Большой Баобаб шелестел листочками и тихо напевал любимую песню волшебника Бука. Бук очень любил это тихое качание ветвями, эти арии вечнозеленых листьев, которые простому человеку не слышны, а вот волшебники, хотя и не все, слышать могут. Бук попытался изобразить чириканье воробья, однако это у него не получилось. Сегодня он был не в голосе.
— И почему я не воробушек? — подумал Бук. — Прыгал бы себе на ветке, и никаких забот.
Вздохнув, волшебник достал сборник сказок, где упоминалось о его родственниках, и которые он часто перечитывал, хотя знал почти наизусть. Волшебник Бук был очень добрым волшебником, даже слишком добрым, как считали некоторые злодеи, поэтому он и любил добрые сказки. Открыв на первой попавшейся странице, Бук углубился в книгу.
В сказке происходили разные замечательные события, храбрые рыцари убивали глупых негодяев и спасали прекрасных дам. По традиции, все дело кончалось свадьбой, где перепившиеся гости поглощали в огромных количествах барашков, поросят, цыплят, черную и красную икру, ананасы и много других вкусных вещей, которых нынче простому человеку в магазине не купить. Все это обильно поливалось пивом, вином, коньяком… Застольные сцены нравились Буку больше всего, так как это возбуждало у него аппетит. Вот и сейчас волшебнику захотелось вцепиться во что-нибудь зубами, например, в кусочек хорошо поджаренного мяса.
Бук сглотнул слюну и наугад ткнул в список блюд за свадебным столом. Выбор пал на целиком зажаренного поросенка. Против поросенка Бук ничего не имел. Он достал свой волшебный рубль и, подкинув, произнес положенное волшебное заклинание.
— Если орел — то пусть появится поросенок, если решка — то, что делать! Пусть не появляется!
Волшебный рубль, как всегда, работал безотказно и выпал орлом. Откуда-то из ветвей большого баобаба выпал симпатичный розовый поросенок.
— Хрю, — хрюкнул он.
Бук радостно захлопал в ладоши и засмеялся:
— Какой симпатяга!
— Сам знаю! — огрызнулся вдруг поросенок.
— Говорящий! — удивился Бук. — Неужели у них там, в сказке, пожарили говорящего поросенка? Ай, ай, ай!
Хитрый поросенок повел взглядом, осознал, что его хотят зажарить, и рванул в кусты.
— Куда! — заорал Бук и схватил волшебный рубль. Но потом передумал, махнул рукой.
— Ну, и черт с ним.
Рубль выпал из его руки и упал орлом.
Волшебник поднял его, отряхнул от грязи и, чтобы опять не вышло осечки, заказал простые пельмени. Слава богу, пельмени пока еще нигде не разговаривали и в кусты не удирали!
Говорящий поросенок успел галопом пробежать километра три, когда на него прямо с неба упал черт. Неосторожные слова волшебника «Ну и черт с ним!» привели к тому, что друг напротив друга оказались две почти одинаковые морды: черта и поросенка. Одинаковый пятачок, хитрые плутоватые глазенки, копытца… Они с первого взгляда понравились друг другу.
— Хрю! — взвизнул поросенок.
Черт понимающе похрюкал, приподнял с головы цилиндр и представился:
— Черт Федя. Прислан, значит, быть с вами.
— Поросенок Вениамин, — подумав, ответил поросенок. — Очень рад-с. Но пожать руку не могу, ибо сам таковых не имею и человеком, к сожалению, не являюсь.
— Ну, это мы быстро!
Черт выдернул три волосинки из своего шелудивого хвоста, плюнул на восток, подмигнул левым глазом.
— Оп-па!!!
Вениамин превратился в розовощекого толстячка, правда с поросячьей физиономией. Они пожали друг другу руки.
— По такому случаю надо бы чего-нибудь натворить, — предложил пакостливый Федя.
— Предлагаю женить меня на дочке царя, — сказал Вениамин, любуясь на себя в карманное золотое зеркальце.
— Ну, это мы быстро!
Еще три волосинки, и бывший поросенок превратился в богатого купца. Он оправил на себе бархатный камзол, притопнул сафьяновым сапожком.
— Класс!
Они сели в карету, которую черт вытащил из кармана и вырастил до нормальных размеров, и поехали в город.
Как обычно, царь скучал. От нечего делать смотрел в окно и считал мух.
Во дворе застучали копыта, и к парадному крыльцу подкатила карета.
— Никак ктой-то приехал? — спросил царь.
— Ага! — ответил главный министр.
— Не «ага», а сходи посмотри, кто! — рассердился царь.
Министр, пятясь задом и отвешивая поклоны, скрылся за дверью. И тут же вернулся, ведя за собой розовощекого Вениамина и Федю.
— Его светлость купец Вениамин Свиньин из Франции! — объявил министр.
— С денщиком, — добавил черт, одетый по последней моде, и мило улыбнулся.
— Зачем пожаловали? — спросил царь, поправляя корону и сверкая отличными вставными зубами.
— Его светлость, — вкрадчиво начал Федя, — желает просить руки вашей, значит, дочери, чтобы, значит, на ей жениться.
— А знает ли купец, что для женитьбы на царской дочери требуется исполнить три царских желания?
— Ну, это мы запросто. Заказывайте!
Царь переглянулся с министром.
— Мы подумаем, — поспешил сказать министр.
Открылась дверь и, зевая, вошел инженер Сильвуплюев.
Царь при виде его просиял и сказал:
— Наше первое желание таково: пусть купец достроит мост через реку, что инженер Сильвуплюев строит уже три года.
— Не построит, — вяло сказал материалист Сильвуплюев.
— Ну, это мы быстро! — Федя достал из кармана кисточку хвоста, замаскированную под расшитый бисером кошелек, выдернул три волосинки, плюнул, топнул, моргнул и ухмыльнулся:
— Готово!
Царь и министр подбежали к окну. Через реку был перекинут замечательный мост из чистого золота.
— А! Класс! — заорал царь. — Какова иностранная работа!
— Просто великолепно! — подпевал министр.
Вениамин важно надулся.
— И откуда ты такой взялся? — мрачным шепотом спросил инженер Сильвуплюев у Феди. — Морду бы тебе набить!
— От матраса слышу! — огрызнулся черт.
— Повелеваю, — сказал царь, — инженера Сильвуплюева гнать с должности по собственному желанию, а на его место — иностранного специалиста — мусью Вениамина Свиньина с окладом три тысячи рублей.
— Мне бы три тысячи, — обиделся Сильвуплюев, — я бы три моста построил! А за сто тридцать — ищите дурака!
И инженер ушел, хлопнув дверью так, что упала люстра.
— От гад! — возмутился царь. — Мужик! Быдло! На каторге сгною, в Сибири! Такую люстру спортил! Венецианского стекла!
— Ну, это мы быстро, — влез в разговор Федя, и люстра повисла на прежднее место.
— Люблю, — сказал царь и обнял купца.
— Нам бы дочку… Вашу… Замуж… За нас, — промямлил Вениамин, распространяя вокруг себя запах дорогого французского одеколона.
— Еще два желания придумаю, и женись!
Царь полюбовался на мост, блестевший на солнце, как золотой.
— Завтра загадаю, — и министру, — ну-ка, отведи их с денщиком в гостиницу. И к ужину пригласи.
Гости, поклонившись, вышли.
Царь потер руки:
— Эх, зятек будет!
И опять сел считать мух.
— И этот кретин выгнал меня с работы, — закончил инженер Сильвуплюев, имея ввиду царя.
— Н-да… — сочувственно кивнул философ Сократов.
— В общем, я теперь пополнил собой армию безработных.
Философ поскреб пятку.
— А надо бы этих проходимцев вывести на чистую воду.
— Как?
— Ты говорил, что царь еще два желания загадать должен? Подскажем ему эти желания, чтобы исполнить их было невозможно.
Инженер махнул рукой.
— Да царь не согласится на твои желания, ему бы золота побольше, а остальное — ерунда, чтоб он лопнул!
— А принцесса?
— При чем здесь принцесса?
— Так ведь ее замуж выдают! Значит она имеет право хотя бы на одно из желаний.
— А она согласится?
— Согласится, — уверенно заявил Сократов.
Закипевший самовар заявил о своих претензиях громким свистком. Философ налил чай себе и Сильвуплюеву. Инженер задумчиво ковырял пальцем в носу. План Сократова ему понравился. В том, что принцесса согласится, он не сомневался, ибо всем было известно, что она тайно влюблена в философа, который пленил ее своими хитроумными проделками, насмешками над придворными и над самим царем и, вообще, своим веселым нравом. Да, своими мудрыми речами философ Сократов умел зажигать огонь любви в женских сердцах.
— А что загадаем?
— Я подумаю, — сказал Сократов и с хлюпом отхлебнул из блюдечка первоклассный грузинский чай.
Вторым желанием царя был новый золотой дворец. Царь, весьма довольный собой и будущим зятем, главный министр, надутый как ишак, Вениамин и Федя, разодетые в сверкающие золотом одежды и уверенные в успехе, восхищенные придворные бродили по дворцу и хором хвалили все подряд, даже золотой унитаз в сортире. Царь уже приготовился высказать третье желание, наверно, не менее умное, чем два предыдущих, когда в покои ворвалась принцесса в сопровождении философа Сократова.
— Не волнуйся, Маруся, — говорил Сократов.
Принцесса подошла к почтительно расступившимся придворным, топнула ногой и заявила:
— Что ж это вы, батюшка, меня замуж выдаете, а желания свои загадываете?
— Молчи, оглобля! Для тебя же стараюсь. Жених видный, богатый, мастер на все руки…
Вениамин приосанился.
Мария презрительно глянула на его сладкую самодовольную рожу, потом на ухмыляющегося Сократова и сказала:
— На кой черт он мне сдался? Я желание хочу!
Были крики, слезы, уговоры. Своей любимой дочери царь отказать не мог, и через пять дней было решено, что желание загадает принцесса.
В ожидании желания царь собрал государственную думу, чтобы после исполнения, не откладывая в долгий ящик, сразу объявить о помолвке. Бородатые бояре в шубах сидели по лавкам, потели, пукали и, рассказывая друг другу не менее бородатые похабные анекдоты, ржали и ждали принцессу.
