Человеку, как существу разумному и свободному, свойственно и надобно всегда действовать рассудительно, обдуманно, всякому делу назначать добрую цель и лучшие средства для достижения предположенной цели; особенно это нужно в делах важных, чтобы иначе не действовать безрассудно, бесполезно, даже с вредом для себя и других. Но все частные цели всех действий наших должны относиться, подчиняться одной главной цели жизни, как радиусы круга относятся к своему центру, и всегда надобно иметь ее в виду при всяком действии, потому что «главной целью жизни человека должно определяться всякое свободное действие его, и от достижения ее зависит как внутреннее достоинство, совершенство каждого человека, так и блаженство его. Кто достигает последней цели своего земного бытия, тот все имеет; а кто уклоняется от нее, тот все теряет»[1]. Если мы, уклоняясь от истинной цели, будем стремиться к ложно вымышленным целям, то все наши действия и вся жизнь будут только постоянным блужданием по кривым путям, непрерывной цепью ошибок, преткновений, падений, а исход их — вечная погибель. С нами случится то же, что с кормчим корабля, который без способов определения мест (компаса и секстанта), не зная пристани, несется попутным ветром по бурным волнам, напрягает свои силы только для того, чтобы разбиться на подводных камнях. Какая же последняя цель нашей жизни? И здравый разум признает, что последняя цель всего существующего есть Бог. Он есть первая верховная причина всех существ — Творец мира духовного и вещественного и Промыслитель, от Которого все существа как всецело зависели в первую минуту своего бытия, в сотворении, так и в продолжение своей жизни вполне зависят от Него. Потому все к Нему относится, как к последней своей цели (см. Откр. 1, 8). Бог при бесконечном Своем совершенстве, будучи преисполнен благости, любви, блаженства, благоволил и другие существа сделать участниками в дарах благости и блаженства Своего. Для этого сотворил мир духовный и вещественный, везде разлил жизнь, довольство и радость. Но как Высочайшему Существу, Богу, ничто не может быть столько любезно, как образ высочайшего совершенства Его, то Он на всех тварях видимого мира отпечатлел следы Своих совершенств, а человека украсил образом и подобием Своим предпочтительно перед прочими тварями, потому что они созданы непосредственно на пользу человека, а человек — для Бога, чтобы при разумно-свободном раскрытии своих сил проявлял в себе Богоподобные совершенства, прославлял тем Бога, возрастая в Богоподобных совершенствах, более и более приближался к Богу и в общении с Ним и в Нем наслаждался блаженством. Это высшее назначение человека открывается и из существенных свойств и потребностей нашего духа. Существенное свойство нашего духа, как существа, созданного по образу беспредельного Бога, есть непрерывное стремление к нескончаемому развитию своих сил, расширению круга деятельности, умножению полноты внутренней жизни. Остановка жизненных обнаружений, прекращение стремления к высшему совершенству, неподвижность есть смерть для духа. Так как в душе нашей три главные силы или способности: познавательная, желательная и чувствующая (или разум, воля и сердце), то три и главные потребности: разум ищет познания всего существующего; воля, по требованию закона вечной правды, напечатленного в совести, стремится к выражению этого закона в своих действиях, к люблению добра, к преуспеянию в добродетелях, чтобы и в себе и вокруг себя повсюду устроять законный порядок, стройное течение жизни, разливать на все благо; сердце стремится к наслаждению красотой, жаждет радости, блаженства. Но как под влиянием прирожденных нашему духу идей совершеннейшей истины, благости и красоты человек, ища познаний как необходимой пищи для разума, истинного блага как необходимой потребности свободной воли и наслаждения красотой, непреходящей радостью как пищей сердца, нигде в конечных, земных предметах не находит удовлетворения этим существенным потребностям, без которого душа не может жить, как тело без пищи, то побуждается искать этого удовлетворения только в Бесконечном Существе, Боге, к Которому душа и по сродству должна стремиться, как созданная по образу и подобию Божию, и стремиться к Нему как к источнику жизни и всех благ, как к своему первообразу, идеалу истины и мудрости для ума, идеалу благости и святости для свободной воли, идеалу совершеннейшей красоты, блаженства, чтобы, получая от Бога пищу для своей жизни, постепенно и постоянно развивая и укрепляя свои силы, раскрывая, уясняя в себе образ Божий, возрастая в Богоподобных совершенствах, находиться в общении с Богом, в Нем более и более просвещаться светом Его ведения, согреваться, оживляться теплотой Его благости и любви, наслаждаться Его блаженством и вечно прославлять Его премудрость, святость, благость и прочее. Вот высшее назначение, последняя цель жизни всякого человека. Это на языке Священного Писания называется благоугождением Богу, исканием Царства Божия и правды его, спасением души.
Пока первый человек находился в раю в невинном состоянии, все душевные силы его правильно, легко, скоро развивались, укреплялись, действовали стройно, не препятствуя и не ослабляя одна другую, и все вместе сосредоточивались в одном главном стремлении — любви к Богу, как к всеобщему центру существ мира духовного и вещественного, от Которого как всё произошло и происходит — жизнь, силы, законы, все блага всех существ, — так все от Него, как от верховного начала, зависит и к Нему всё относится или стремится, как к своему последнему концу, и только в общении с Ним может наслаждаться жизнью и счастьем. Даже и тело первого человека не только не препятствовало развитию и стремлению духа к Богу, но, служа лучшим орудием к этому, вместе с возвышением духа и само могло бы мало-помалу очищаться, утончаться и переходить из животного в духовное состояние, то есть приспособленное к возвышенному состоянию духа, в каком будут тела праведников по всеобщем воскресении. Но когда первый человек по обольщению эдемского змея захотел сделаться богом, всеведущим, самостоятельным, независимым ни от кого, вместо воли Божией поставить свою волю началом деятельности, тогда с первым движением этого пожелания остановился в своем стремлении к Богу: ту любовь, с какою должен бы прилепляться к Богу, обратил на себя, свое я захотел сделать центром всех своих действий и другие существа подчинить этому центру. Отсюда родилось самолюбие. Прервав свое общение с Богом, охладев в любви к Нему, человек уклонился от преданности, повиновения воле Божией, нарушил заповедь Божию. С каждым движением своеволия самолюбие, усиливаясь все более, дало превратное направление деятельности душевных сил, вместо Бога обратило их на свое я. Отсюда произошло самовозношение, своемыслие, своенравие, самоуслаждение. Но как самолюбие и своеволие, все более и более удаляя человека от Бога — источника жизни, света и блаженства всех существ, произвело в душе его расстройство, смущение, угрызение совести, омрачение в разуме, холодность, сухость сердца, пустоту, то человек хотел восполнить эту пустоту благами земными, удовольствиями чувственными. От усиления пожелания этих благ и удовольствий произошли греховные страсти — корыстолюбие, сластолюбие; чувственность стала усиливаться и порабощать себе созданный по образу Божию дух. Отсюда началось противоборство, непримиримая брань между духом и чувственностью, или плотью, которая, одерживая верх над духом, порабощая человека греху, сделала его неспособным к райской жизни, и человек, как грешник, изгнан из рая сладости в юдоль горести. Сбившись с прямого, легкого, светлого пути стремления к высшему совершенству, уподоблению Богу, блаженному общению с Ним, он уклонился на распутья и теперь, по обращении из области сатанины в область света Христова, должен идти к Небесному Отечеству путем горького опыта познания добра и зла, путем самоотвержения и креста, то есть путем тяжких трудов, лишений, скорбей, болезней, смерти и тления, для научения смирению и для очищения грехов. Этот путь для всех сынов Адама теперь есть поприще испытания, непрерывной брани с внутренними и внешними врагами, то есть с собственными страстями и духами злобы. Как древние иудеи, по освобождении из плена вавилонского строя Иерусалим и храм, одной рукой исполняли работы, а другой держались за меч для отражения врагов, препятствовавших постройке (см. Неем. 4, 1), так и христианин, созидая дом душевный, должен, с одной стороны, вооружиться всеми духовными оружиями, приобрести искусство в брани с врагами, с другой стороны — употребить все усилия, средства и искусство для устроения дома добродетелей, знать, из чего и как устроять, возвышать, украшать, чтобы не трудиться напрасно. И в Священном Писании земная жизнь наша представляется под образом поприща, на котором неизбежна усильная борьба с препятствиями, непрерывная брань с врагами, которые препятствуют устроению нашего спасения, представляющегося под образом здания (см. 1Kop. 3, 9-17); а самая усильная деятельность в Священном Писании и у святых отцов называется подвижничеством (см. Лк. 13, 24; 1Kop. 9, 24–27; Флп. 3, 12–14; 1Тим. 1, 18; 6, 12; 2Тим. 2, 3, 5; Евр. 12, 2, 4; Еф. 6, 11–17).
Итак, всякому христианскому подвижнику необходимо знать и соблюдать особенно следующее: какие вообще нужны предварительные условия, при которых бы можно было верно и постоянно одерживать победу над врагами спасения; какие надобно употреблять средства естественные и благодатные, чтобы не ослабевать в брани; какая главная задача жизни, как выполнять ее — как устроять дом добродетелей или как проходить путь жизни, чтобы достигнуть высшей степени нравственного совершенства и вечного спасения.
К предварительным условиям для успешной брани относятся: искреннее желание подвизаться на поприще благочестия, постоянно простираться вперед, стремиться к высшему духовному совершенству; смирение, ненадеянность на себя и надежда на Бога; необходимость духовного руководителя.
Искреннее желание спасения есть первое необходимое с нашей стороны условие для возрастания в духовном совершенстве, потому что кто чего не желает, тот того не ищет и не получит. Хотя Бог сотворил нас без нас, но спасти нас без нас не может. Бог внушает нам без нас только мысль о спасении, желание это производит вместе с нами, а самые добрые дела — посредством нас. Спасение не есть дело случая, само собою не придет с течением времени и обстоятельств жизни без нашего желания и искания. А чтобы желать его, надобно сознавать и помнить, что хотя не все мы одним путем идем на поприще духовной жизни и не все получаем одинаковые дары природы и благодати, однако же все обязаны по мере сил стремиться к высшему совершенству.
Этого требуют, во-первых, настоящее состояние наше, всегда подвергающее нас опасности падения, если не будем бодрствовать (см. Иак. 5, 7); во-вторых, существенное свойство нашего духа, всегда деятельного, непрерывно стремиться к дальнейшему развитию, к высшему усовершенствованию умственному и нравственному. По словам святого Григория Великого, душа наша подобна кораблю, плывущему вверх по реке. Если он не будет подниматься вверх, то спускается вниз; на одном месте не может стоять. Так и нам нравственно невозможно стоять на одной степени, когда не простираемся вперед. Кто не повышается, тот непременно понижается, поскольку добродетель, переставая бодрствовать, слабеет. Да и самое небрежение о данных нам талантах уже есть грех (см. Лк. 19, 11–28). Ленивый раб, получив один талант от господина, был осужден за то, что оставил его без употребления и приращения (см. Мф. 25, 24–30). В-третьих, требуют того и ясная заповедь Спасителя, повелевавшего быть совершенным, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48), и учение апостолов, заповедавших всем возрастать в благодати, в познании Господа (см. 2Пет. 3, 18) и любви, усовершаться более и более (см. 2Кор. 13, 11; 1Kop. 12, 31; 1Фес. 4, 1-10; Флп. 1, 9; Евр. 6, 1). В-четвертых, по словам апостола, и все новое строительство нашего спасения заключается в следующем: воля Божия есть освящение ваше (1Фес. 4, 3), поскольку во Христе Иисусе мы, как новое творение, созданы… на добрые дела (Еф. 2, 10) и, как не свои, а купленные честною Кровию Пречистого Агнца (см. 1Kop. 6, 20), не имеем права остальное во плоти время жить иначе, но по воле Божией (1Пет. 4, 2). А воля Божия такова, что мы постоянно старались достигать до меры полного возраста Христова (Еф. 4, 13), которая состоит в том, чтобы быть совершенными, святыми, как совершен Отец… Небесный (Мф. 5, 48). Святость должна совмещать в себе все духовные добродетели так, чтобы образ Божий сиял во всех наших помышлениях, склонностях и действиях.
Совершенства духовной жизни составляют такую лестницу, которой начало на земле, а верх на небе. Назначена же такая высота духовных совершенств, которой никто не может достигнуть, для того, чтобы мы во всю жизнь непрестанно стремились к ней и никогда не останавливались, потому что застой для нашего духа, созданного по образу бесконечного Бога и потому имеющего способность и потребность развиваться в бесконечность, приближаться к своему Первообразу, есть смерть. Если бы был предел совершенства и стремления к нему, то по достижении этого предела некуда и не для чего было бы стремиться. Тогда деятельность души остановилась бы, от бездеятельности необходимо последовало бы расслабление сил, леность, скука, упадок духа, смерть души. Назначена беспредельная лестница восхождения для того, чтобы, всегда чувствуя свою отдаленность от предела (идеала) совершенств, всегда сознавали свои недостатки, всегда просили у Бога благодати, без которой невозможно возвышаться в совершенстве и устоять на высоте. Назначена такая высота для того, чтобы в этой недостижимости высоты духовных совершенств мы имели неиссякаемый источник смирения пред Всевышним, которое служит основанием благодатной жизни, преданности Богу и возрастания в духовном совершенстве и блаженстве.
Желание духовного совершенства, или спасения, должно быть не холодное, вялое, а усильное, потому что Царство Небесное с усилием приобретается и только усильные искатели восхищают его (см. Мф. 11, 12); должно быть напряженное, такое, какое имеет томимый голодом и жаждою, — только алчущие и жаждущие правды… насытятся (Мф. 5, 6). Потому Спаситель и убеждает: Подвизайтесь войти в Царство Небесное сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут (Лк. 13, 24). Растленная, грехолюбивая природа наша ленива на добро, а добродетель поначалу трудна, потому что противятся ей наши чувственные влечения: плоть желает противного духу и сильно влечет к греховным удовольствиям, так что мы, по словам апостола (см. Рим. 7, 15–25; Гал. 5, 16–17), часто делаем не то, что хотелось бы, а то, чего не хотелось бы. Особенно труден бывает подвиг в начале поприща благочестия, пока еще наклонности чувственной природы сильны, а расположение к добру слабо, греховные удовольствия привлекательны, а добродетель еще мало знакома, мало дает чувствовать свою сладость. Но со временем, когда постепенно будет укрепляться дух и возрастать расположение к добродетели, а чувственные влечения будут в той же мере ослабевать, тогда греховные удовольствия будут терять свою привлекательность, будут становиться отвратительными, а добродетель будет любезнее, привлекательнее и упражнение в ней будет доставлять удовольствие. Но это нелегко и нескоро достигается, для этого надобно употреблять непрерывное усилие, надобно принуждать себя к добродетелям. Как говорит святой Макарий Великий, кто пришел ко Христу, тот вначале должен даже насильно привлекать себя к добру, хотя бы и не хотело того наше сердце. Когда Бог видит, что, не имея еще навыка к молитве и не приобретши духовной молитвы, подвизаемся таким образом и, хотя бы противилось тому наше сердце, с усилием привлекаем себя к добру, тогда дает истинную молитву, дает милосердие, терпение, великодушие, одним словом, исполняет нас всякими плодами Духа. Если же кто, будучи скуден в прочих добродетелях, и станет, может быть, понуждать себя к одной только молитве, почему и будет иметь дарование молитвы, но не радеет и не заботится о кротости, смиренномудрии, любви и о всем благородном семействе добродетелей, то, хотя такому и дается иногда отчасти молитвенная благодать, однако же он остается лишенным всех прочих добродетелей, потому что не понуждал себя к приобретению оных и не умолял о том Христа. Посему кто намеревается возрастать во всех добродетелях и дойти до совершенства, тот в начале, как сказано, да принуждает себя ко всякой добродетели и да старается упорное и прекословящее сердце свое сделать уступчивым и покорным Богу. Ибо кто так принуждал себя в начале, жестокость души своей совершенно умягчил добрым нравом, сделался послушным Богу и с таким расположением просит и молит, в том и растет и цветет данное ему дарование. Тогда Господь, видя, что человек владеет собою и насильно влечет себя ко всякому добру, со временем дарует ему без труда и удобно совершать, чего прежде не в силах был сделать и с принуждением по причине живущего в нем лукавства. И тогда все добродетели обращаются для человека как бы в природу, потому что Господь, по обетованию, приходит и пребывает уже в нем и Сам с великим удобством исполняет в нем заповеди[2]. Что легко и скоро приобретается, то не так дорого ценится и скоро теряется.
Надобно стараться, чтобы желание совершенства не только никогда не прерывалось, но и постоянно со дня на день возрастало с усильным понуждением себя к большему преуспеянию. Как всякая сила, долго оставаясь без деятельности, постепенно слабеет, так и усердие к благочестию может ослабеть, если ежедневно не возгревать его. Апостол убеждает не ослабевать в усердии, даже пламенеть духом ревности в служении Богу (см. Рим. 12, 11). А понуждать себя к подвигам благочестия можно и нужно страхом Божиим, ибо страхом Божиим уклоняется всяк от зла (см. Притч. 16, 17), потому что страх Господень и есть начало премудрости (см. Пс. 110, 10). Нужно помнить, что ленивый раб, скрывший полученный от Бога талант в землю, то есть оставивший без употребления и приращения, был наказан (Мф. 25, 24–30). Нужно принуждать себя к добру страхом смерти. Премудрый говорит: Во всех делах твоих помни о конце твоем (Сир. 7, 39), то есть о смерти, суде, вечности, и ты вовек не согрешишь. Ревность к благочестию можно возгревать усердною молитвою, соединенною с постом, чтением Священного Писания, писаний святых отцов, жизнеописаний святых, размышлением о Божественных предметах, расположением к благочестию, неослабною доброю деятельностью. А погашается она холодностью к Богу, пресыщением в пище, чрезмерными заботами о земном, невнимательностью к себе, развлечением в увеселениях, забавах празднословием, смехом, шутками, особенно пересудами других и вообще грехами.
