Рина Эльф Синий дождь
Глава первая
Про утро, зайчиков в глазах и занавеску на окне
Солнечные зайчики живут в глазах…
Если долго смотреть на висящую под потолком тускло светящуюся лампочку, а потом закрыть глаза, то на внутренней стороне века увидишь зайчика, яркого и кривого, наподобие солнечного, пущенного от осколка зеркальца. Его можно разглядывать, он дрожит и качается, но не убегает, позволяет себя разглядывать. Он долго живет в глазах, даже когда они уже открыты. Только становится черным. Саша любит подглядывать за ним сквозь ресницы. Смешной зайчик суетливо перепрыгивает с предмета на предмет в комнате. Качается на свесившихся с книжной полки запыленных и желтоватых после бес-солнечного зимнего существования листьях комнатного цветка бегонии. Прыгает по ко-решкам книг: зигзагом – вверх-вниз, вправо-влево проносится по любимым, читанным-перечитанным мамой сказкам. После этого плавно, оставляя яркий хвост наподобие ко-метного перелетает к окну.
Здесь он обычно поселялся надолго. Потому как давно девочку Сашу интересова-ло: почему цветы тюльпаны на тюлевой занавеске днем серые, а при свете электрической лампочки становятся молочно-белыми. Это точно было так, Саша несколько раз проверя-ла: днем посмотрит – серые, ночью – белые. Чудеса, да и только, как любила приговари-вать ее мама. Мало того, Саша заметила еще одну волшебную вещь – один и тот же цве-ток на фоне темного ночного оконного стекла бывает вполне себе белым, а если повер-нуть голову так, что он перемещался вправо или влево и фоном для него становилась бе-лая оконная рама, то цветок тут же превращался в серый.
Вот так обычно и начиналось Сашино утро. Пожмуриться на лампочку, поерзать головой по подушке: как там цветы-тюльпаны на занавеске? (Еще вот интересно: занавес-ка тюлевая оттого, что на ней тюльпаны, или тюльпаны так названы потому что они на тюлевой занавеске?). Понаблюдать за кривым нелепым зайчиком. Поперемигиваться на бегонию: правым глазом посмотрит – цветок перемещается влево, а если правый глаз за-крыть и смотреть левым, то бегония перепрыгивает вправо. За этими исследованиями обычно и застает девочку Сашу новый день.
Свет в комнате безжалостно включает по утрам мама. Со словами: - Александра, подъем! Обычно этим процедура побудки и заканчивается. Утренние поцелуи и любая другая возня с дочерью были не в характере Сашиной мамы, она считала это лишним. Да Саша не особо от этого и страдала. Ну так уж у них с мамой повелось, что ж тут подела-ешь. Зато бывало, что вечером мама читала ей сказки и целовала дочь на ночь. Вечером ей уже некуда было спешить, а утром она спешила на работу. Поэтому: «Александра, подъ-ем!» - и никаких тебе нежностей.
Глава вторая
Про пользу козьего молока
Разбудив Сашу, мама тут же принималась хлопотать по хозяйству. Так было вчера, позавчера, год назад, ну и сегодня, разумеется, тоже. Из-за стены было слышно, как щел-кает выключатель в электрическом чайнике, перед этим пожурчала наливаемая в него во-да. Вот хлопнула дверца холодильника, вот проскрипела открываемая дверца духовки в газовой плите. Там мама хранит сковородки и разную другую кухонную утварь. Ясненько – на завтрак будет яичница. Ну и козье молоко, как же без него. Если в хозяйстве есть ко-за, то стало быть, в доме есть молоко. А если в доме есть молоко, то кому же его и пить, если не маленьким детям. При этом считается, что именно от парного козьего молока ма-ленькие глупенькие дети вырастают в больших и замечательно умных взрослых. Которые потом от своего большого ума заводят маленьких детей, а чтобы мучить их – молочных коз. Такая хитрая жизненная закорюка.
Собственно, только чтобы напоить Александру этим молоком, мама и будила ее по утрам. Чтоб, как она говорила – держать это под контролем. А то очень даже бывало, что проснувшись уже после того, как мама уходила на работу, Саша безо всяких угрызений совести выливала приготовленный для нее стакан молока в раковину. И получалось, что и мама, и невыносимо упрямая коза Белка старались напрасно. Белка напрасно изжевывала все, что попадало во дворе в поле ее козьего зрения, включая свежевыстиранное белье и оставленные перед крыльцом сандалии. А мама напрасно косила серпом траву для нее и заставляла Сашу следить за тем, чтобы коза не лезла куда не следует. Ну и само собой ра-зумеется, что совершенно напрасно маме приходилось вставать ни свет ни заря, чтоб по-доить это рогатое сокровище и оставить на столе для укрепления хлипкого, как считалось, Сашиного здоровья стакан молока. Которое Саша – ага! – и в раковину. Непорядок, ведь, правда?
Поэтому и приходилось вставать вместе с мамой, то есть тоже ни свет ни заря, и завтракать под ее присмотром. А перед завтраком выпивать непременный стакан Белки-ного молока. Вот как сегодня.
Глава третья
О приемах сползания с кровати
Вдосталь повозившись под теплым одеялом: то натягивая его на голову, то потяги-ваясь и сбрасывая его с себя, Саша наконец спустила ноги с кровати, поймала ими тапоч-ки и сползла вслед за ногами на пол. Это у нее процедура вставания была такая: с кровати она не вставала, а сползала. Встать можно было только одним способом, ну двумя от си-лы, а вариантов сползания было много. И это очень разнообразило Сашину жизнь. Сполз-ти можно было ногами вперед, как сегодня, а можно было на руки. И, приземлившись на руки, еще можно было перекувыркнуться через голову. Или постоять на голове, разгляды-вая пространство под кроватью с его собственной жизнью. Там у Саши, среди покрытых пылью банок с вареньем и компотом, жила кукла Маня. Это была ее жилплощадь, как лю-бят обзывать взрослые свои дома. Маня обычно жила на своей жилплощади одна, но ино-гда к ней подселялся какой-нибудь паучок, и тогда они жили вдвоем. Недолго, правда. Паучки какие-то непостоянные Мане попадались, сбегали быстро.
Ну так вот, если Саша сползала с кровати на руки, то она или кувыркалась через голову, или, стоя на голове здоровалась с Маней и ее очередным сожителем, а потом стас-кивала с кровати ноги. А если первыми у Саши вставали ноги, то тут опять же по настрое-нию: можно было сползать на животе – ступни, коленки, на коленки остальная Саша. А если перевернуться на спину, то получалось так: ступни, коленки, а остальная Саша пада-ла на живот, обычно как крыльями взмахнув руками. А в руках – одеяло, и одеяло это на-крывало Сашу с головой. И можно было еще завернуться в него, и поваляться на коврике. Мама, правда, без особого восторга относилась к этому: на полу грязно, Александра! Хо-лодно на полу, Александра! Ну да Саша точно по маминому настроению знала, когда можно вставать подобным образом, а когда лучше не рисковать. Не нарываться на что-нибудь более жесткое из арсенала маминых воспитательных методов, чем просто увеще-вания.
Сегодня было можно. Сегодня мама была перед Сашей виновата. Саша точно зна-ла, что виновата, не знала только, знает ли об этом мама, или думает, что все хорошо уст-роила, и Саша на нее сердиться не должна. Спросить она не могла. Еще и поэтому – что поговорить как следует с мамой не было никакой возможности – она была особенно на нее сердита.
