусть плачет!
— Если мы хотим семейную футбольную команду создать, что тут плохого? — защитил отца самый старший — Абдулла.
— Ты подожди, с тобой у меня особый разговор! — сказала Анзират.
— Какой разговор? Какой разговор? — загалдели другие дети.
— Важный! — вскинула руку вверх Анзират. — Только никому ни слова!
— Никому не скажем! — пообещали дети.
— Будем Абдуллу женить! — торжественно объявила Анзират.
— Ура! — обрадовался Турсунбай.
— Ты чего радуешься, дурак? — одернул его Сайфулла. — Что будет с футбольной командой, если женится Абдулла?
— Не буду жениться! — надулся Абдулла.
— Я тебя не спрашиваю, будешь ты жениться или не будешь. Слышите, его величество не желает жениться! Эгоист! Да ты хоть раз подумал о доме? И так он полон бездельников! Десять мальчиков! Скоро будет одиннадцатый! И ни одной женской руки, не знаешь. даже, кому излить душу.
