Как-то утром, выгуливая собак, Артемида увидела дерево там, где ему не положено было быть.
Дерево одиноко стояло на пустынном склоне холма. Случайному прохожему, оказавшемуся впервые в этом месте, оно показалось бы самым обычным — но не Артемиде, которая каждое утро пробегала по этой части парка Хэмпстед-Хиз. Несомненно, еще вчера дерева здесь не было. Более того — Артемиде хватило одного взгляда, чтобы понять, что это совершенно новый вид эвкалипта, еще вчера не существовавший на земле. Одним словом, дерево появилось ниоткуда.
Артемида приблизилась к нему. Собаки держались у нее за спиной. Она дотронулась до коры — кора дышала. Тогда она прижала ухо к стволу — внутри билось сердце. Артемида оглянулась, но в этот ранний час поблизости никого не было. Она сказала себе, что сердиться на дерево не стоит, оно ведь ни в чем не виновато.
— Привет, — обратилась она к дереву.
Долгое молчание.
— Привет, — повторила Артемида.
— Вы со мной разговариваете? — поинтересовалось дерево.
Артемида уловила легкий австралийский акцент.
— Да, с тобой, — ответила она. — Я Артемида.
Если это о чем-то и сказало дереву, оно не подало знака.
— Я богиня охоты и непорочности, — добавила Артемида.
Снова молчание. Наконец дерево произнесло:
— А я Кейт. Я работаю в «Голдмен Сахс», в отделе слияний и приобретений.
— Кейт, а ты знаешь, что с тобой произошло?
На этот раз дерево замолчало надолго, и Артемиде даже пришлось повторить свой вопрос.
— Думаю, я превратилась в дерево, — в конце концов ответил эвкалипт.
— Да, это именно так, — подтвердила Артемида.
— Слава богу! — сказало дерево. — А то я уже решила, что схожу с ума. — Потом, обдумав свои слова, оно поправилось: — Вообще-то было бы лучше, если бы я и впрямь сошла с ума… А вы уверены, что я не сумасшедшая? — с надеждой в голосе добавило оно.
— Уверена, — произнесла Артемида. — Ты дерево, эвкалипт. Какой-то подвид с разноцветными листьями.
— Понятно, — уныло проговорило дерево.
— Мне очень жаль, — сказала Артемида.
— С разноцветными листьями, говорите?
— Да, с зелеными и желтыми.
Казалось, это немного утешило дерево.
— И на том спасибо, — сказало оно.
— Так что ты особенное дерево, — заверила его Артемида.
— А вы, значит, — уже бодрее продолжало дерево, — богиня охоты и непорочности?
— Именно, — ответила Артемида. — А также богиня луны и покровительница рожениц. Я Артемида!
Ее до сих пор задевало, когда смертные не знали ее имени.
— Вообще-то я не в курсе, что есть богиня охоты, непорочности и луны, — призналось дерево. — Я думала, что Бог только один — бог всего. Вернее, я считала, что Бога вообще нет. Надеюсь, без обид?
— Без обид, — спокойно проговорила Артемида.
«Уж лучше неверующие, чем еретики», — про себя добавила она.
— Должна сказать, вы не очень-то похожи на богиню, — заметило дерево.
— А как, по-твоему, должна выглядеть богиня? — чуть более суровым тоном спросила Артемида.
— Даже не знаю, — с ноткой беспокойства в голосе ответило дерево. — Разве на вас не должно быть чего-то вроде тоги? Или лаврового венка?
— Ты хочешь сказать, что богиня не может носить спортивный костюм?
— Вот именно.
— Времена меняются, — сказала Артемида. — Ты сейчас тоже не слишком похожа на человека, который работает в «Голден Сахс», в отделе слияний и приобретений.
По ее тону дерево поняло, что тема одежды закрыта. Помолчав, оно проговорило:
— У меня все равно в голове не укладывается, что вы богиня. Еще вчера я бы ни за что в это не поверила. Но сегодня…
Дерево едва заметно шевельнулось, зашелестев листьями, — видимо, пожало плечами. Подумав еще немного, оно спросило:
— Но если вы богиня, то, наверное, сможете превратить меня обратно в человека?
Артемида была готова к такому вопросу.
— Прости, но я не могу этого сделать, — сказала она.
— Но почему?!
В этих словах прозвучало такое отчаяние, что Артемида не смогла ответить, как собиралась: «Потому что не хочу». Вместо этого она неожиданно для себя самой произнесла:
— Бог не может повернуть вспять то, что сделал другой бог.
Больше всего на свете ей не нравилось признаваться в собственной слабости — особенно перед смертными.
— Значит, тот парень тоже был богом? Тот, который превратил меня… Теперь понятно! А я-то надеялась, что он просто гипнотизер…
— Нет, это был бог.
— Прошу прощения, — сказало дерево, — но вы не могли бы сделать что-нибудь с рыжим сеттером? Мне не нравится, как он меня обнюхивает.
Артемида оттащила глупую собаку от ствола.
— Извини. И расскажи, что именно с тобой случилось?
— Вчера, когда я гуляла, подошел этот парень и заговорил со мной…
— Высокий? — перебила Артемида. — Светловолосый? Красивый почти до невозможности?
— Он самый, — подтвердило дерево.
— И что он сказал? — поинтересовалась Артемида. Казалось, кора на дереве слегка натянулась — как будто оно скорчило гримасу.
— Ну, вообще-то…
— Что он сказал? — повторила Артемида уже приказным тоном.
— Он сказал: «Привет, не хочешь порадовать меня ротиком?»
«Порадовать ротиком…» Ну почему люди делают подобные вещи? Артемида на миг ощутила тошноту.
— Я отказалась, — продолжало дерево, — и тогда он сказал: «Ты уверена? Похоже, ты знаешь в этом деле толк и тебе оно очень нравится».
— Прошу прощения за своего брата, — сказала Артемида. — Если бы это зависело от меня, его не выпускали бы на улицу без присмотра.
— Он ваш брат?
— Брат-близнец. Не повезло мне…
— Ну так вот, я двинулась дальше, он — за мной следом. Я немного испугалась и бросилась бежать. Когда я пришла в себя, то была уже здесь.
Артемида покачала головой:
— Подобное происходит не впервые. Уверяю тебя, мы обсудим это происшествие.
— И тогда он превратит меня обратно в человека?
— Можешь не сомневаться, — солгала Артемида.
— Когда все закончится, не рассказывайте моим родным о том, что произошло, — сказало дерево. — Бог ты мой… Наверное, мне надо позвонить на работу и взять больничный. Я не могу просто так прогуливать. У меня с собой был мобильный — наверное, он лежит где-то здесь. Вы не могли бы набрать номер моего начальника и подержать трубку рядом с моим стволом?
— Боюсь, смертные тебя не поймут, — ответила Артемида. — Только боги, а также другая растительность. Однако я не стала бы говорить с травой, она не слишком умна.
— Понятно, — проговорило дерево.
Артемида некоторое время помолчала, позволяя дереву переварить информацию.
— Интересно, почему меня все это больше не угнетает? — наконец сказало оно. — Если бы вчера мне сказали, что меня превратят в дерево, думаю, я очень расстроилась бы.
— Теперь ты дерево, а не смертный человек, — объяснила Артемида. — Ты больше не испытываешь никаких эмоций. Думаю, отныне ты будешь довольна жизнью больше, чем раньше. Кроме того, ты дольше проживешь — если не будет сильного ветра.
— Но ведь ваш брат превратит меня обратно в человека.
— Конечно же, превратит! — ответила Артемида. — Ладно, мне пора идти. Я должна вернуть собак своим… друзьям.
— Была рада познакомиться с вами, — сказало дерево.
— Аналогично, — кивнула Артемида. — Что ж, всего хорошего. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Когда она отвернулась от дерева, дружелюбное выражение разом сошло с ее лица. Собаки, заметив это, в один голос заскулили — хотя у них-то не было причин бояться Артемиды. Следовало отыскать Аполлона.
Ритмично двигая бедрами, Аполлон думал о том, что когда-то возможность на скорую руку перепихнуться в ванной с Афродитой невероятно возбуждала его. Он внимательно рассматривал богиню, которая стояла лицом к нему, опершись об ободранную стену и поставив одну ногу на покрытый ржавыми разводами бачок, — ее безупречный педикюр резко выделялся на фоне запустения, царившего в ванной. Аполлон не мог не признать, что Афродита прекрасна. Что ни говори, она была самой красивой женщиной — или почти женщиной — из тех, что когда-либо жили на земле — или почти жили. Хотя Елена, краса которой, как говорили в древности, отправила в путь тысячу кораблей, могла бы оспорить это утверждение. Глаза (толчок), волосы (толчок), губы (толчок), кожа (толчок), грудь (толчок), ноги (толчок) — в Афродите все было идеально. Впрочем, ее заслуга в этом была невелика — в конце концов, она богиня красоты. «Но при столь изысканной внешности ее сильно портит это кислое выражение лица, — подумал Аполлон. — Скучает, вероятно?» По правде говоря, ему самому Афродита наскучила до такой степени, что хотелось кричать во весь голос. Однако его гордость уязвляла мысль о том, что она может чувствовать то же.
— Теперь я повернусь, — заявила Афродита.
— Хорошо, — согласился Аполлон.
По крайней мере, так ему не придется смотреть на ее безразличное лицо.
Афродита разъединилась с ним и повернулась лицом к стене. Затем она дугой выгнула спину, наставив на племянника безупречные полусферы белых ягодиц, и уперлась в стену изящными руками. Аполлон вновь вошел в нее и возобновил свои толчки. Глядя сверху вниз на ее затылок с блестящими черными волосами, которые волнами ниспадали на покатые алебастровые плечи, он постарался представить себе, что занимается любовью с Кэтрин Зета-Джонс.
«Интересно, смогу ли я уговорить Афродиту заговорить по-валлийски?» — подумал Аполлон. Это было бы хоть какое-то разнообразие, а ради разнообразия он готов был на все.
Ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко — подальше от Афродиты, этой ванной и вообще всей этой жизни. Его тошнило от Лондона. Семья переехала сюда в 1665 году, когда цены на недвижимость были достаточно низкими из-за чумы — но уже год спустя, после Большого пожара, они вновь взлетели до небес. Эта финансовая операция была делом рук его сестры Афины, богини мудрости. Надо сказать, Аполлон еще в то время предвидел, что они не смогут продать так якобы выгодно купленный дом, и пытался предупредить остальных — однако его никто не слушал. Всем было известно, что он не раз подтасовывал пророчества, чтобы добиться своего, а также что он с самого начала не хотел переезжать в Лондон. Но как бы там ни было, на этот раз он оказался прав. Сложность заключалась в том, что они приобрели дом на имя Зевса, а вот того, что произойдет с Зевсом, не мог предвидеть даже Аполлон.
— Я тут задумала сделать в своей комнате ремонт, — прерывая его мысли, сказала Афродита.
— Опять? — воскликнул Аполлон.
— Мне хотелось бы все поменять, — заявила его тетя. — Надеюсь, Гефи будет не против.
Именем Гефи она называла Гефеста, своего мужа и бога кузнечного дела, который был настолько же отвратителен, насколько она прекрасна. В семье его слегка презирали, тем не менее именно он занимался в доме ремонтом. А поскольку они жили в этом доме более трех веков, без работы он не сидел. И все же Аполлон считал, что Гефест мог бы найти время на то, чтобы заняться сырой ванной с протекающей сантехникой и осыпавшейся краской — ведь это отвечало интересам всех домашних, а не только Афродиты с ее вечными капризами. По мнению Аполлона, Афродита вполне могла обойтись без частых перестановок и ремонтов в их и без того роскошной спальне.
