С тех пор подъезд перестал быть для меня местом. Он стал событием.
Действующие лица:
Он — лет тридцати
Она — лет двадцати
Лестничная площадка. Он закрывает дверь в свою квартиру. Она курит пролетом выше. Он собирается вызвать лифт и видит её.
Он. Нет, не нравятся мне курящие женщины… Вас надо отдать в руки инквизиции, как того спутника Колумба, который первый стал курить в Испании. Как же его… Капитан… Не помните?
Она (вынимая наушники). Что вы сказали?
Он (поднимаясь к ней). Я сказал, что мне не нравятся курящие женщины. Тем более, курящие как вы, без удовольствия.
Она. Чего?
Он. Вы без удовольствия курите, это даже со стороны видно. Вам вальяжности не хватает, плавности в движениях. Давайте, сосредоточьтесь на сигарете. Забудьте о проблемах своих, перестаньте нервничать. Смотрите, как она прекрасна. Нет, смотреть на нее нужно полностью вытянув руку, приблизительно так, как вы на ногти свои смотрите. Вот. Чудесно. Она безупречна, правда ведь?
Она. Вы…
Он. Тихо-тихо. Смотрите, как она притягательно тлеет, она ждет вас. Нет-нет, что вы делаете?! Рано пока затягиваться, нужно дать ей почти умереть. Так и держите на вытянутой руке, в этом деле необходима дистанция и предвкушение. Что вы на меня смотрите, на нее смотрите. Почувствуйте ее, ее вкус прочувствуйте, аромат ощутите… Теперь медленно поднесите ко рту, так, и медленно вдохните. Глаза закройте… Здорово?.. Ваши легкие наполняются смолянистым туманом, никотин попадает в кровь, давление возрастает, кровообращение замедляется. Ваш организм жадно впитывает оксиды азота, свободные радикалы, канцерогены, синильную кислоту, радиоактивный полоний…
Она (закашлявшись). Вы ненормальный.
Он. А вы?
Она. Я просто вышла покурить, никакой цирк не устраиваю. Захотелось покурить — курю.
Он. Так и я о том же. Вам не в радость курить, это просто зависимость. Пошлая и вредная зависимость от такой мелкой штуковины, как сигарета. Знаете, раньше были огромные тонкие мундштуки, сантиметров в сорок, вот они умели превратить сигарету в нечто большее, в предмет женского гардероба. Их еще можно простить, в руках женщины они выглядят по крайней мере изящно. А это?
Она. А вы курите только сигары и трубки, да?
Он (собирается уходить). Нет… Я вообще не курил никогда.
Она. … Как вас зовут?
Он. … Можете звать меня Буддой. Или Пробудившимся.
Она. С чего это?
Он. Нирваны я достиг.
Она. Здорово. Завидую. Как там?
Он. Не завидуйте, скучновато там.
Она. И давно это с вами? Пребывание… в нирване.
Он. Достигшие нирваны часов не наблюдают.
Она. А, конечно.
Он. Вообще-то, сегодня утром в семь часов девять минут. Все из-за будильника, он отстает на девять минут, а так было бы ровно в семь. То есть, оно и было в семь ровно по будильнику, но, поскольку я знаю, что он отстает на девять минут, то и говорю, что на самом деле, это было в семь ноль девять. Понимаете?
Она. Понимаю.
Он. Вам доводилось просыпаться с улыбкой на лице?
Она. Не помню.
Он. Значит, не доводилось. Что такое гомеопатия знаете?
Она. Да.
Он. Неужто? Никто не знает, что такое гомеопатия! Как приготовить лекарство — знают, как оно будет действовать на человека — знают, а механизм воздействия — нет…
Она. А какая связь?
Он. Думаю, мне препарат подобрали неправильно. Он слишком сильно на меня действует, положительно, но слишком сильно. Как наркотик. Впервые в жизни проснулся с улыбкой, открываю глаза — и целый мир улыбается мне в ответ, чистейшая детская радость. Ни беспокойства, ни забот, никаких мыслей в голове. Лепота, нирвана. А вас как зовут?
Она. Богиня Кали.
Он. О, да вы не ограничиваете себя чтением только глянцевых журналов, да?
Она. Я в институте учусь, к вашему сведению.
Он. В эту фразу вам удалось вместить обиду всего человечества разом. Я, на самом деле, даже не думал вас как-то интеллектуально унижать, что ли. Может, случайно получилось?
Она. Ничего у вас не получилось.
Он. А в каком, можно узнать?
Она. В нашем педагогическом.
Он. Ну, да! Почему я не догадался? Как можно было не распознать в девушке, нервно курящей сигареты на грязной лестничной площадке, будущую учительницу моих детей?!
Она. У вас есть дети?
Он. Я не похож на человека, достойного быть отцом?
Она. Вам нравится отвечать вопросом на вопрос?
Он. А вам?
Она. Разве я не первая спросила?
Он. Это имеет значение?
Она. А… сколько вам лет?
Он. Вам это действительно хочется знать, или решили поиграть в вопросы?
Она. А вы как думаете?
Он. О чем?
Она. Всё, всё, хватит. Чем вы занимаетесь?
Он. Ничем. Почему я должен чем-то заниматься?
Она. Труд украшает человека.
Он. Ха-х. А мужчину ничто так не украшает, как лень.
Она. Кто это сказал?
Он. Это русская народная пословица. Результат многовековых наблюдений.
Она. Как же!
Он. Почем я знаю, кто это сказал. Вам нравится смотреть на мир из чужой головы? Я это сказал, прямо сейчас.
Она. Это глупость.
Он. Хорошо, эту глупость на самом деле сказал Ван Гог.
Она. Правда?
Он. Нет, а если и так — то что?
Она. Должны же вы где-нибудь работать.
Он. Никто никому ничего не должен. И вообще, все лучшее в мире создали лентяи. Пельмени — чтобы можно было не готовить месяцами, сибирские морозы — чтобы пельмени хранились без холодильников…
Она. А, понятно в каком направлении вы трудитесь.
Он. Сколько сарказма и всё мимо кассы.
Она. Мне кажется, вы считаете себя очень умным.
Он. Так и есть. Но я, хотя бы, не лицемерю, а говорю прямо: «Так и есть, я считаю себя умным!»
Она. Это гордость.
Он. Нет-нет, это тщеславие.
Она. М-м?
Он. Гордому плевать на то, что думают окружающие, ему плевать на окружающих, ему важен только он сам. А тщеславному непременно нужны зрители.
Она. Значит, я — зритель?
Он. Вас так и подмывает выяснить отношения. Их еще нет вовсе, а вам хочется их выяснить. Кто есть кто, да почему, да почему так, а не иначе, да…
Она. Вы скажете, кем работаете?
Он. Зачем вам, в самом деле?
Она. Зачем? Все так спрашивают при знакомстве — чем занимаетесь, где живете. С этого все начинается. А вы уходите от ответа. Так сложно сказать?
Он. Я вон в той квартире живу.
Она. Издеваетесь?
Он. Да.
Она. Спасибо за честность. Вам нравится это, да?
Он. Ужасно нравится. Быть честным — это круче пельменей и гомеопатии вместе взятых, круче Ван Гога, круче нирваны! Кроме того, нет привыкания, как к сигаретам. Всегда можно бросить. Попробуйте разок, серьезно. Вам должно понравится… Ладно, ладно. Я не работаю, за меня работает мой друг, фактически, я живу на его зарплату. Он меня, так сказать, содержит.
Она. Вы, вы имеете ввиду, вы, что…
Он. Да?
Она. Как это?
Он. Что именно?
Она. Он вам что, каждый месяц деньги платит?
Он. Каждые три месяца. А вас очень интересует денежный вопрос.
Она. Вас — нет?
Он. Я ж говорю, мои финансы в надежных руках.
Она. А почему он вам платит?
Он. По безналу.
Она. Нет — почему?
Он. А, по договору, разумеется.
Она. Ух, ясно. Чем же он зарабатывает на двоих?
Он. Он игрок. Играет на бирже.
Она. Это ведь очень рискованно!
Он. Да вы что?!! Правда?! Как же, как же… Надо срочно закругляться! Сегодня же отзову все мои деньги, расторгну контракт и порву все отношения с этим лицемером, который уверял меня, что все будет о’кей. Вот подлец! Это ведь оказывается рискованное дело, а он столько лет надувал меня!.. Помню, как все начиналось. Тогда-то я и допустил непростительную ошибку. Знаете, он занимался компьютерами, а я немного учил экономику, и вдруг понял, что эта сфера — как раз для него. Он просто гений цифры, мастер подгонок под ответ, виртуоз приближенных вычислений, основанных на интуиции и чувстве красоты. Не знаю, как называется эта способность в психологии, но…
Она. Надо же, вы не знаете чего-то?
Он. … Прощаю вам вашу задиристость только потому, что вы спасли меня от неминуемого разорения. В общем, он бросил компьютеры и занялся биржей. У него были мозги, у меня были деньги — вскоре у нас у обоих появились деньги.
Она. Вам так и не удалось приобрести мозги?
Он. Всё, я пошел.
Она. Куда?
Он. В магазин.
Она. Зачем?
Он. Не поверите — за продуктами.
Она. Я думала, Будды не нуждаются в еде.
Он. Вы заблуждались. Что, правда, не впервой. Да будет вам известно, что Будда, который Сиддхартха Гаутама, умер от обжорства. Он в восемьдесят лет наелся свинины, потом искупался в реке, получил заворот кишок и отошел в мир иной. Правда, так говорят злопыхатели. По другой версии он просто поел испорченного мяса и мирно скончался. Еще говорят, что то была дизентерия, а мясо только усугубило. А некоторые предпочитают считать, что Просветленный интеллигентно отравился грибами. В любом случае пока он лежал, умирая, цветы падали с неба и звучала божественная музыка, а вся окрестность была заполнена богами.
Она. Откуда вы все это знаете?
Он (спускаясь к лифту). На ходу придумываю.
Она. Вы в самом деле буддист?
Он (вызывает лифт). Нет. До свидания, яростная богиня Кали.
Она. До свидания… Я к вам в гости приду.
Он (заходя в кабину лифта). Навряд ли.
Она. Почему?..
Вход в подъезд. Он стоит у двери и достает ключи. Она подбегает сзади.
Она (захлопывает открывающуюся дверь). Вот вы и попались! Давайте поговорим.
Он. Может, зайдем во внутрь?
Она. Чтобы вы опять спрятались у себя в квартире? Я же приходила, звонила, а вы не открыли.
Он. Меня дома не было.
Она. Да где же вам быть-то, вы ж не работаете нигде. Кроме того, я не один ведь раз приходила.
Он. Я польщен.
Она. Так вы приглашаете меня в гости?
Он. Нет.
Она. Вот именно. Значит, будем говорить здесь. Что у вас в сумке?
Он. Только близкие друзья могут запросто спросить, что у кого в сумке.
Она. Да ладно вам, я вовсе не о сумке хотела поговорить.
Он. Ну да, вы хотели в гости напроситься.
Она. Сегодня вы какой-то неприветливый.
Он. Чтобы вас уравновесить.
Она. Да, у меня сегодня хорошее настроение, я зачет сдала. Поздравьте меня.
Он. Обязательно. Только цветы схожу куплю.
Она. На самом деле мне хотелось с вами поговорить серьезно. У вас была в детстве мечта?
Он. Только у выдуманных персонажей есть мечта детства.
Она. У вас нет? А у меня было много, м-м, мечт. И не одна не сбылась.
Он. Поздравляю.
Она. Кроме одной — стать учительницей. А теперь все дело в том, что мне не хочется уже быть учительницей.
Он. Что ж вы так сданному зачету радуетесь? Не хотите — бросьте учебу.
Она. Я вас спрашиваю на полном серьезе.
Он. Пока вы ни о чем меня не спрашивали.
Она. Как это не спрашивала? Что мне теперь делать, если я не хочу быть учителем?
Он. Вы это спрашиваете у малознакомого соседа, потому что?..
Она. Вы не малознакомый, кроме того, вы — Будда.
Он. Народное признание! Наконец-то! Святому не укрыться в безвестности. Хотите совета? Я дам вам совет, но знайте, спрашивая Будду, выкиньте из головы все желаемые ответы, иначе вас ждет разочарование.
Она. Вы умеете только смеяться над всем. Давайте, хватит. Давайте представьте, что у вас такое же.
Он. Такое же — что, горе?
Она. А хоть бы и горе. Думаете, это здорово, когда ты учишься, учишься, в школе учишься, в институте учишься, а потом наступает момент, когда непонятно, зачем ты это делаешь.
Он. Глупости все это. Не тем голову забиваете. Сходите, купите себе цветастый шарфик или лучше пончо, и все пройдет.
Она. Это мне Будда советует, пончо купить!.. Даже если это глупость, пусть это так, но разве не странно, что я об этом думаю? Уже одного этого достаточно, чтобы не называть это глупостью, разве нет?
Он. Ого, как вы хитро решили зайти. Ну, ладно, допустим, я понял.
Она. На краю пропасти человек боится не того, что упадет, а того, что может захотеть туда прыгнуть.
Он. Вот теперь я точно понял и испугался.
Она. Это философ сказал какой-то, нам на лекции рассказывали. Вот я и думаю, захочется мне прыгнуть, или нет?
Он. Пропасть-то глубока?
Она (деланно). Ха-ха-ха.
Он. А что, бросьтесь. Как Катерина с обрыва. Я пьесу об этом напишу, отличный материал. А для начала такую речь на похороны забабахаю — все будут рыдать с неделю. Давайте, сделайте мне такое одолжение, сейчас ведь нет возможности проявить свое красноречие иначе как на похоронах. Ну?
