Памяти
НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВИЧА
ЧУДАКОВА,
учителя
Автор
Ну, погнали!
И сразу - стоп! Что это за "погнали"? Римма Николаевна уже не раз мылила мне шею за такие словечки. Вот "мылила шею" можно, а "погнали" нельзя. Почему, спрашивается? Дебри! Римма Николаевна (товарищ Градова, мама) говорит: "Жаргон". А если у нас вся школа так выражается?
И все-таки - погнали-поехали! Такой век. Такие скорости. Даже в собственный дневник влетаешь на второй космической. Я ведь родился за год до того, как Гагарин крикнул на всю планету: "Поехали!" "И мчится вся, вдохновенная богом..." (Вот бы Бабуся порадовалась, если б узнала, что ее ученик наизусть цитирует Н. В. Гоголя. Все-таки кое-что она нам дала.)
Лето кончается, и наша троица на всем скаку вотвот ворвется в школу.
Девятый класс! Соскучился по родимым портретам: Андрей и Боря отдыхали в других краях, в имениях своих бабушек. А ведь было нас поначалу четверо (знаменитая и неуловимая "Группа АБЭР"), но после 8-го Руслан Филиппов - Минус не вынес общеобразовательных тягот и подался в профтехучилище.
Наверное, будет нам не хватать худого и молчаливого Минуса, хотя в мае он и так от нас откололся, завел себе другую компанию.
Сегодня Томка нашла в почтовом ящике засургучснный пакет на мое имя с кратким приказом: "Совсекретно. "Группе АБЭ" собраться на тайное совещание перед заброской на школьную орбиту тчк место обычное".
Я попял, что это Андрей, и тут же позвонил дальше, по отработанной схеме. Боря заспанным голосом сообщил, что он уже получил всю необходимую информацию, готовит оружие, валюту, ампулы с ядом на случай провала и проч. До встречи!
Совещание было полезным и прошло в теплой, дружественной обстановке.
Остальное - секрет. Боюсь, как бы Римма Николаевна и Томка меня не накрыли.
Потом, как сказал Андрей, заинтересованные стороны разбрелись каждый в свою сторону. Я пошел в парикмахерскую. И тут меня ждала крупная неприятность: согласно указанию гороно стригут только под "нормальную школьную". Вот тебе, бабушка, и первое сентября! Для бабушек, может, и все равно, а я все лето отращивал такую прекрасную гриву. Раньше у меня был один пунктик - рост, теперь прибавился новый - прическа. И этакую красоту под ножницы?
Лучше голову под топор!
Где же справедливость, черт возьми! Может человек себе прическу выбирать или нет?
- Римма Николаевна, может, мне не стричься? - забрасываю я удочку вечером. Мама ужасно злится, когда я ее называю по имени-отчеству или еще "товарищ Градова". Она у нас депутат горсовета, ей часто звонят: "Товарища Градову можно?.. Римма Николаевна дома?.." Сначала мне было странно, что к маме можно так обращаться, а потом привык.
- Эдик, ты уже не маленький, - начинает мама, но я перебиваю:
- Сколько я себя помню на этой земле, ты меня убеждаешь, что я не маленький. Но раз я взрослый, могу я сам решать, как мне стричься?
- Эдик...
- Правильно, Эдик. А теперь посмотри на Томку.
Почему ей можно в одиннадцать волосы до лопаток, а мне в половине шестнадцатого даже до плеч нельзя?
Где справедливость?
- Она же девочка! - возмущается мама.
- А у нас равноправие, - отбиваюсь я.
- Тогда почему ты посуду не моешь? - встревает Томка.
- Цыц, козявка, тебе слово не давали! - командую я и пытаюсь ухватить ее за косу. Не на ту напал.
- У нас равноправие! - пищит она, прячась за кресло у телевизора. - Эдя-бредя съел медведя...
Еще и дразнится! Язычище на полкилометра. Ну и смена подрастает. Мы такими не были.
Никто не может толком объяснить, что такое акселерация. Римма Николаевна тоже, хоть она и врач.
Но я знаю и очень переживаю, что акселерация меня не коснулась. Обидно.
Вчера примерился к последней отметине на двери... Со мной все ясно! За целое лето подрос всего на 10 мм. Опять буду последним в шеренге, эх!
А волосы у меня прекрасно торчат во все стороны, дыбом стоят - настоящий "дикобраз", самая модная в городе прическа. Худо-бедно, а 35-40 мм прибавляется. Так и те обчекрыжат!
Неужели мне всегда смотреть на своих однокашников снизу вверх? Почему я не такой, как все?
А впрочем, до паспорта еще полгода, может, вытянусь.
Отец (до того, как он с новой женой уехал в Москву)
говорил, что человек растет до двадцати пяти лет.
Чего я, собственно, разоткровенничался, черт побери?
Из-за того, что акселерация обошла меня стороной, был я нынче разжалован из комсомольцев в пионеры.
- Мальчик, - говорит мне она. Нет, лучше Она.
Имени не знаю. - Мальчик, ты умеешь горнить?
- Нет, девочка, - отвечаю наглым, самым грубым, каким могу, голосом. - Я двоечник. Все мое детство прошло в детской комнате. Милиции, разумеется...
Она улыбнулась, а сама чуть не плачет.
- Знаешь, - говорит, - у меня, наверное, не получится.
- Что не получится?
- Все. С вами.
Тут только я понял, что это старшая вожатая. Новенькая. Она и в галстуке была, да я в глаза засмотрелся и не заметал. Глаза у нее... Во глаза! И слезища здоровенная, блестит тяжело, как шарик от подшипника. Это меня и доконало.
Я почему-то вспомнил устав нашего КЮРа, который мы, тогда еще дурошлепы-шестиклассники, учредили тайно от Ангелины Ивановны (хотя именно она натолкнула нас, воскликнув: "Настоящий рыцарь никогда не допустит, чтобы женщина плакала!"). Клуб Юных Рыцарей держался на одном-единственном пункте, но каком! "Мы не выносим женских слез!" Наша боевая мушкетерская организация просуществовала в подполье всего одну четверть. Мы (Андрей Босов, Борис Матюшин, Руслан Филиппов и я) лупили всех, кто обижал девчонок. А потом Ангелина перехватила на английском совсекретный рапорт о проделанной работе. Пришлось выходить из подполья, все равно нас бы вывели на чистую воду. Нас поддержали и похвалили на собрании и в общешкольной стенгазете, а К.ЮР развалился...
Ну, прогорнил я. Пробный сбор учащихся был. Я видел, как ей трудно, но она держалась молодцом, даже смеялась и шутила. Профиль у нее какой-то особенный.
Как и следовало ожидать, с первого дня учебы между нами и учителями вспыхнула Причесочная война.
Мы, пытаясь сдержать натиск, медленно отступили на заранее подготовленные позиции, защищая каждый сантиметр родных волос. Куда там!
- Не хотите по-хорошему, - после тщетных уговоров заявила "Группе АБЭ" классрук Ангелина Ивановна, - будем по-плохому. Повторяю, мне не нравится, как одета и как причесана ваша троица. После уроков - к Афанасию Андроновичу!
В бой введена тяжелая артиллерия.
- Этот мужчина шутить не любит, - напомнил Боря, когда мы направились в кабинет директора.
- Будем считать, что наносим визит вежливости, - пошутил Андрей.
В приемную выпорхнула и промчалась мимо нас новая вожатая. Андрей посмотрел ей вслед, одобрительно поднял сросшиеся над переносицей брови,
- Град, выпади! - Босоз считает, что я не дорос до их разговоров о женщинах. - Как ножки, оцени? - спросил он Борю негромко.
Директор принял нас не сразу, у него было много людей и дел.
- Как только Скафандр (Скориков Афанасий Андронович - так ловко сократил Андрей) заведет нас в барокамеру... - учил нас Андрей. Это он так говорил.
А смысл был такой: как только Афанасий Андроновнч пригласит нас в кабинет, мы сразу в три голоса начинаем каяться - все равно проиграли. А Боре не хотелось ставить под удар Ангелину, которую он боготворил. Они отступали без боя.
Я смотрел на своих друзей и думал: до чего же они непохожи друг на друга. Андрей Босов - высокий, всегда одетый с иголочки. Вот и сегодня он явился в школу в наимоднейших брюках, расклешенных до невероятной ширины, в ярко-красных носках и в тупоносых туфлях на великанской платформе. Боря - приземистый и широкоплечий, пиджачок на нем мятый, немодные брюки-дудочки позабыли, а может, никогда и не знали, что такое глажка и "стрелки"...
Босов - "золотая голова", Матюшин - "золотые руки". Это все знают и все признают. Интересно, из какого вещества сделан я - недоразвитое туловище "Группы АБЭ"?
Наконец нас попросили войти. У директора был усталый вид, как у мамы после операционного дня.
Несколько минут он молча что-то писал и хмурился.
- Мы больше не будем, Афанасий Андронович, - начал, косясь на Андрея, Боря.
- Больше не будете, меньше не будете - это все не то. - Директор поднял на нас глаза. - Это детский сад. А у нас уже школа. И вы старшеклассники.
Комсомольцы. На кого же мне опереться, если не на вас?
Мы молчали. Ждали, куда он клонит.
- Знаете, чего вам не хватает, чтобы быть хозяевами школы? - спросил директор, вставая из-за стола.
С позапрошлого года мне известно, что такие вопросы называются риторическими. Они не предполагают ответа.
- Нам не хватает возможности носить ту прическу, которая по душе. - Слова принадлежали мне, а голос нет. Сипение какое-то.
- Только и всего? - рассмеялся директор. - Ответственности вам не хватает, вот чего, - строго добавил он. Все ясно. Это у него пунктик такой - говорить об ответственности.
- Может, у нас вообще не хватает? - предположил Андрей.
Афанасий Андронович не ответил. Понимает риторические вопросы! Он снова сел и домашним голосом спросил, какую прическу мы хотели бы носить.
- "Дикобраз", - честно сказал я.
- "Гаврош", - честно сказал Боря.
- "Нормальную школьную", - торжественно отчеканил Босов. - Вы меня убедили. Можно идти?
- Подожди. Сейчас всех отпущу, - устало сказал директор. - Я хочу, чтоб вы поняли, ребята. Вот кончите школу - обзаводитесь какими хотите прическами.
На здоровье. Будут вам и "гаврош", и этот... "дикарь", что ли? Будут.
Но пока вы у-ча-щи-е-ся. И это налагает на вас ответственность. Перед самими собой.
Перед учителями. Перед младшими товарищами, наконец. Порядок есть порядок. Так что давайте не будем!
- Так Матюшин же с самого начала сказал, что мы больше не будем! - нетерпеливо воскликнул Андрей и пожал Боре руку.
- Я рад, что мы нашли общий язык, и надеюсь к этому не возвращаться. - Директор поднялся. - До свиданья.
До свиданья, Андреевы клеши! До свиданья, моя причесочка! Здравствуй, отутюженный Боря!
Постригли.
Почти неделю не мог открыть дневник. Плохо для меня начался этот учебный год.
Постричь-ся - значит "постричь себя". Так нас Бабуся учила на уроках русского языка. А меня ПОСТРИГЛИ. Против моей воли. Да еще парикмахерша попалась бестолковая: полголовы обчекрыжила под допотопную "канадку".
До-ис-то-ри-чес-ку-ю!
Думал, в школе засмеют. Ничего, обошлось. Андрей мне в утешение придумал поговорку: "Волосы не мысли, вырастают быстро".
В середине седьмого класса студенты-практиканты замучили нас длиннющими анкетами. Тогда же "Группа АБЭР" осуществила заброску в глубокий тыл противника. Было проведено совсекретное социологическое исследование "Уровень психической полноценности наших девочек". Агенты А, Б, Э и Р получили одно и то же задание: толкнуть девчонку (на уроке, на перемене, в буфете) и "зафиксировать реакцию", то есть, что она скажет.
Эксперимент проводился десять раз в примерно равных условиях. Было отмечено семь восклицаний "дурак" с двумя вариациями: "дурак ненормальный" и "дурак малахольный". "Ненормальный" и "малахольный" как однородные члены взаимно уничтожаются - остается "дурак" в чистом виде.
