Среди кустов верблюжьей колючки, на краю арыка, прямо у основания бархана, лежала эфа. Рядом, очевидно убитая ею, песчанка. А чуть поодаль в позе угрозы стоял молодой варанчик. Бархан был невысок, я лёг на живот и, спрятавшись за кустами, стал наблюдать.

Змея явно была не в духе. Её тело скользило на месте, выписывая восьмёрку, а твёрдые мелкие чешуйки, задевая друг друга, издавали характерное шуршание.

Эфа всегда так ведёт себя, когда взволнована. Чем быстрее она движется на месте и чем громче шуршит её чешуя, тем больше она раздражена.

Наконец её возбуждение достигло предела, и она сделала резкий бросок в сторону варана. Но не достала.

Варанчик только выше поднялся на ногах, ещё больше раздулся и грозно зашипел. Очевидно, ему казалось, что так он выглядел страшным зверем — высоким и толстым.

Но эфу его «страшный» вид не испугал. Она ещё раз метнулась к врагу с широко раскрытой пастью, из которой торчали несоразмерно большие смертоносные зубы.

Варанчик отпрянул и, повернувшись боком, круто изогнул шею и чуть приподнял хвост.

Теперь он был ещё смешнее. Монументальная поза никак не сочеталась с его размерами.

Но положение его было отнюдь не смешным. Мало того, он играл со смертью. Его хвост находился всего в полуметре от грозной «королевы» пустыни, которая была доведена до исступления наглостью неопытного юнца и каждую секунду могла укусить.