Из зыбучих песков повседневного гула сплошного,
Из болота дневной суеты, где не вспомнишь лица.
Проступает тоска обреченности чуда ночного,
Неизбежность трагических судеб и после конца.
То, что было, как радость – рассыпалось пылью и тленом,
То, что раньше питало – теперь, как духовная ржа…
Больше ты не ведешь счет потерям, «победам», разменам –
Одиночеством все поглощается, даже душа.
Выбираясь из мертвых пространств через боль, через муки,
Ты находишь покой на краю неземной тишины,
Где не смеют звучать инфернально-банальные звуки…
Где ты жив – безымянный изгнанник погибшей страны.
Ну, а вдруг ты все-таки приедешь
В самом невозможном светлом сне…
Так, как будто ты со мною бредишь
Вместе, в одинокой тишине.
Сделав легче тяжесть жизни этой
Ненадолго, до рассвета лишь,
Ты шагнешь, как будто бы с портрета,
По ночным придешь высотам крыш.
Здесь теперь мне нужно так немного…
(Память четко слышит слово «нет»…)
Рад, что ты мне снишься, недотрога,
Сквозь туман и дымку дальних лет.
Помню, как надо добро сотворить
В рамках бесовской системы.
Вот разучусь-ка и я говорить
На неприятные темы.
И ничего, что добро поперек
Горла тебе это встанет…
Это всего лишь наглядный урок,
То, как души и не станет.
Будешь ходить, улыбаться, играть,
Годы и годы без счёту.
Надо ж во имя вещей умирать,
Чёртову сделав работу.
Это – послушанье. Это раз.
Это неприятности в квадрате.
Это боль, что любит так некстати
Искры высекать из темных глаз.
Это – «марш-бросок». И это два.
Люди, поезда и электрички.
Это нехорошие привычки:
Правду с Ложью видеть сквозь слова.
Это – осмысленье. (Это – три),
Странного общения с тобою.
Вот и все: и я опять с судьбою…
Вслед за нами гаснут фонари.
Я лишний валет из случайной колоды,
Мне ваша игра так странна.
И снова глоток обреченной свободы –
Ночные мгновенья без сна.
И в этом простом безобразном раскладе
Я лишний, но грустный игрок.
Скажи мне, ты разве осталась внакладе,
К чему твой досадный упрек?
От чистого сердца (банальность, но все же),
С тобою всегда говорил…
Любил безнадежно, до срывов, до дрожи,
Зачем-то все это открыл…
Тебе это было, похоже, не нужно.
Прости, я иначе не мог…
А маски и позы я к ним равнодушно
Отнесся, и был слишком строг.
Что ж, мы разошлись по своим комнатушкам,
Отмечены разной судьбой.
Теперь я узнал: мое чувство – игрушка,
И так понималось тобой.
Нам не хватает чуткости порой,
И честности, и тонкости душевной…
Но искренность ты сделала игрой.
Фальшивкой: бесполезной, злой и нервной.
Хотя в забвенье тянет без следа,
Хоть ты давным-давно меня забыла
Я голос твой услышу, как всегда…
И вспомню то, что не было и было…
За твое неизменное «нет»
Несказанно тебе благодарен.
Ты была, без сомненья, в «ударе»…
Только время стирает твой свет,
Напуская холодную тьму,
Как забвенья вселенной завесу…
Впрочем, всё отправляется к бесу –
Ироничному ясно уму.
И за выбор дорог или слов –
Беспощаднейший вексель к оплате
Бог-судья вдруг предъявит некстати…
Разломав карусель наших снов.
Сделать все ни за что не успеем,
Усмехаясь безрадостно, зло…
Ни пред мы чем уже не робеем
Знаем только, как нам «повезло»,
В этой чертом заклятой эпохе,
И в заброшенной Богом стране…
Строчки мы собираем, как крохи
В бесконечно-чужом полусне.
И пускай инструмент мой расстроен,
(И отмечен печалью греха).
Я отчаянно, в общем, спокоен,
Наслаждаясь чеканкой стиха…
Если бы я мог остановиться
В саморазрушении себя.
Не заметив глупости – влюбиться,
Жить, бессмертьем душу не губя.
Если бы… Да что-то не выходит,
Все никак не сложится пасьянс.
Сердце боли новые находит,
И всегда легко впадает в транс.
Знаю за собою я огрехи,
Может быть, смертельные грехи,
Может быть, случайные успехи –
Не совсем бездарные стихи.
Только это все мне надоело,
Скучно петь, и может быть, дышать.
Странная тоска скрутила тело,
Заставляя злиться и дрожать.
Снова пустота сдавила горло.
Век мой – вскоре превратиться в хлам.
Вечность звезды как всегда простерла –
Всех судьба разводит по углам.
