Из тридцати шести способов спастись самый лучший — это бегство.
Илья тщательно намылил лицо и, не открывая глаз, потянул руки к умывальнику…
…И тут что-то врезалось ему в шею, на долю секунды опередив болезненный укол.
Ойкнув от неожиданности, Илья цапнул мыльной рукой за больное место, сразу почувствовав под пальцами живое и копошащееся. Он брезгливо сбросил его наземь и быстро стал умываться.
— «Пчела…» — догадался она по всё усиливающемуся жжению в шее. Илья открыл промытые глаза и глянул себе под ноги.
По вытоптанной траве, вяло шевеля крылышками, действительно ползала пчела.
— Чучело! — зло сплюнул Илья, целясь в обречённое насекомое. — Чего я тебе сделал?! Стою, морду мою, и никого не трогаю! До твоей пасеки — как до Луны! Наверное, съела чего-нибудь…
Илья не успел как следует огорчиться: в левую щёку, под самый глаз, истерично вляпалась ещё одна пчел, прилетевшая из пространства, разрядив в него весь свой боезапас яда.
Илья снова послушно ойкнул, и, смахнув с полуумытого лица новую агрессоршу, ринулся в дом, к месту подумав, что Бог, как известно, любит троицу… Пчёлы били прямой наводкой, без предварительной жужжалки и пристрелки, значит, кто-то их основательно разозлил. А со злым пчелиным роем шутки плохи — это Илья прежде слегка знал понаслышке, но теперь — уже неплохо — и практически.
Втянув голову в плечи и прикрывая лицо руками, он влетел в сарай — сенцы, и, уже миновав дверной проём, услышал вой промахнувшейся в него пчелы, прилетевшей для ровного счёта. Звук показался Илье странным — как у пролетевшего мимо снаряда…
Он ввалился в избу и сразу подошёл к зеркалу на её стене. Укус в шею был сзади и Илья мог судить о степени первого ранения только на ощупь, а под левым глазом уже красовалась светлая бляшка с торчащим из её центра чёрной занозой.
Морщась от боли, он вытянул это жало, а потом разобрался и с тем, которое торчало из шеи. Голова на ней поворачивалась уже с лёгким скрипом; глаз при движении тоже испытывал некоторые неудобства…
— «Окосею… — невесело подумал Илья. — Через час буду кривой, как Верлиока…»
Он зажмурил ещё функционирующий глаз.
— «Эх, мне бы осенью такое, когда охота откроется… — мечтательно подумал он. — Стрелять легче»…
— Ты чего это, Илюха?.. — обратил на него внимание Витька Кузин. — Никак, к нам дамы пожаловали?.. Неспроста ты прихорашиваешься! Только своей небритой рожей ты их всех просто распугаешь!
— Да уж… — сердито буркнул Илья. — Там такие дамы, что вы все сегодня будете занимать за мной очередь к зеркалу…
Витька подошёл к Илье и посмотрел на его отражение.
— Ого! — восторженно сказал он. — Я вижу, тебя уже крепко облобызали! Пчёлы?
— Угу… — мрачно выдавил Илья. — Они самые…
— Мёду захотел, что ли?..
Илья окончательно разозлился.
— Да пропади он пропадом, этот их мёд! Делать мне больше в жизни нечего, как только башку в улей с пчёлами совать!
— Так за что ж тебя так осчастливили? Приглянулся ты им, что ли?
— А хрен их знает, с чего они на меня взъелись, редьки! Вот взяли и обстреляли без предупреждения!
— Это потому, что ты красивый. А теперь будешь ещё обаятельнее…
Контингент гостей охотхозяйства, уже прислушивавшийся к словесной перепалке, дружно грохнул.
— Веселитесь?.. — Илья повернулся к Кузину, сочтя его первопричиной коллективных насмешек. — А ты вот сам выйди на улицу! Я тебя тут подожду… У зеркала…
Ребята снова дружно грохнули.
Илья встал на середину избы.
— И вы тоже… — сказал он, оглядывая всех своими уже полуторами глаз. — Давайте! Давайте! Посмотрим, на что вы годитесь!
В избе засмеялись, но уже как-то вразнобой.
— Мы сейчас, сейчас… — застёгивая на ходу одежду, ребята шли к выходу. — Мы им щас таких фингалов под глазами наставим! Будут знать, как нашего Илюху обижать!
Илья вышел последним.
Парни сгрудились у выхода из сеней и, высунув наружу головы, насторожённо озирались.
— Ну что же вы?.. — насмешливо поинтересовался Илья, стоя за их спинами. — Оробели?..
— А что дураками лезть под обстрел? Надо сначала осмотреться, чтобы потом не подорваться…
Витька Кузин на цыпочках вышел во двор и встал столбом.
— Вроде, тихо… — сказал он, расправляя плечи, и, тут же присев, прыгнул обратно в сени, врезавшись головой в перекрывших двери парней.
— Попала?.. — заинтересованно спросил Илья, когда Витьку поставили на ноги.
Кузин пощупал свой лоб.
— Да, вроде, нет… Рикошетом прошла…
Илья был разочарован. Он пока монопольно потрогал свой основательно заплывший глаз.
— Кто у нас следующий?… — спросил он, глядя на всех адмиралом Нельсоном.
— Не-е-е… — протянул кто-то из ребят. — У меня двое детей, зачем оставлять их сиротами…
Все опять заржали. Ситуация парней забавляла, никто ещё не задумывался над тем, что впереди целый день, и у них есть множество дел вне избы, поэтому выходить всё-таки придётся.
— Мужики! — сказал Сергей Игонин, поправляя на носу очки. — А воды-то у нас и нет! Кому-то надо идти на речку!..
— У-у-у-у-у… — загудела толпа.
— Что — у-у-у-у?! — возмутился Сергей. — Жрать вы сегодня собираетесь?! А чай и всё прочее без воды не получится!..
Воцарилась напряжённая тишина.
— Жребий! — надумал кто-то.
— Жребий!!! — ухватились все за компромиссную идею. Витька Кузин достал коробок со спичками и уединился в углу. Оттуда он вышел, держа в пальцах семь спичек со спрятанными в ладонях концами.
— А почему семь? — удивился Игонин. — Нас же девять!..
— Илюха уже не в счёт! Он теперь и так раненый!
— Всё равно, должно быть восемь, а не семь! — настаивал Игонин.
— Как так? — озадаченно спросил Витька. — Я же, вроде, сосчитал. Восемь нас всего!
Он снова пересчитал стоящих в сенях.
— Восемь!
— Нет, мужики, тут что-то не совсем так, — помотал Игонин очкастой головой. — Вчера шестеро уехали на телеге с ночевой в заказник. Нас было всего пятнадцать, значит, девятеро должны иметься в наличии!
— Становись!!! — зычным голосом скомандовал Кузине. — Будем выяснять, кого из нас здесь нет!
Хохоча, ребята выстроились.
— Пачаму не па ранжиру?! — деликатно рявкнул Кузин.
— Абайдошься! — передразнил его Игонин.
— Будем рассуждать логически, — важно сказал Витька, расхаживая перед строем. — Методом дундукции.
Он ткнул себя пальцем в грудь.
— Я здесь, значит, меня искать не надо. Кто ещё тут?
— Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я!.. — с хохотом шла перекличка.
— Все здесь! — подвёл итог проверки Витька. — А кого же тогда нет?.. Ну-ка, признавайтесь!..
— А Бог его знает… — Игонин поправил на носу очки. — Ты мне сначала пофамильно и поимённо скажи, кто вчера уехал, а кто остался, вот тогда я, может быть, и соображу, кого мы сейчас не можем найти.
На это вопрос никто ответить не смог. Персональный учёт не вёлся.
— Хрюря!!! — вдруг оживился Илья. — Точно — Мишка Хрюнин!
— С чего ты взял? — Кузин недоверчиво покачал головой. — Он же, вроде, уехал на лошади одним из шести.
— Да нет же, точно — Хрюря! — настаивал на своём Илья. — Он ещё ночью несколько раз на двор выбегал! У меня сон чуткий, поэтому я просыпался и обратил внимание.
— Значит, сидит с утра в сортире и не может выйти… Обложили…
Опять все заржали.
— Ничего, зато далеко бегать не надо, если у него травма пищеварения. Всё под рукой… И под этой самой…
Молодой, жизнерадостный хохот заполнил сени.
Витька Кузин высунулся наружу.
— Мишуля!!! — заорал он благим матом. — Ты там живой ещё?!! Держись за штаны, Хрюря!!! Отстреливайся до последнего патрона!!. Враг к вечеру истощится!..
Он переждал хохот и прислушался.
Туалет, стоявший за домом, безмолвствовал.
— Да убёг он… — уверенно сказал кто-то. — Отсиживается где-нибудь в кустах…
— Мужики! — заговорил раненный Илья. — Мы бездарно теряем время! Уже давно пора завтракать!
— Ах, да, жребий, — вспомнил Витька Кузин. Он вытянул руку с заждавшимися спичками.
Короткая досталась Толику Серых, худенькому, неразговорчивому пареньку с по-мальчишески узкими плечами и деревенским лицом, усеянным веснушками. Он задумчиво повертел судьбоносную спичку в руке и тяжко вздохнул.
— Не боись, Толян, — похлопал его по плечу Кузин. — Они кости не кусают… Только обгладывают…
Удачно выбравшиеся из жеребьёвки окружили неудачника.
— Не трусь, Толик, мы будем тебя прикрывать. Два ружья у нас есть. И патронов навалом…
Из избы, гремя пустыми вёдрами, выскочил Игонин.
— На! — сказал он, давая Толику в руки два из них и надевая третье ему на голову.
— Рыцарь печальной образины… — изрёк Витька.
Он щёлкнул пальцами по ведру на голове у Толика.
— Не прошибут?..
Все стали щёлкать по ведру.
— Могёт быть, и нет… — тоном знатока сказал толстяк Рыжов. — Ежели только все не набросятся…
Толик в ведре затравленно вздохнул от нехороших предчувствий.
— Тебя надо было вместо него послать, — подал идею Витька, оглядывая Рыжова с ног до головы. — Тебя не только пчела — акула не проймёт!
— Ну уж нет! — сделал ему Олег ручкой. — Жребий брошен!
Он опасливо выглянул наружу.
— Вроде, тихо пока…
Олег взял отрешенного Толика за холодную руку.
— Ну, с богом! Только ты туда бегом! И не споткнись. Гляди себе под ноги и ориентируйся по тропе…
Толик под ведром гулко вздохнул и обречённо шагнул через высокий порог…
Метров пятьдесят он шёл не очень быстро, приноравливаясь к ходьбе с ведром на голове, потом включил другую скорость, и, наконец расхрабрившись, припустился бегом.
— Слопают они его… — жалостливо сказал кто-то в темноте сарая. — Как пить дать, слопают без тостов и выпивки! Он у нас хоть не женатый?
— Там и есть-то особо нечего… — возразил Витька. — Из всех нас он — самый несъедобный. Может, и проскочит…
Все напряжённо смотрели на странную, убегавшую от них вприпрыжку фигуру, и ждали, что будет дальше.
…Толик благополучно добежал до речки, но на её берегу его всё-таки перехватили.
Он вдруг резко остановился и, уронив вёдра из рук, принялся яростно колотить ими по своему импровизированному шлему. Потом он поднял брошенные вёдра и замахал ими в воздухе, крутясь на месте. До избы долетел жестяной грохот.
— Всё… — резюмировал уже основательно кривой Илья. — Хана Толику… Он уже не вернётся…
…Толик на берегу отчаянно расшвырял свои гремящие палицы, и с ведром на голове, прямо в одежде, сиганул с берега солдатиком.
— Кончено… — сказал Витька. — Двоих мы уже в бою потеряли, один раненый и контуженный. — Он бросил короткий взгляд на то место, где у Ильи когда-то очень давно был глаз. — Надо снова тянуть жребий…
Ребята понуро молчали.
Снаружи перед дверью с воем проносились озверевшие пчёлы. Иногда одна или сразу несколько из них влетали в дверь сарая — сеней, и тут же шарахались назад, подальше от его темноты, прохлады и сырости.
Из избы выскочил Олег Рыжов с полевым биноклем в руках. Он несколько минут внимательно изучал в него речку.
— Сидит?.. — спросил Илья. — Или утонул уже?..
— Сидит…
Витька взял у него бинокль.
…Толик сидел в ведре, как в кессоне. Он периодически опускал его кромку ниже уровня воды и дышал, пока в нём не кончался воздух. Начиная задыхаться, он приподнимался над водой и запасался воздухом до следующего погружения. Очевидно, пчёлы взялись за него основательно…
— Так он долго не продержится, — озабоченно сказал Витька, возвращая Олегу бинокль. — Через полчаса замёрзнет, и тогда — или грудь в крестах, или голова — в кустиках…
— Угробили непьющего парня за понюшку табака, который он тоже не курит, — с сожалением проговорил Илья. — Через полчаса он своей хилой грудью пойдёт хоть на амбразуру! Тоже нашли, кого послать…
— Ладно! — сказал Витька. — Чего уж теперь верещать! Война всё спишет подчистую!
Он нервно походил по сеням.
— Кто видел пчёл вблизи?.. — спросил он вдруг.
— Я! — тут же ответил Олег. — На картинке. А что?..
— А то, что надо идти на пасеку и посмотреть, что там делается. Пчёлы озверели не сами по себе. Надо узнать, кто их довёл до этого жуткого для нас всех состояния. Смотритель избы и наш штатный пчеловод уехал в заказник, где останется до завтра, поэтому всё сегодня придётся делать нам самим. С пчёлами тоже разбираться нам.
— И уговаривать их не кусаться… — угрюмо добавил Сергей, поправляя на носу неугомонные очки. — Персонально с каждой…
Он оглядел оставшихся.
— Среди нас есть квалифицированные камикадзе?..
— Кто подал хорошую идею, тот пусть её хоть как-то и реализует, — мрачно изрёк Илья.
Витька попятился вглубь сеней.
— Вопрос с повестки дня снимается, — попытался он отбрыкаться.
— То-то… — мрачно сказал Илья.
— Всё… — вдруг тихо сказал Олег, напряжённо торчавший с биноклем около косяка двери. — Толик пошёл на абордаж… И пятнадцати минут не продержался…
Все прилипли к дверному проёму.
…Толик бежал от берега реки гигантскими прыжками, размахивая руками, как две сколоченные вместе ветряные мельницы. Несколько раз он с грохотом падал на землю, теряя с головы шлем, но тут же вскакивал, и, нацепив его обратно, бежал по тропинке дальше.
Осаждённые криками и свистом поддерживали его спринт, и когда он в очередной раз упал, уже посреди двора, трое добровольцев, пригнувшись, рискованно выскочили наружу, подхватили его под мокрые руки, и внесли в сени. Ведро — шлем так и осталось валяться на траве. Над ним звеньями проносились пчелиные асы, жаждущие крови.
К всеобщему изумлению и даже огорчению, Толик оказался девственно невредимым. Он стоял в тёмном и прохладном помещении, с журчанием подтекал речной водой, и громко трясся от холода или страха. Его затащили в избу, забыв на какое-то время о насущных проблемах, раздели, уложили на кровать, и принялись растирать — река текла с северных гор и не теплела даже в самое жаркое лето.
Толик лязгал зубами и в резонанс с ними дребезжал всеми своим многочисленными костями.
— Что же этот ты, братец, — разочарованно спросил его Витька, стоя в стороне и наблюдая за тем, как Толика доводят до нужной для жизни температуры. — Такой кордебалет и всё — только с перепугу? На тебе ж нет ни одной занозы!
Толик моргал мокрыми ресницами и что-то нечленораздельно мычал в своё оправдание.
— Холодный он, как лягушка после ледохода, — объяснил растиравший пупырчатую от гусиной кожи грудь Толика Олег. — Пчёлы, наверное, не очень любят холодных и синих…
— Кто ж таких любит?.. — язвительно спросил Сергей Игонин, гоняя по носу очки. — Он же сейчас ничем не отличается от окружающей среды. Холодильник изнутри теплее, чем Толик — снаружи.
Криогенный Толик молча сносил словесные издевательства. Он уже слегка порозовел и перестал жутко и заразительно трястись.
— Баста! — сказал через пять минут Сергей, вставая с колен и машинально вспоминая про очки. — Теперь не помрёт!..
Все стали наперебой расспрашивать Толика о его кошмарных приключениях, но того пока хватало лишь на то, чтобы не скрежетать панцирной сеткой своей койки.
— Оставьте вы его в покое! — заступился наконец за парня Витька Кузин. — Пусть человек теплом запасается, может, ему опять придётся делать вылазку. Своей боевой задачи-то он так и не выполнил…
Толик замычал, выпучил глаза, и снова задребезжал, очевидно, вспомнив недавние ужасы из своей биографии.
Сергей пошёл на Витьку грудью.
— Не доводи человека, — набычившись, сказал он. — Он и так, может быть, уже на всю жизнь останется заикой…
В избу вбежал Костя Мякишев, оставленный в сарае в качестве наблюдателя.
— Атас, братва! — радостно крикнул он. — Работнички из заказника возвращаются!
Бросив многострадального Толика приходить в себя уже самостоятельно, все высыпали почти наружу.
…В трёх сотнях метров от дома, в конце поля, неторопливо катила телега, запряжённая Боливаром. — На телеге сидели люди, впереди нее трусила Дуська — единственная гончая в охотобществе.
— Сейчас что-то будет… — игриво сказал Олег. — Балет по заявкам радиослушателей…
— Перестреляют их всех, — уверенно сказал Костя Мякишев. — Вместе с собакой, конём и телегой…
— А чем они хуже меня?.. — плотоядно спросил Илья, угрюмо глядевший вдаль уцелевшим глазом. Ему ужасно не хотелось быть единственно жертвой пчелиного террора. — Пусть тоже хоть немного постоят в длинной очереди к зеркалу…
Телега медленно и неуклонно приближалась к оккупированной пчёлами территории.
— Нет, ребята, так нельзя! — не выдержал Сергей. — Они же там ни о чём не подозревают! Чём они больше всех виноваты?! Тем, что не ночевали с нами в доме?
— Да, — согласился с ним Олег. — Надо их предупредить, а то у нас будет уже не база отдыха, а медсанбат. Шесть человек, плюс собака, и ещё коняга… Да и с Хрюрей пока не всё ясно. Может, и его тоже придётся оживлять от чего-нибудь…
Не сговариваясь, все начали вразнобой орать. Одни кричали: «- Берегитесь, пчёлы!!!». Другие: «- Стойте!!!» Третьи: «- Назад!!!». В сумме у них получалась полнейшая неразбериха.
Но телега всё-таки остановилась. Люди встали на ней и обратили свои лица к избе. Они, очевидно, ничего не разобрали, но сам факт крика насторожил их и настроил на какую-то потенциальную опасность.
— Надо синхронно скандировать, — сказал Витька. Давайте хором: — Пчёлы!!! Пчёлы!!!
Они не успели даже начать. Из-за дома вылетел гигантский рой, остервенело жужжащих агрессоров, и, невзирая на некомфортабельные для них условия сеней, ринулся в открытую дверь.
Ребята с визгом и толкотнёй шарахнулись от неё, захлопнув её перед самыми носами нападавших. Одна пчела всё-таки прорвалась вовнутрь и, гудя, как «мессершмитт», стала злобно атаковать глухие деревянные стены. Её в темноте прихлопнули тряпкой, чтобы не расшатывала ещё больше и без того уже неустойчивые нервные системы осаждённых.
Выждав несколько минут, Витька осторожно приоткрыл дверь. Пчёл поблизости не было, поэтому он открыл её шире.
Телега уже подъезжала к избе. Людей на ней больше не было, даже собака куда-то подевалась. Неуправляемый Боливар неторопливо шёл домой не по дороге, а по полю, и время от времени вопросительно поворачивал голову, кося глаз на свой опустевший экипаж.
