Адвокат.
Полицейский.
Дочь.
Суфлер.
Поэт.
Хорист.
Офицер.
Стекольщик.
Привратница.
Учитель.
Расклейщик афиш.
Слепец.
Пенсионер.
Отвозчики.
Эдит.
Лорд-канцлер. Лина.
Декан богословского факультета. Балерина.
Декан философского факультета. Кристин.
Декан юридического факультета.
Начальник карантина.
Декан медицинского факультета.
Автор в этой пьесе стремился подражать бессвязной, но кажущейся логичной форме сновидения: все возможно и вероятно. Времени и пространства не существует; цепляясь за крохотную основу реальности, воображение прядет свою пряжу и ткет узоры: смесь воспоминаний, переживаний, свободной фантазии, вздора и импровизаций.
Герои расщепляются, раздваиваются, испаряются, уплотняются, растекаются, собираются воедино. Но одно превыше всего — сознание сновидца; для него нет ни тайн, ни непоследовательности, ни раздумий, ни законов. Сновидец не осуждает, не оправдывает, только соотносит, а поскольку сновидение чаще всего болезненно, редко радостно, колеблющееся повествование окрашено грустью и сочувствием ко всему живому. Сон — избавитель — нередко бывает мучительным, но, когда страдание становится невыносимым, наступает пробуждение, примиряя страдание с действительностью, которая, какой бы тягостной она ни была, в этот миг все же доставляет наслаждение по сравнению с мучительным сновидением.
Задник представляет собой шапки облаков, похожих на разрушенные сланцевые горы, с замками и развалинами крепостей. Видны созвездия Льва, Девы и Весов, а между ними ярко сияет планета Юпитер.
Дочь Индры стоит на самом верхнем облаке.
Голос Индры (сверху)
Где ты, дочь моя, где?
Дочь Индры
Здесь, отец, здесь!
Голос Индры
Дитя, ты заблудилась, берегись, ты опускаешься... Как попала ты сюда?
Дочь Индры
Из высших сфер за молнии лучом помчалась я, на облаке, как в колеснице...
Но облако спустилось, и вниз лечу теперь... Скажи, о отче, Индра, куда попала я? Мне душно здесь, так тяжело дышать.
Голос Индры
Ты мир покинула второй, вступила в третий, от Шукры, утренней звезды, ты удалилась и входишь в земное небо; взгляни же там на Солнца дом седьмой, ему название Весы, там, где звезда дневная осеннею порой равняет день и ночь...
Дочь Индры
Ты Землю помянул, ужели это черный и тяжелый мир, что освещается луной?
Голове Индры
Плотнейший, тяжелейший из шаров, что по Вселенной бродят.
Дочь Индры Скажи, а солнце там никогда не светит?
Голос Индры Конечно, светит, но не все время...
Дочь Индры Разверзлось облако, я вниз смотрю...
Голос Индры Что видишь ты, дитя?
Дочь Индры
Я вижу... там красиво... зеленые леса, и синева воды, и белые вершины, и желтые поля...
Голос Индры
Да, там прекрасно, как все, что создал Брахма... но было там еще прекраснее когда-то, на заре времён; потом случилось что-то, сместилась ли орбита, иль произошло иное, взрыв, нарушивший событий ход, который надобно исправить...
Дочь Индры
Теперь я снизу слышу звуки... Что там за племя обитает?
Голос Индры
Сойди и посмотри... я не хочу позорить Создателя творенья, но то, что слышишь ты, — их язык.
Дочь Индры
Звучит он как... безрадостно звенит он.
Голос Индры
Еще бы! Ибо родному языку их имя плач. О да! Неблагодарное земляне племя, довольны не бывают...
Дочь Индры
Не говори так, теперь я слышу радостные крики и залпы, гул, я вижу, молнии сверкают, колокола звонят, костры горят, и тысячею тысяч голосов возносится хвала и благодарность Небу...
Пауза.
Не в меру ты сурово судишь их, отец...
Голос Индры
Сойди и посмотри, послушай, а вернешься, расскажешь мне, оправданны ли стенанья их и жалобы...
Дочь Индры
Да будет так, иду, пойдем со мной, отец!
Голос Индры Нет, мне там дышать невмочь...
Дочь Индры
Облако спускается, как душно, я задыхаюсь... Не воздухом дышу, а дымом и водой... Как тяжко, меня он тянет вниз, все вниз, теперь я замечаю, как он кренится, третий мир — не лучший, все же из миров...
Голос Индры
Не лучший, нет, но и не худший, ему названье Прах, он катится, как и все другие, и потому у племени порою голова кружится, на грани помешательства и сумасбродства... Исполнись мужества, дитя, всего лишь испытанье это.
Дочь Индры (облако опускается, она стоит на коленях)
Я опускаюсь.
Задник представляет собой лес гигантских цветущих штокроз: белых, розовых, пурпурных, сернисто-желтых, фиолетовых, над которыми видна золоченая крыша замка, увенчанная похожим на корону бутоном. Внизу, у подножия стен замка, — кучи сена, наваленные на вычищенную из конюшни солому, перемешанную с конским навозом. Боковые кулисы, не убирающиеся на протяжении всего спектакля, представляют собой стилизованные фрески, комнаты, архитектуру и пейзаж одновременно.
Входят Стекольщик и Дочь.
Дочь. Замок все время растёт из земли... Видишь, насколько он вырос с прошлого года?
Стекольщик (про себя). Никогда прежде не видел этого замка... никогда не слыхивал, чтобы замки росли... но... (К Дочери, очень убежденно.) Да, он вырос на два локтя, это потому, что его унавозили... посмотри внимательно, видишь, на солнечной стороне распустился флигель.
Дочь. Он, верно, скоро зацветет, ведь Иванов день миновал?
Стекольщик. А ты не видишь цветок вон там, наверху?
Дочь. Вижу! (Хлопает в ладоши.) Скажи, отец, почему цветы растут из грязи?
Стекольщик (благочестиво). Потому что в грязи им неуютно» они спешат поскорее выбраться на свет, чтоб расцвести и умереть!
Дочь. Ты знаешь, кто живет в замке?
Стекольщик. Знал, но забыл.
Дочь. Мне кажется, там узник... и он, конечно, ждет, когда я его освобожу.
Стекольщик. Но какой ценой?
Дочь. Когда речь идет о долге, о цене не торгуются. Давай войдем в замок!..
Стекольщик. Идем!
Они медленно направляются к раздвигающемуся в стороны заднику.
На сцене теперь — непритязательная, пустоватая комната, в которой стоят стол и несколько стульев. На стуле сидит Офицер в весьма необычном современном мундире. Он качается на стуле, колотя саблей по столу.
Дочь (Подходит к Офицеру и осторожно берет у него из руки саблю). Не надо так! Не надо!
Офицер. Агнес, милая, пожалуйста, не отнимай у меня саблю!
Дочь. Нет, иначе ты разрубишь стол! (Отцу.) Ступай в сбруйную и вставь стекло, увидимся позднее!
Стекольщик уходит.
* * *
Дочь. Ты в плену у своих комнат, я пришла тебя освободить!
Офицер. Я ждал этого, но не был уверен, что ты захочешь.
Дочь. Замок крепок, о семи стенах, но... ничего, справимся!.. Ты хочешь или нет?
Офицер. Откровенно говоря, не знаю, ибо мне в любом случае будет больно! За любую радость в жизни приходится платить двойным страданием. Здесь тяжко, но, если я куплю сладкую свободу, буду страдать втройне. Агнес, пусть я буду страдать, только бы мне видеть тебя!
Дочь. Что ты видишь во мне?
Офицер. Красоту, которая есть гармония Вселенной. Линии твоего тела сравнимы лишь с орбитами Солнечной системы, с нежно звучащей струной, с вибрацией света. Ты дитя небес...
Дочь. И ты тоже!
Офицер. Почему же тогда я должен стеречь лошадей? Убирать конюшни и вывозить солому?
Дочь. Чтобы ты мечтал отсюда выбраться!
Офицер. Я мечтаю, но выбраться отсюда так трудно!
Дочь. Но стремиться обрести свет свободы — это долг!
Офицер. Долг? Жизнь никогда не признавала долгов по отношению ко мне!
Дочь. Ты считаешь себя обиженным жизнью?
Офицер. Да! Она была несправедлива...
* * *
Теперь слышны голоса из-за ширмы-перегородки, которая сразу же вслед за этим убирается.
Офицер и Дочь заглядывают туда и застывают, точно окаменев.
За столом сидит Мать, она больна. Перед ней сальная свеча, с которой она время от времени снимает щипчиками нагар. На столе лежат стопки готовых рубах, она их метит гусиным пером и чернилами. Слева — коричневый платяной шкаф.
Отец (появляясь, протягивает шелковую мантилью, мягко). Ты не хочешь ее взять?
Мать. Шелковая мантилья — мне? Зачем она мне, друг мой, ведь я скоро умру!
Отец. Ты веришь тому, что говорит доктор?
Мать. И тому, что он говорит, тоже, но больше всего внутреннему голосу.
Отец (печально). Значит, это серьезно?.. И ты прежде всего думаешь о детях!
Мать. В них моя жизнь! Мое оправдание... моя радость и мое горе.,.
Отец. Кристин, прости меня... за все!
Мать. За что? Прости ты меня, дорогой: мы мучили друг друга, почему? Мы не знаем! Не могли по- другому!.. Кстати, вот новое белье для детей... Следи, чтобы они меняли его два раза в неделю, по средам и воскресеньям, и чтобы Лувиса мыла их... все тело... Ты уходишь?
Отец. Мне нужно к одиннадцати быть в коллегии!
Мать. Прежде чем уйдешь, попроси Альфреда зайти ко мне!
Отец (указывает на Офицера). Милочка, да вот же он стоит!
Мать. Подумать только, я уже и видеть плохо стала... да, темнеет.., (Снимает нагар со свечи.) Альфред! Подойди!
Отец, кивнув на прощание, уходит прямо сквозь стену.
* * *
Офицер подходит к Матери.
Мать. Кто эта девушка?
Офицер (шепотом), Это Агнес!
Мать. О, так это Агнес? Знаешь, что говорят?.. Что она дочь бога Индры, она попросила отпустить ее на землю, чтобы узнать, как живется людям... Молчи, не говори ничего!..
Офицер. Значит, она дитя Божье!
Мать (громко). Милый Альфред, скоро я покину тебя и твоих сестер и братьев... И хочу кое-что сказать тебе на прощание!
Офицер (печально). Говори, матушка!
Мать, Лишь одно: никогда не перечь Богу!
Офицер. Что ты имеешь в виду, матушка?
Мать. Ты не должен чувствовать себя обиженным жизнью.
Офицер. Но если со мной обращаются несправедливо...
Мать. Ты намекаешь на тот случай, когда тебя несправедливо наказали за то, что ты якобы взял монетку, а она потом нашлась!
Офицер. Да! И из-за этой несправедливости вся моя жизнь пошла вкривь и вкось...
Мать, Вот как! Тогда подойди к шкафу...
Офицер (пристыженно). Значит, ты знаешь! Эта..
Мать. "Швейцарский Робинзон"... За которого...
Офицер. Не говори больше ничего!..
Мать. За которого наказали твоего брата... а ведь это ты порвал и спрятал книгу!
Офицер. Подумать только, прошло уже двадцать лет, а шкаф все стоит... Мы ведь столько раз переезжали, и моя мать умерла десять лет назад!
Мать. Ну и что с того? Тебе непременно нужно задавать множество вопросов и тем самым портить себе радость жизни!.. Смотри-ка, Лина!
* * *
Лина (входит). Милая госпожа, от души вас благодарю, но я не могу идти на крестины...
Мать. Почему же, дитя мое?
Лина. Мне нечего надеть!
Мать. Вот, возьми мою мантилью!
Лина. Нет-нет, Бог с вами, как можно!
М а т ь. Я не понимаю тебя! Мне больше уж в гости не ходить...
* * *
Офицер. Что скажет отец? Это ведь его подарок...
Мать. Какая мелочность...
* * *
Отец (всовывает голову). Ты собираешься одолжить мой подарок служанке?
Мать. Не говори так... вспомни, я тоже когда-то была служанкой... зачем обижать того, кто ни в чем не провинился?
Отец. Зачем же ты обижаешь меня, твоего супруга?..
Мать. Ох, что за жизнь! Стоит совершить хороший поступок, как-тут же находится кто-то, кому это не по вкусу... сделаешь добро одному, а другому это приносит зло. Ох, что за жизнь! (Снимает нагар со свечи, свеча гаснет. На сцене становится темно, выдвигается ширма.)
Дочь. Жалко людей!
Офицер. Ты считаешь?
Дочь. Да, жизнь трудна, но любовь побеждает все! Пойдем посмотрим!
Идут к заднику.
Задник поднимается; теперь виден новый задник, представляющий собой жуткий обшарпанный брандмауэр. В центре его ворота, открывающиеся в коридор, который ведет на зеленую светлую площадку, где возвышается колоссальный синий аконит. Слева от ворот сидят Привратница, голова и плечи которой укрыты шалью; она вяжет крючком звездное покрывало. Справа — афишная доска, которую сейчас чистит Расклейщик афиш; возле него лежит сачок для ловли рыбы с зеленой ручкой. Подальше справа — дверь с отверстием в форме четырехлистника. Слева от ворот стоит тоненькая липа, с угольно-черным стволом и редкими зелеными листиками, возле — окошко погреба.
Дочь (подходит к Привратнице). Звездное покрывало еще не готово?
Привратница. Нет, дружок; двадцать шесть лет для такой работы ничто!
Дочь. А жених так и не вернулся?
Привратница. Нет, но то не его вина. Он вынужден был уйти... бедняжка; тридцать лет уж минуло!
Дочь (Расклейщику афиш). Она ведь была балериной, там, в Оперном театре?
Расклейщик афиш. Она была номер один... но он уехал — и вроде как бы забрал с собой ее танец... с тех пор ей не давали партий...
Дочь. Все ропщут... не глазами, так голосом...
Расклейщик афиш. Я не особо ропщу... теперь, когда у меня есть сачок и зеленый садок!
Дочь. И вы счастливы?
Расклейщик афиш. Счастлив, очень... это была мечта моей молодости... и вот она осуществилась, правда, мне уже исполнилось пятьдесят...
Дочь. Пятьдесят лет за сачок и садок...
Расклейщик афиш. Зеленый садок, зеленый...
* * *
Дочь (Привратнице). Дайте мне вашу шаль, позвольте посидеть здесь, посмотреть на детей человеческих! А вы стойте сзади и объясняйте! (Накидывает шаль и садится у ворот.)
Привратница. Сегодня последний день, опера закрывается... сейчас они узнают, получили ли ангажемент...
Дочь. А те, кого не возьмут?
Привратницу Господи Иисусе, такое видеть... я закрываю лицо шалью...
Дочь. Бедные люди!
Привратница. Смотрите, вон идет одна из них!.. Ее среди избранных нет... Смотрите, как она рыдает...
Справа в ворота вбегает Певица, прижимая к глазам платок, на миг останавливается в коридоре, прислонив голову к стене, потом быстро исчезает.
Дочь. Жалко людей!
* * *
Привратница. Но взгляните сюда — вот как выглядит счастливый человек!
Из коридора через ворота выходит Офицер в рединготе, в цилиндре и с букетом роз в руке. Сияющий, веселый.
Привратница. Он женится на фрекен Виктории!..
Офицер (на авансцене, смотрит вверх, поет). Виктория!
Привратница. Фрекен сейчас придет!
Офицер. Прекрасно! Коляска ждет, стол накрыт, шампанское положено в лед... Разрешите мне обнять вас, сударыни. (Обнимает Дочь и Привратницу. Поет.) Виктория!
Женский голос (сверху, поет). Я здесь!
Офицер (начинает ходить взад и вперед).Ладно ! Я подожду!
* * *
Дочь. Ты меня знаешь?
Офицер. Нет, я знаю лишь одну женщину... Викторию! Семь лет я хожу здесь, поджидая ее... после полудня, когда солнце задевает своим краем дымоходы, и вечером, когда опускается ночной мрак... Поглядите на асфальт, и вы увидите следы, оставленные верным любовником! Ура! Она моя! (Поет.) Виктория! (Ответа нет.) Она одевается! (Расклейщику афиш.) У вас, как я погляжу, сачок! В опере все обожают сачки... или, вернее сказать, рыбок! Немых рыбок, ибо они не умеют петь... Сколько стоит такая штуковина?
